Часть 3 (1/2)

Время летит быстро — простая истина, которую скорее всего слышал каждый, но не каждый верил. Именно к таким людям и относился Антон, ведь здраво мыслить он начали лишь тогда, когда впервые подумал о сложности подъёма вверх по лестнице, а часы показывали начало седьмого вечера.

Остальное время мысли парня занимало море: ему было интересно то, о чём оно думает, что оно делает, в кого влюблено. Ему было интересно, что так сильно злит его, что происходят штормы, а что так успокаивает, когда наступает долгожданное затишье. Отрываясь от этого, Шаст снова погружался в чтение Онегина, которое, кстати говоря, шло очень медленно, ведь бездумно читать текст было явно не в стиле подростка. Он предпочитал по несколько раз повторять про себя строку, потом проговаривать её губами, будто бы пытаясь осознать, а затем искать скрытый смысл, настроение автора и персонажа. А после этого читать уже с бóльшим воодушевлением, ибо текст воспринимался по-новому.

Парень, пожалуй, впервые за сегодняшний день задумался о своей жизни, а точнее о времяпровождении на вечер. Прокрутив в голове какие-то фразы, он, не имея привычки откладывать всё на потом, чуть остановился, поджидая плетущуюся сзади маму. Васька уже давно убежала вперёд, останавливаясь каждые десять ступенек и воодушевлённо оповещая о том, что лестница продолжается, а Катя шла чуть впереди Майи. Антон даже видел лёгкую одышку и чувствовал то, с каким трудом ей давался путь — сам когда-то курил сигареты, но, когда мама узнала о порезах, он решил не рисковать и без того подбитым доверием.

— Мам, — начал он, поравнявшись с матерью, которая поднималась медленно, заложив руки за спину, опустив голову и сгорбившись. Шаст же старался делать шаги больше и при этом контролировать дыхание, потому что ему предстояло одновременно идти и говорить. — У нас есть планы на вечер?

— Нет, — на выдохе ответил Майя, подняв на несколько секунд взгляд на сына. — А что ты хотел?

— Прогуляться, изучить территорию, так сказать, — невесело усмехнулся парень. Идея не была провальной, но и вероятность того, что мать отпустит его, была невелика. — Один, — на всякий случай добавил Антон.

— Ладно, — неожиданно пробурчала Майя куда-то в асфальт. — Может, найдёшь здесь себе друзей или ещё кого, а мы с Катькой посидим. Справить на тебя Ваську — идея так себе, да?

— Ужасная, — с драматической интонацией произнёс парень, заставляя маму издать тихий смешок. — Я часов в восемь пойду тогда, до двенадцати вернусь.

— Антон... — неуверенно начинает Майя, чувствуя странную тревогу за сына. — Ты точно не потеряешься тут, мы ведь только первый день здесь ходим, ничего не знаем...

— Мам, ты вроде программист, а всё время забываешь, что сейчас могучий двадцать первый век — век электроники и новых возможностей. Если я потеряюсь, то я, во-первых, смогу вбить в карты адрес нашей гостиницы, во-вторых, смогу набрать тебе, описать местность, и ты снарядишь на поиски меня отряд местных жителей, и, в-третьих, могу погрузиться в старину и поговорить с прохожими, попросить вывести меня, блудного крестьянина, к морю, — вёл свой монолог Шаст, стоя уже на небольшой площадке, после которой следовали последние десять ступеней, и ждал Майю. — Да и, в конце-концов, ночи здесь тёплые, я и на улице смогу переночевать, — усмехнулся парень, однако, завидев взгляд матери, который не сулил ничего хорошего, засмеялся и, вытянув руки вперёд, будто бы упираясь ими во что, тут же исправился. — Шучу я, шучу, что ты?

Женщина ничего не ответила, переводя дух и восстанавливая дыхание после подъема, она с завистью смотрела на Ваську, чьё лицо светилось, будто бы она была маленьким солнышком, а ноги носили её вокруг матери.

— Кать, Тоха сегодня пойдёт один погулять, мы посидим с тобой? — наконец выдаёт она, когда компания пересекает дорогу в десяти метрах от пешеходного перехода и подходит уже к финишной прямой.

— Выпьем и обсудим мужчин-мудаков? — приподняв одну бровь, интересуется подруга, невинно глядя на Майю.

— Эй, я здесь вообще-то и всё слышу, — возмущённо вклинивается в разговор сын, лицо его выражает крайнее недовольство, а рука сжимает ручку сумки до побелевших костяшек.

— А ты ещё парень, до мужчины не дорос, — усмехается мать, ероша его волосы. — А как вырастешь, авось и мужчины перестанут быть мудаками.

— А может я возмущался тому, что вы пить без меня будете, — выдаёт парень, тут же чувствуя на себе две пары глаз. И пока Майя находиться в культурном ахуе, Катя уже вовсю смеётся над открывшейся ей картиной.

