Глава 34. (2/2)

— Ну согласись ты со мной была далеко не лапочкой? — парень опять смеется. Хочу возразить и сказать, что моей послушности он просто не замечал, но фигу там… — Тёма просто нашел способ тебя приструнить. Хотя… — сомнительно тянет он. Я мгновенно бросаю на него упрекающий взгляд. Какое «хотя»?! — В компании со мной и Дмитриевой тебя лучше не оставлять, — видя мое закипающее возмущение, смеется он. Качаю головой, поражаясь на сколько же все-таки Влад умный, но порой такой тупой.

И в итоге, во что превращается слегка выпившее тельце рядом со мной пока мы доходим до дома? Это свинья… Хотя это не просто свинья. Это пьяная свинья, которая умудряется шутить, напивать песни группировки «Ленинград» и танцевать. Я даже не знаю как с последним пунктом я его терпела. Но благо пел он не так громко и прохожие едва ли обращали на нас внимания. Я надеялась что и под прицел фанатов мы тоже нигде не попали. Я иду чуть впереди надеясь поскорее попасть домой, ведь время уже без пяти шесть.

— Мелкая, погоди, — приказывает Влад и делает рывок вперед поглощая жидкость. И это чудо естественно спотыкается. Еле-еле успеваю его поймать. Его руки на моих плечах, а я пытаюсь это существо поставить в равновесии.

— Вот же ты Чудовище, блин! — вспоминая пересмотренные не давно мной мультфильмы, ругаюсь я. — Гарри Поттер разжиревший! — сдерживаюсь от мата еле-еле.

— Ой, а мы дома уже? — блондин с удивлением оглядывает дом.

— Дома, — отвечаю я. Его ножки наконец ловят равновесие, а гравитация надежно крепит его к асфальту.

— Спасибо за день! — недолго я пробыла без его объятий, он снова полез. Закатываю глаза, раздумывая сможет ли это тельце добраться до своей кровати.

— Ага, — киваю ему. — Сейчас вот еще поднимемся, получишь за то, что меня покрасил, и считай квиты, — ерничаю я. И к удивлению вдруг замечаю что во двор въезжает его машина.

— Извини не могу, — заметив свою машину, смеется он. — Я уехал, пацаны пусть не ждут, завтра на репетиции увидимся! — он машет на прощание и садиться в свою машину на пассажирское сидение. На месте водителя замечаю блондинку. И естественно все мои возмущения в духе «что за баба, как же Миша» остаются при мне.

В легком шоке смотрю на выезжающую с нашего двора машину и не понимаю, как это у него так ловко получается выходить сухим из воды? Разворачиваюсь и топаю в подъезд. По пути до квартиры успеваю пожалеть о поступке под воздействием Инги, но буду уде отстаивать то что есть однозначно. Пожалуй за прошедшие две недели меня можно смело ставить в угол на горох или все же ремнем хорошо оприходовать. И то, и то малоприятно, но поучительно. Захожу в квартиру, где из голосов только телевизор и решаю, что здесь я точно ничего не спрячу. Да еще и к Юре опоздаем если я буду резину тянуть.

— Ребят, я пришла! Рамм завтра на репетицию подъедет, сбежал к какой-то бабе! — кричу я с порога пока меня никто не видит и у них есть возможность воспринимать информацию.

— Твою мать, так и знал! — первым на встречу выходит Толик и именно так реагирует на меня. Черт… Прячу свое лицо в ладонях. — Парни, Ржавый все-таки заразный! — оповещает он всю остальную квартиру. — Ну вот почему именно тебя угораздило заразиться? — он треплет меня по крашенным волосам и обнимает, закрывая от взора появившихся Тёмы и Ника.

— В смысле заразный? Саня, что с тобой? — интересуется Киса. Прячу свое личико в Анатоле, надеясь что его защита для меня всемогуща.

— Не скажу, пока Тёма не пообещает не ругаться, — усмехается Кореец. Облегченно выдыхаю и молчу стоя под его защитой.

— Толян, что с ней? — слышу не совсем взволнованный голос Артёма.

— Пирсинг, еще одна тату, постриглась? — сыпяться предположения.

— Ну ты сначала пообещай не ругаться, потом отвечу, — говорит мама-Толя.Никита предпринимает попытки заглянуть за плечо Толика на меня, но тщетно.

— Сань, давай поговорим как взрослые люди? — видимо, понимая что от старшего товарища едва ли добьешься ответа, говорит Пиндюра эту глупую фразу. Она какая-то кодовая и полностью обезоруживающая.

Именно поэтому перестаю обнимать Толю и чуть отодвигаюсь от его тельца, позволяя бордовым прядям появиться на всеобщее обозрение. Никита нехило присвистывает, Цой поджимает губы, явно ожидающий бурю, а Тёма просто смотрит. Чуть ожесточенно и по мужски, словно дочка подросток вернулась с ночной дискотеки. Прячу взгляд в пол. И решаю промолвить хоть что-то в свое оправдание.

