Глава 37. (1/2)
Недовольно стону, просыпаясь утром, от того что все тело скованно в движениях. Открывая глаза, понимаю почему. Наша компания из четырех человек уместилась на одном диване, при этом все лежали вертикально. По дивану понимаю, что мы у Ксени дома. У стенки лежала Ксюша, которую Дима своей спиной слегка придавливал. После Белоуса лежал Пиндюра, при этом одна рука Артёма была под головой Белоуса и Ксюхи, а второй рукой удерживал лежащию с краю меня от падения. Видя то, как Дима держиться своими руками за оголенный бок Тёмки не могу сдержать легкого тихого смешка. А потом тянусь через торс Тёмы к Диме и толкаю того в плечо в надежде разбудить и оповестить его о своих мыслях. Парень оценит, я знала.
— Дим, я начинаю ревновать тебя к Тёме, — оповещаю я, похихикивая, стоит Белоусу открыть глаза.
— Почему ты решила оповестить меня об этом с утра? — только только открывая глаза, кое-как произносит Дмитрий. Потом все-таки взор его проясняется и он видит перед собой пирсинг Пиндюры от чего я начинаю смеяться еще сильнее. Я бы даже назвала свое состояние диким ржачем. — Гордеева, сука, — не сдерживается в ругательствах парень стоит ему понять что я имела ввиду. Наш разговор собственно говоря и будит всех, кто лежит на диване.
— Що ви ржоте так рано? — возмущается Ксения где-то далеко от меня и начинает потягиваться, чем сдвигает со своего привычного места Диму, Дима сдвигает Артёма, а я от этого передвижения почти лечу на пол. Благо быстро соображаю и переворачиваюсь на живот, залезая при этом верхом на Пиндюру.
— Блин, моя рука, — слегка стонет Тёма и двигает рукой под головами друзей. Те тут же слезают с его руки и он укладывает ее на меня.
— Пиндюра откуси своей барышне язык, она с утра неприлично шутит, — тут же жалуется Белоус.
— Ой-ей-ей! — обиженно бурчу и показываю ему язык. — Я всего лишь сказала, что ревную Димку к тебе, а все что он надумал дальше это уже его проблемы, — заявляю я и опять корчу рожицу. Ксюшка заливается смехом, а Артём усмехается и потягивается, сгоняя с себя остатки сна.
Вот так мы потихоньку просыпаемся и начинаем наш новый день. По очереди умываемся, а потом парни берут на себя приготовление завтрака. Именно таким образом на завтрак у нас блинчики, которые я уминаю за обе щеки с малиновым джемом. За завтраком делимся впечатлениями о вчерашнем дне, а потом Ксеня уточняет не хотят ли мужчины на еще один отдых как в марте, на что парни лишь заливаются смехом и отрицательно качают головой. Всем ясно, что Ксюня просто не хотела чтобы они снова набухались. После завтрака мы с Ксенией решаем сходить за Женей к родителям, пока парни говорят, что поедут к некоторому Валентину встретиться с еще одной компанией. Ни у кого особо возмущений не было.
В итоге, мы собираемся, при этом я краду у Ксюшки джинсовые шорты и футболку, и идем по направлению дома родителей Пиндюры. По дороге девушка отмечает ларек с мороженным и мы решаем в него заглянуть уже вместе с ребенком. Спокойненько добираемся до уже знакомого здания и поднимаемся на нужный этаж. Меня не так трясет перед этой встречей, как вчера, ведь все прошло более менее спокойно.
— Здравствуйте, девочки, — с широкой улыбкой нам открывает дверь дядя Витя.
— Привет, пап, — Ксеня целует отца в щеку. — Где мамулька? — стоит мужчине от нее отсоединиться спрашивает она и стаскивает с ног кеды.
— Здравствуйте, — вторю я приветсвие и попадаю в теплые объятья мужчины. Такие неловкие для меня и такие вполне свойственные для него. Невольно краснею.