— Слушай, ты отстала от времени, сейчас подростки в шестнадцать уже пьют больше чем я, одна ты у нас сама невинность, — будто бы оправдывая Шаста произносит Катя, а Антону это не нравится. Он сам может постоять за себя, уж тем более за то, что он сам сказал. Не очень ему хочется, чтобы в их с мамой взаимоотношения лезли.

Сказать честно в такие минуты подростку становится не по себе от того, что он боится, что Майя может выдать что-либо, в роде ”Ну я не знаю, чем занимался мой сын в свои шестнадцать”. Это было, в связи с событиями, очень в её духе — вспоминать прошлое и выдавать различные фразы, от которых хотелось рвать и метать. Во избежании их Шаст поспешил сменить тему.

— А куда Васька убежала? — спросил он, наигранно оглядываясь вокруг, будто бы пытаясь найти девчонку. Он ещё минуту назад приметил, что та умчалась вперёд и сейчас, судя по скрипам и шорохам, боролась с калиткой.

В половину восьмого Антон в гордом одиночестве направлялся в их с мамой номер — с полным животом и дрожащими от холода конечностями. Погода посёлка Сочи сильно подводила, температура, по сравнению с дневной, опустила довольно низко, а на небе не было видно ни единой звёздочки. Помимо этого, на телефон пришло уведомление о грозе, порывах ветра и возможности формирования смерча над морем, куда, собственно-то говоря, и держал курс корабль парня.

Зайдя в номер, Антон прошёл к своей кровати и, открыв рюкзак, где ещё валялись вещи, которые он брал на пляж, вытащил оттуда книжку, затем, достав из тумбочки шкатулку с украшениями, аккуратно сдвинул их в сторону, доставая со дна электронку. Проверив количество жидкости в ней, парень отправил её в небольшой внешний карман на молнии, будто бы предназначенный специально для этого — настолько идентичен был размер. Накинув рюкзак на одно плечо, Антон подошёл к шкафу, и, достав оттуда красный кардиган в чёрно-белую клетку, — первое, что попалось под руку — бросил его в портфель. Парень с удовольствием бы накинул его на уже озябшие руки, как сказала бы Майя, «Как у покойника», да вот только не хотелось показывать матери, что ему холодно. Мало ли что, не отпустит его ещё...

Антон, привычно прошмыгнув между столика, где сидела троица, и, стоя уже у калитки, громко крикнув «Я ушёл», вышел за территорию гостиницы, так и не дождавшись ответа. Парню казалось, что всё стало другим: и воздух, и виды, и люди, и даже он сам. Темнело тут рано, примерно в то время, когда Шаст вышел на улицу. Людей было немного, однако это был не тот народ, который сновал туда-сюда днём, сбивая всё и всех на своём пути.

Антон давно осознал, что вечер и ночь — время для романтики или самокопания. А он, не будучи влюблён и вообще не изучая эту сферу, считая любовь бессмысленной выдумкой, созданной для какой-то радостной нотки в хмурой жизни, думал сейчас о себе. В планах парня этого явно не было, потому он, войдя во двор и приземлясь на первую скамейку под тусклым фонарём, скинул с себя рюкзак и расстегнул молнию. Надев кардиган, подросток выудил из кармана телефон и проводные наушники. Вставив в телефон штекер, зайдя в вк и включив функцию «Перемешать», Шаст отправил телефон в карман кардигана, а наушники вставил в уши. В голову тут же ударила приятная мелодия, по которой парень сразу понял — Сергей Лазарев. Быстрым движением закрыв рюкзак и набросив тот себе на плечо, Антон неспеша направился в сторону моря.

Губы проговаривали слова песен, но мысли парня были далеко не об этом. Он вновь вспоминал все свои косяки, всё то, за что ругала мать, всё то, что он делал. Всё это складывалось постепенно в целостную картину, а мысли подводились к одной: он сам виноват в том, что сейчас происходит. От этого было больно, жутко и неспокойно. Подросток сам выбрал такую жизнь, какой живёт сейчас, он выбрал её для себя, не подозревая, что она отразится и на других. А он должен был подумать об этом, хотя бы предположить. Он ошибся, чёрт побери, он не учёл столь важный критерий...

Чтобы хоть немного порадовать себя, Антон в первом же попавшемся ларьке покупает себе гранатовый сок. Он вообще любит всё, в чём есть хоть малейшая кислинка. Парень откручивает крышку и припадает губами к горлышку бутылки, делая жадные глотки. Сок слегка разочаровывает его, не оправдывая все ожидания — его слишком сильно разбавили водой. Плотно закрутив крышку и бросив бутылку в портфель, Шаст продолжил свой путь.

