Часть 11 (2/2)

Родители любили друг друга открыто, не стесняя сына: страстно целовались, пошло шутили и трахались везде, где можно. Маленькому ребёнку сложно потом исправить все эти ассоциации, потому для Арсения любовь всегда была равна сексу, однако вскоре он вообще забыл про неё, полностью отдавая другому. Ему даже нравилось тащить в постель податливых девушек, которые плавились от касаний рук, а потом это просто вошло в привычку.

С ними было всё просто, не нужно было ничего выдумывать, подбирать слова и ритм, им хотелось страсти и азарта — Арсений давал им это. А вот с Антоном было сложнее. Мужчина плохо различал все эти стадии: симпатия, влюблённость, любовь... Зачем все эти научные термины, если тебя просто тянет к человеку, если тебе хорошо с ним, то зачем забивать себе голову этими стадиями? Арсений, честно, боялся сделать что-то не так, ведь любовником-то он был опытным, тут даже сказать нечего, но вот со словесной частью было чуть сложнее. Он боялся спугнуть подростка, просто потому что не знал, что и как делать, а спросить ни у кого не решался. Скрывал всё это за лукавой и самодовольной улыбкой, исподтишка наблюдая за реакцией Антона на каждое его слово, настойчиво касался его, будучи чрезмерно тактильным, каждый раз молясь о том, чтобы парень не отпрянул. Да, быть может, кто-то скажет, что это бред, любовь не может быть такой, тут всё должно быть расслабленно и спокойно. Но ведь даже море никогда не бывает спокойно и куда интереснее смотреть на волны, так как может быть спокойной такая сложная штука, как любовь?

— Значит, не хочешь раздеваться, — начал Арсений, лениво растягивая слова и отвлекаясь от своих мыслей. Он обязательно вернётся к ним, лёжа в своей кровати, слушая музыку и осушая бутылку сока или в баре, слушая стоны очередной девушки и осушая бокал красного. — Тогда пойдём, — решительным и серьёзным тоном продолжил он, вновь хватая Антона за руку и сжимая чуть крепче нужного, отчего парень чуть морщится, и таща в сторону воды.

— Арс, ты хочешь, чтобы мы заболели? — отозвался сзади Антон, однако, вопреки своим словам, даже не препятствовал мужчине, позволяя затащить себя в воду по щиколотки.

— Вместе — да, — коротко отозвался Арсений, понимая, что, возможно, сморозил глупость, но не в силах не озвучить этого. Для него любовь, это быть вместе: хоть болеть, хоть напиваться, хоть гулять под дождём. Главное — вместе.

Антон лишь одобрительно хмыкнул, при этом с горечью отмечая, что прилипшие к ногам мокрые шорты не так уж и приятно, а вода, дошедшая уже до пояса, не такая уж и тёплая. В голове парня неожиданно мелькнула идея, и он, вытащив свою руку из хватки Арсения, которая, кстати говоря, выскользнула довольно легко благодаря воде, решительно повис на его плечах, заставляя уйти в холодную воду по самую шею, отчего мужчина поражённо вскрикнул.

Они — неправильные. Не поддающиеся никаким законам любви, неподвластные правилам и приличиям. Их любовь космическая и неземная, пусть они сами того не замечают, но то, что между ними — что-то большее, чем просто слова. Сейчас они вместе и, о да, это правильно. Пусть они брызгаются водой, как маленькие дети, пусть плывут наперегонки, а потом Арсений утешающе целует Антона в носик, потому что обогнал его, пусть смеются потом над собой же и бегают по пляжу, как сумасшедшие, чтобы высушить одежду. Они не знают, как любить, а надо ли знать об этом? Любовь — это простые действия от души, которых нет ни в книгах, ни в интернете. Любовь внутри нас и совсем необязательно делать всё по канонам, напротив, достаточно просто сбросить все маски и отбросить в сторону стеснение.

Блажь заканчивается, за летом приходит сентябрь и школа, после пьянки болит голова, а за свои поступки приходится отвечать. Жаль, порой, что эти мысли приходят чуть позже, чем надо было бы, а эмоций берут вверх над здравым смыслом.

Антон идёт домой счастливый, с полумокрой одеждой, льёт дождь, оказавшийся очень кстати, чтобы как-то объяснить маме мокрую одежду. И было так легко-легко, несмотря на тяжёлую одежду, и на душе было светло, несмотря на тучи над морем.

Было так хорошо, что в голову парня даже прокралась мысль рассказать матери про Арсения. Разве то, как он светится рядом с ним и насколько счастлив — не главное? Разве она не примет своего ребёнка, ведь что такого в том, что он влюблён в мужчину? Возможно, слишком позитивные мысли появлялись из-за хорошего настроения, однако, это Антон понял уже потом, нужно всё же оставаться реалистом. Его мать не такая, она не поймёт.

Вместе с этим Антона одолевали сомнения. Нет, он бесспорно любил Арсения, хотел проводить с ним время и не жалел ни о чём, что было между ними, но было кое-что другое. Парень не был уверен в своих чувствах. Он боялся, что его восприятие мира и, соответственно, чувств, ошибочно, и он может воспринять простое желание общаться с человек за «любовь». Он безумно боялся, что перегорит, что не захочет более общаться со спасателем, и разобьёт сердце им обоим, а на своём ещё и оставит несколько порезов — только на коже, к сожалению.

Всё происходило слишком быстро. Антон видел где-то, то ли читал, то ли рассказывал кто-то, что быстрое развитие отношений приводит и к их быстрому концу. А он не хотел, чтобы их общение так быстро заканчивалось. Так было почти со всеми людьми, которые обращали на него внимание: он лез вон из кожи, лишь бы лишний раз услышать ласковую форму своего имени из их уст. Эти люди делились на несколько категорий, и Арсений относился к той, к которой Шаст причислял людей, думая о которых он представлял себе поцелуи и многое другое. Именно это Антон и считал любовью, просто потому что не находил другого объяснения.

Ему было хорошо с Арсением, он готов был вечность плескаться с ним в прохладной морской воде, не думаю об окружающих их людей и о собственной простуде, о которой, кажется, так некстати забыл и сам мужчина. Антону нравилось лениво целоваться с ним где-нибудь в укромном уголке и смазно проводить губами по губам в людном помещении. Это был первый день их официальных отношений, который влёк за собой столько страсти и любви. Но, несмотря на то, что парню крайне нравилось то, что они не затрагивают тему их психологического состояния, он знал, что так не будет продолжаться вечно. Его пугало то, что их связывала страстная любовь, как раз такая, какую любил Арс, но они почти ничего не знали друг о друге.