— Наша мама на кухне. Пекут с Женечкой пирог, — отсоединяясь от меня, отвечает дядя Витя. Я тоже стаскиваю кеды. — Так что давайте, девочки, моем руки и за стол, — мужчина нас подталкивает в направлении ванной, что вызывает наши улыбки.
Мы быстро моем руки, а потом возвращаемся на кухню, где Женя уже рукой в липкой тесте чешет себе щеку и нос. Мы все дружно смеемся под вздохи и ахи Ксюши и только после подходим поздороваться с Татьяной Владимировной. Женщина обнимает меня, боясь запачкать тестом и мукой, но все же мы обнимаемся. И тут же я с удовольствием принимаюсь за помощь в приготовлении пирога. Мы вполне неплохо проводим время, а потом садимся есть этот же пирог. Кто-то наливает себе сладкий чай, кто-то молока. И я в который раз улыбаюсь, удивляясь этой теплой обстановке.
— Слушай, деточка, а ты не лопнешь? — смеется Ксеня, видя как я берусь за второй кусок пирога.
— Ксюша! — с упреком говорит тетя Таня. Весь стол смеется. — Кушай, хорошая, — приговаривает она мне.
Ну, а после мы наконец забираем Женю, обещая вместе с мужчинами зайти в гости к вечеру. Идем по улице и покупаем себе по мороженному, которое я тоже с удовольствием ем. Ну, а потом на нашем пути появляется детская площадка, на которой Евгения просто умоляет остановиться и чуть поиграть. Что мы и делаем. Я и Ксеня присаживаемся на лавочку и продолжаем есть мороженное, которое девочка уже к слову съела.
— У тебя сегодня какой-то не здоровый аппетит, — вдруг отмечает подруга. И по ее задумчивому лицу, я понимаю что это не просто заметка.
— На что ты намекаешь, женщина? — хмурюсь я.
— Я тебе щас дам женщина! — возмущается Ксюша, фыркая. Я смеюсь ей в ответ.
— И все же? — все еще смеюсь я.
— Ну не знаю… — тянет она. — За завтраком Тёмины блинчики, спустя два часа два куска пирога. Ты жрешь как за троих, — в конце смеется она.
— А вот это было обидно! — смеюсь я в ответ. Девушка хихикает вслед за мной.
— Не в обиду, — тут же говорит она. — Просто боюсь тебя пускать на самолет с таким аппетитом, — тут же тихо подмечает.
— В каком смысле? — хмурюсь я.
— Это может плохо повлиять если ты вдруг беременна, — она выпаливает это так же резко, как я давлюсь рожком мороженного.
Смотрю на нее настолько нахмуренной мордочкой, что я даже сама себя пугаю, и в тот же момент лезу рукой к своему животу, проверяя плоский ли он все еще. Могла ли я быть беременной? Да, наверное. Но ведь не должна? Не должна же, правда? Куда мне? Маленький комочек, требующий кушать по ночам и вообще 24 часа моего времени. Готова ли я жертвовать своими сутками на его жизнь? Меня не заметно начинает потряхивать, а девушку передо мной приводить в шок. Мой мозг в который раз вычисляет когда были последние месячные, я понимаю что новые должны были вот вот начаться.
— Ты не задумывалась об этом верно? — Ксюша нервно хихикает. Я буквально шестым чувством чую что и ее тоже за меня трясет.
— Тёма разговаривал об этом со мной, — говорю, пытаясь проглотить ком в горле. Артём при разговоре вселял как-то больше доверия, да и сам вроде чуть-чуть побаивался моего возможного положения. А вот Ксюня заставляла паниковать одним только взглядом. Прокашливаюсь и прячу взгляд.
— Мам, я замерзла, — вдруг подбегает Жека и кладет свои холодные ладони в песке Ксене на руку.
— Пойдем домой, солнце, — Ксюша щелкает девочку по носу, на что та сразу улыбается. Девушка оглядывает меня чуть нервным взглядом.