Оставшуюся дорогу Антон, по своим меткам, преодолел практически незаметно, читая в интернете стихи о море и его красотах. Честно признаться, его немного бесило, что все они сводились к одному — к любви. А парень считал, что море только для одиноких, для однолюбов, которые влюблены только в эту бесконечную неровную гладь.

Памятка на входе на пляж, освещённая отдельным прожектором, гласит, что время купания строго с восьми утра и до восьми вечера. Но ведь Антон не купаться пришёл, да и к тому же вряд ли кто-то ловить его будет, а не пойман — не вор.

Парень спускается по ступенькам, анализирует пляж взглядом и, не заметив тут большого количества людей, проходит вперёд и садится на край деревянного настила, одновременно снимая рюкзак. Шаст достаёт из кармашка электронку и делает долгожданную затяжку, выпуская в воздух дым с приятным вишнёвым отголоском. Именно об этом Антон и мечтал, именно это, в его понимании, идеальный отдых: одиночество, наушники, песни в которых приглушают шум волн, электронка и прохладный ветер, развивающий его волосы.

Эту прекрасную атмосферу нарушает невесомое касание плеча, от которого парень вздрагивает, будто от удара, и, уронив устройство на рюкзак, лежащий на коленях, быстро и резко выдёргивает наушники из ушей, оборачиваясь.

— Привет, парень, — доносится оттуда приятный женский голос, которому Шаст даёт максимум лет восемнадцать. — Прости, что нарушаю твой покой, просто, смотрю, ты сидишь тут, куришь, я тоже люблю так делать, каждый день прихожу сюда, — Антон слышит неуверенность в голосе, и она ему нравится, он принимает эту девушку в свой клуб интровертов, лишь кивая на её речь. — Я могу присесть?

— Садись, — безразлично бросает парень, двигаясь в сторону, дабы уступить место. Девушка садиться и в нос тут же бьёт запах каких-то стойких духов, отчего Шаст недовольно морщится, торопясь поднять электронку и сделать затяжку, чтобы перебить этот аромат. Затем включает телефон и, поставив музыку на паузу, убирает его вместе с наушниками в карман — пригодятся на обратном пути.

— Я Ирина, — нарушает тишину девушка, не отрывая взгляда от тёмно-синего моря и выпуская изо рта клуб дыма.

— Антон, — отвечает подросток, даже не желая поворачивать голову и разглядывать свою новую знакомую.

Парень гипнотизирует взглядом морскую гладь, ища в ней ответы на свои немые вопросы и старательно игнорируя вибрирующий в кармане телефон. Никто и ничто сейчас не должно нарушать атмосферы, той тонкой нити между Антоном и морем...

— О, Ирка, привет, — выводит парня из мыслей — да и из себя тоже — довольно грубый бас, раздающийся откуда-то слева. — Куришь опять, ай-ай-ай! — в интонации не слышится ни нотки упрёка, а мозг Шастуна рисует картину крупного мужчины, улыбающегося до боли в уголках губ и шутливо грозящего пальцем.

— Привет, Серёж, — Антон слышит в голосе улыбку и, видя боковым зрением, как девушка поднимается, поворачивает наконец голову в её сторону. Ира обвивает руками шею мужчины в красной кепке, шортах и жёлтой футболке... Парень узнаёт в нём того спасателя с завитулькой, которого он видел сегодня утром. На его губах рисуется неприятная улыбка.

— А ты, я смотрю, не одна? — наконец замечает Шаста Серёжа и отрывается от девушки, что с неимоверной силой вжалась в его тело.

— Ой, точно, прости, пожалуйста, — обращается она к Антону, повернув голову, но так же оставляя руки на шее мужчины. — Серёж, это Антон, мы с ним только познакомились, Антон, это...

— Я сам могу, — мягко прерывает её мужчина, находя повод расцепить кольцо рук возле своей шеи. — Серёга, я тут работаю спасателем в дневные смены и, по совместительству, являюсь парнем этой молодой особы, — ухмыляется он, чуть приобнимая девушку одной рукой, а другой сжимая холодную руку хмурого парня.

— Парень, ишь ты, — смеётся Ирина, целуя Серёжу в щёку с лёгкой щетиной. — Я, между прочим, твоя будущая жена и, по совместительству, — она двумя пальцами показывает кавычки, глядя на мужчину и продолжая заливисто хохотать. — Секс-партнёрша.

Антон, только сделавший затяжку, чуть было не подавился дымом, торопливо выпуская его изо рта. Видимо, он поторопился, зачислив девушку в свой клуб.

— В любой роли ты прекрасна, — ухмыляется мужчина, припадая к губам девушки и поворачивая ту к себе лицом, шарит руками по изящному телу.

— Видимо, я тут лишний, — говорит себе под нос парень и, поспешно поднявшись, собирается уже было идти к морю, но его действия прерывает чей-то голос.