— Это все смоется через 3 недели, — шепчу, сомневаясь услышали ли меня обитатели комнаты, но все трое как по команде усмехаются.

— Давай не стой тут как неприкаянная. Мы к Шмелю вообще-то собирались, — Тёма уже даже улыбается и подходит к двери обуваться.

Я тоже начинаю улыбаться. Кажется эффект произведен положительный. Артём берет свою ветровку с вешалки, мы прощаемся с ребятами и он, ложа руку мне на талию, выводит нас из дома. Успеваю лишь легким подмигиванием отблагодарить Толяна за помощь и готовность защитить. Выходим на лестничную площадку, входя в лифт который не успел уехать с моего приезда. И вот в лифте начинается выяснение.

— У тебя фетиш новый? Шокируем Артёма до инфаркта? — усмехается парень. Переплетает свою левую руку с моей правой, а другой рукой проводит ладонью мне по скуле, заставляя подойти к нему ближе и облокотиться свободной рукой на его грудь.

— Это не надолго, скоро смоется, мне просто вдруг захотелось, — чуточку пытаюсь оправдаться не вдаваясь в подробности пребывания в парикмахерской.

— Тебе идет на самом деле, — шепчет парень почти в губы, а потом мы сливаемся в поцелуе.

И только в поцелуе я понимаю, что поспособствовало его такому благосклонному решению. Поцелуем он пытался свести меня с ума, целуя в один и тот же момент медленно, но очень желанно. Он хотел меня и хотел больше чем обычно. И судя по всему именно в этом образе. Не остаюсь в долгу и начинаю целовать его в ответ так же неистово. Руками глажу шею и небольшой участок плеч под майкой. Его руки ложатся на мою попу. Та самая искорка химии. Я ее чувствую. Та самая что проскальзывала между нами в машине в Киеве. Улыбаюсь сквозь поцелуй, чуть не получая приятные ощущения от одного лишь этого слова. Киев… Родина Тёмы, город теплых воспоминаний, так полюбившийся именно из-за того что там были вдвоем, пусть и прибывали постоянно в какой-то компании.

Поцелуй прекращается. С трудом слышу оповещение лифта о том, что мы на первом этаже. Рукой Пиндюра залезает под футболку.

— Сначала Шмель, потом что-то придумаем, — шепчет Тёма. Проводит носом по щеке и чмокает туда же. Слишком быстро и волнующе для данного момента, чтобы не вздрогнуть при прикосновении.

До машины мы доходим спокойно, но я чувствую, что разговор бедет несмотря на то, что реакция на новую прическу положительная и Рамм не вернулся в дом вместе со мной. Хотя наверное разговор состоится и по моей инициативе, ведь с его недоверием, которое проявлялось не первый раз, нужно было что-то решать. В салоне играет тихая музыка, а я уже смотрю на Артёма в ожидании когда он начнет. Однако парень, замечая мое ожидание, продолжает молчать, видимо, обдумывая как покорректнее до меня донести свое недовольство. Тянусь рукой к магнитоле убавляя ту до минимума.

— Гордеева, давай ты примешь к сведению, что раз ты со мной, то никто другой с тобой наедине не остается, — говорит Тёма.

— Хорошо, — с готовностью киваю. Пиндюра в удивлении смотрит на меня на пару секунд отвлекаясь от дороги. — Но у тебя не должно быть женщины ближе меня, — жму плечами, донося свою точку зрения. Не имелось ввиду сестра или его мама, имелось ввиду его близкое общение с той же Эрикой или Рудовой, которая вроде бы до меня даже словами не доходила, но видела я ее все же часто.

— И что же, мне с ними не здороваться? — я вижу, что Тёму это слегка выбешивает. Он был свободным человеком в своем выборе. И был волен себе позволить капельку общения с кем-то по мимо парней и меня. И на этом я решила сыграть. Он тоже должен понимать, что у меня должна быть свобода выбора…

— А мне с парнями? — не остаюсь в долгу, чем вызываю его раздраженный взгляд. Я играла с опасным, возможно даже где-то перешла черту. Но не могла же я сидеть в заперти после того как открыла его для себя? Неужели я должна была закрыть себя в этом человеке?

— Сань, ты не понимаешь, что я ревную? — он почти рычит.

— Я тоже ревную, Тём, — жму плечами. Ревность есть в любых отношениях, если чувства настоящие, но она должна знать меру проявления.

— И что ты предлагаешь? — спрашивает он.

— Я уже предложила, — может быть и пытаюсь его сейчас вывести на эмоции, но он должен был дойти до какого-то решения самостоятельно. Я не хочу ограничивать его в чем-то и точно знала, что себя он тоже ограничивать не будет.

— То есть ты мне гарантируешь, что перестанешь общаться с парнями, как только я ограничу свое общение с женским полом? — уточняет он.

— Если ты согласен, то я гарантирую и подписываюсь под всем до последнего слова, — киваю я.

— Это ведь не вариант, с нашей работой это не возможно, — качает головой.

— Тогда и меня ты должен понимать, — жму плечами. Где-то во мне зарождается предвесник бури, но я упрямо гашу его спокойным тоном.