— Давай дома, ладно? — тут же говорю я.Что-то мне подсказывало, что не стоило говорить о чем-либо при любопытном ребенке.
До дома мы доходим в слегка напряженном состоянии. Ксюша постоянно бросает на меня косые взгляды, будто не верит. Да и я сама себе с трудом верю. Но ведь именно здесь, именно сейчас, даже если это правда, нельзя было это открывать. Меня ведь даже на самолет не пустят. А сам-то Тёмка улетит. И мне здесь оставаться никак нельзя. Хотя в принципе это будет безопасно. В Киеве Ксюня и Дима спасут меня от гнева мамы. Так стоп. Еще ничего неизвестно. Это Ксюша навела вселенской паники. А я вдруг с чего-то решила следовать за ней. Надо успокоиться и спокойно обо всем подумать, без опоры на все сковывающие меня обстоятельства.
Дома мы оказываемся спустя двадцать минут и Женечка тут же требует есть. У меня есть несколько лишних минут чтобы оттянуть Ксенин взрыв эмоций. Именно поэтому иду в душ и переодеваюсь в свой комбинезон, чтобы отдать девушке ее вещи. Но по выходу из маленькой комнаты меня уже ждет серьезная и трясущаяся Ксюша, которая впихивает в мои руки какую-то картонку. Почти не успеваю пикнуть как снова оказываюсь запертой в ванной.
— Не выпущу пока не сделаешь все как в инструкции, — говорит Ксеня. Я с открытым ртом смотрю на картонку в моих руках, распознавая в ней упаковку теста на беременность.
— Ксюнь, дурочка! — в жуткой панике роняю коробочку на пол и все-таки ругаюсь на девушку. — Выдумала, ей богу! — поднимаю с полу коробку и пробую открыть дверь, что почти получается, пока девушка чем-то ее не подпирает. — Это глупо! — я стараюсь не кричать, но паника и страх за исход событий завладевает мной. — Еще даже задержки нет!
— Ничего не знаю! — в ответ мне восклицает девушка. — Не выпущу никуда, пока не увижу результата, — говорит она. — У тебя есть максимум полчаса до прихода парней, — тут же еще одно предупреждение, которое вызывает у меня лишь закатывание глаз. — Потом передам тебя в руки моего братишки.
Я закусываю губу на все ее слова и очень жалею о том, что в ванной не делают окон. Ксении уже ничего не отвечаю. Да и отвечать особо не чего. Надо быстро все сделать и забыть об этой глупости. Да, так точно. Радуюсь пришедшим в голову мыслям, которые придают мне немного спокойствия. Беру коробочку в руках покрепче и начинаю распаковывать. В конце концов, никто же меня не придушит за это? А Меладзе выплачивает декретные? Фу, блин. Надо собраться и все нормально сделать. На чтение инструкции уходит несколько секунд, после чего я благополучно все делаю и жду получение результата. Правда смелости на то, чтобы спокойно на это смотреть у меня нет. Именно поэтому я сажусь на стиральную машинку не заботясь о том, что продавлю крышку и рассматриваю плитку на стене.
Проходит время, за которое я успеваю уверовать в то, что на тесте никак не может быть две полоски. Мне ведь рано еще. Кошмар как рано, да и куда? Поэтому спокойно поворачиваюсь в сторону теста и пару лишних раз моргаю, когда вижу две красные полоски. Ком в горле из-за которого я не могу говорить образуется слишком быстро. А потому когда за спиной резко открывается дверь, я даже не кричу от испуга.
— Тебе надо к врачу! — говорит Ксюша.
— В Москву! — возражаю я хрипло, впервые испугавшись остаться в Киеве на более долгий срок, чем планировала. Здесь оставаться нельзя хотя бы потому что просто не к кому обратиться за помощью.
— Идиотка! — сокрушается Ксения. — А если в самолете плохо станет? Дурья ты башка! — ругается Ксюша и кидает в меня куском мыла, что отрекашетил от стенки. Я подскакиваю к ней и обнимаю.