Часть 9 (1/2)

Арсений ходит по пляжу и, как ему кажется, уже прочесал каждый его сантиметр, но Антона так и не нашёл. Да, он мог бы написать ему, хотя бы спросить, когда они придут, но почему-то хотелось именно поговорить. Увидеть его удивлённые глаза, слегка красные щёки и искорки в глазах, услышать приятный сердцу голос и увидеть на лице весь спектр эмоций. Нет, мужчина определённо не собирался ему писать. Он уже выдохся, однако в очередной раз проходит по береговой линии, пытаясь среди серой толпы увидеть родной силуэт, а затем сворачивая на деревянную дорожку и двигаясь уже вдоль рядов лежаков.

Мужчине безумно хотелось бы сейчас поговорить с кем-нибудь и обсудить все свои эмоции, чтобы не наделать глупостей по неопытности. Арсений сам не успел понять, когда стал считать себя неопытным в любовных делах. Наверное, именно тогда, когда стал нуждаться в советах и когда стал рассказывать о своей жизни сам. На него определённо так влиял Антон, и он ещё не до конца понял: хорошо это или плохо. Хотя, мужчине уже решительно не нравится, что кто-то может оказывать на него давление обычными словами, брошенными без каких-либо намерений.

Арсению на секунду показалось, что тот ангельский силуэт в толпе — лишь мираж и, протерев глаза, он поспешил в ту сторону. Ирина. Как раз та, кто ему нужен.

— Ир! — кричит он, старательно пробираясь сквозь дебри толпы и с трудом выбирая себе небольшие островки, чтобы поставить туда свою ногу. — Да Ир, чёрт побери! — с раздражением повторяет он, ведь чем дальше удаляется девушка, тем гуще там лежат люди. Мужчине показалось тогда, что всю женскую, да и часть мужской половины зовут Иринами, иначе он никак не мог объяснить тысячи взглядов, направленных на него. Среди них были все оттенки: раздражённый, удивлённый, заинтересованный, готовый убить, и, кажется, даже влюблённый. Арсений чувствовал их на себе, но предпочёл игнорировать, чтобы кулаки слишком уж не чесались. — Ира, — наконец выдохнул он, кладя руку на разгорячённое загорелое плечо девушки, отчего та вздрогнула.

— Арс, какими судьбами, — ухмыльнулась она, наконец останавливаясь и глядя в глаза мужчине. Ему, в свою очередь, показалось, что в этом тоне были нотки обиды и упрёка. — Ты по делу?

— А ты занята? — нападает, в свою очередь, мужчина, выбирая именно эту тактику. Он пришёл за советом и помощью, но поговорить никогда не против, а его встречают так, будто он ходит всегда только мозги морочить своими проблемами. Обидно.

— Для тебя всегда свободна, — ярко улыбнулась девушка и, схватив Арсения за запястье, потащила его куда-то, лавируя между людей. Как мужчина понял уже ближе к концу их пути, когда Ира красиво извивалась, огибая толпы людей, а он собирал чуть ли не все вещи, спотыкаясь о людей и тихо матерясь себе под нос, они шли к её лежаку. — Я слушаю, — вздохнула наконец она, садясь на свой лежак, на который падала тень от зонтика. Рядом, на столике, лежала раскрытая книга и спутанные наушники. Мужчина усмехнулся. Подобные наушники он уже видел у всех.

— Я влюбился, — уверенно заявляет Арсений, не желая как-то вилять вокруг этой темы и завуалированно говорить о ней. Прямолинейным человеком он не был никогда, зато одно знал на собственном опыте: когда озвучишь что-то, легче станет.

— Влюбился? Ты серьёзно? — восторженно переспрашивает Ира, глаза её горят, и она разве что не хлопает в ладоши и не топает ножками, как ребёнок, который получил то, что хотел.

— Вполне серьёзно, но есть ряд проблем, — усмехается мужчина, глядя на девушку, глаза которой сразу теряют свой огонь и смотрят серьёзно так, по-взрослому. Арсений, кажется, многое готов отдать, чтобы также явно и быстро менять свои эмоции. — Первое: он несовершеннолетний, — выдыхает мужчина, пытаясь дышать спокойно, однако в горле стоял ком, а сердце билось с бешеной скоростью, хотя ведь от ответа девушки ничего не изменится. Что же с ним будет, когда он Антону признаваться будет?

— Он? — приподняв брови, уточняет девушка, упустив, кажется, суть первого пункта, зацепившись за это местоимение.

— Ах да, это второе: я влюблён в парня, — с лёгкой улыбкой произносит мужчина, удивляясь тому, как легко это звучит из его уст. Будто бы так и должно быть.

— Арс, да ты пиздец ходячий, — прикрывая глаза, заявляет Ира, и, слыша смешок мужчины, продолжает. — Серёже ты не говорил ещё, так ведь? И не надо пока. Поговори со своим Антоном, реши всё, а потом к нему сразу, — Арсений удивлённо поднимает брови на эту реплику, тут же изгибая их в суровом выражении лица: почему он не может поделиться переживаниями с другом. — Он очень сильно волнуется за тебя, если ты скажешь, что у тебя свидание сегодня, он себе места находить не будет весь день, — терпеливо объясняет Ира, и мужчина невольно улыбается, глядя на те огоньки в озорных глазах и улыбку на устах, с которыми она говорила о Серёже.

— Откуда ты знаешь, что это Антон? Он говорил тебе о... нас? — интересуется Арсений, невольно подмечая, как приятно и правильно это звучит — мы.

— Все уши прожужжал, — усмехается девушка, а затем поднимается с лежака и натягивает свои сиреневые шлёпанцы. — Я купаться, ты пойдёшь?

— Не, мне итак выговор сделали, что в рабочее время чёрт знает где шляюсь, — усмехнулся мужчина и, уперевшись руками в лежак по обе стороны от себя, быстро встал, оглядывая местность, как далеко он зашёл. — Думаю, встретимся ещё, так что не прощаюсь, — говорит он уже на прощание, даже не будучи уверен, что Ира его услышала. Хотя, это итак не слишком важно.

Странно. Он шёл за советом, хотел обсудить всё это, спросить, как она думает, может ли Антон быть влюблён в него. Спросить, как и когда лучше признаться ему. Спросить, как развивать отношения. А в итоге единственное, что он имеет — ступор от нейтральной реакции подруги на его ориентацию. Странно.

Мужчина покупает себе бутылку гранатового сока, решив, что он явно будет полезнее сигарет, и сидит сейчас на том самом пирсе, где ещё совсем недавно курил вместе с Антоном. И, конечно же, он не может думать ни о чём более, кроме этого паренька.

В первый же день он поразил его своей скромность и замкнутостью, хотя, впоследствии, Арсению безумно нравилось смотреть, как вторая личность подростка говорила что-то дерзкое, а сам он краснел, выговаривая какие-то извинения. Мужчина невольно улыбается, когда перед глазами вновь встаёт образ подростка. Глоток.

В первый же день Антон написал мужчине, спросил, не попал ли он под дождь и вместе с ним порадовался этому изменению погоды. Что это было? Простая вежливость или же проявление заботы? Хотя, зачем ему проявлять вежливость к человеку, которого он мог никогда более не увидеть? Арсения даже передёргивает от этой мысли. Ещё глоток. Может, хотел влиться в доверие и извлечь свою выгоду? Хотя, какую? Он небогат и максимум, что от него может получить подросток: право купаться после восьми вечера, хотя Арсений никому этого и не запрещал. Неужели и правда это была забота? Очередной глоток.