— Я не остаюсь с ними наедине, если общаюсь с кем-то, то это на «дорожках» или дома с Толяном и подружками Седаковой, — он злится и меня начинает потрясывать. Что это было? Почему я так отстаивала это общение? Просто свобода? Нет. Просто не хотела знать, что где-то сидит Артём и переживает за то, где я и с кем я. Потому что где бы я не была и с кем бы не общалась, я была его.

— Тём, с твоими друзьями мне тоже нельзя оставаться? Ты же не ревновал меня к Диме в Киеве, почему здесь все по другому? — допытываюсь я.

— Потому что Дима это Дима, а здесь Влад, — вижу как начинают ходить жвалки на его лице. И мгновенно затыкаю свое желание противостоять. Тёма взорвется сейчас словами. — Вы встречались, ты блин в него влюблена была! Я видел, как вы целовались и как оставались в доме наедине. Меня это бесит, понимаешь?! — Пиндюра шипит слова, в конце тирады все-таки смотря на меня…

А я что? Я прячу взгляд. Потому что мне было стыдно. За то, что не разглядела в Артёме сразу того самого своего человека. За то, что он же слушал мои истерики по поводу Рамма. За то, что он был свидетелем моих слез из-за Рамзеса. И за то, что так неумело пытался каждый раз успокаивать, подбадривать, искать слова поддержки. За то, что глаза на этого мужчину мне открыли только пару дней проведенных наедине и чертов поцелуй в машине. Я молчу, Пиндюра отвлекается на дорогу и кажется разговор на некоторое время закрыт. Правда, я выношу свои собственные мысли не долго. Как только машина тормозит возле обычного жилого дома, я шумно выдыхаю, привлекая к себе внимание Артёма.

— Тём, — зову я его. Он смотрит на меня, а я отстегиваю ремень и придвигаюсь к нему чуть ближе, утыкаясь носом в нагретую его теплом ткань ветровки на руке. Вдыхая парфюм, цепляюсь руками за его локоть, насильно переплетая наши руки.

— Скажешь что тебе важно это общение? — спрашивает он, на меня не смотрит, исключительно на дорогу.

— Мне ты важен, Тём, — говорю я. — Давай мы постараемся придти к компромиссу? — предлагаю я. Однако видя его строгий взгляд понимаю, что свое предложение надо облачить в другие слова. — Я больше не общаюсь с Раммом без твоего присутствия, так и быть, — вздыхаю я. — Но ты в ответ как-то контролируешь свою ревность, я ведь с тобой, я тебя люблю, — дохожу своим носом до его плеча, смотрю на татуировку на шейных позвонках.

— Я тоже тебя люблю, — Артём утыкается носом в мою макушку. Прикрываю глаза, растворяясь в тепле. — Но порой мне кажется, что тебе не хватает хорошего шлепка по заднице, чтобы соображала лучше, — он не отказывает себе в угрозе, что вызывает мой смешок.

— Я думаю мне после «последнего звонка» все простительно, так что можешь шлепать, если руки чешутся, — шепчу я. Кажется, слегка краснею, а потому прячусь в его плече.

— Знал бы, что сделаю из тебя такую пошлячку, не полез, — смеется Артем и начинает вылазить из машины.

— Эй! Как это не полез? — возмущаюсь я, выходя вслед за ним из машины.

Смеясь мы доходим до нужного подъезда и в лифте уже вполне по дружелюбному себя ведем. Не зря же ведь что-то выясняли. Интересно, а бывают ли отношения без выяснений? Такие чтобы не разу не поругаться? Наверное, нет. Да и бывают ли вместе люди понимающие друг друга с первой встречи? Явно у всех и всегда есть недопонимания. Просто кто-то вытаскивает недопонимания наружу и требует выяснения, а кто-то замалчивает и потом расстается с кучей обвинений и разочарованием. Когда татуированный парень открывает нам дверь одной из квартиры, мои мысли становятся только о татуировках этого парня. Сколько раз он забивался? Он весь разноцветный или у него где-то есть чистый участок кожи?

— Привет! — парни жмут друг другу руки. Я же тихонечко стою за спиной Тёмы, ожидая своей минуты. — Знакомься, это Саша! — представляет меня Артём.

Парень вытаскивает меня из-за своей спины и ставит перед Юрой. Сам Пиндюра отходит в глубь комнаты. Татуировщик смотрит на меня с легким шоком. Я же пытаюсь на него смотреть в ответ с вопросом. Мы были раньше знакомы? Нет, пожалуй такого бы яркого кадра я запомнила. Он еще более консервативен, чем парни вместе взятые и ему не нравится мой внешний вид? Сомнительно, учитывая опять же его внешний вид. Тут же Шмель оборачивается на снимающего куртку Артёма.

— Это кто? — спрашивает он репера. Я слегка удивленно вздергиваю брови. Что, простите? Тёма смеется, начиная хозяйничать и собирать кальян. — Откуда красные пряди и тату? — поочередно дергая меня за названные вещи, спрашивает он. — Где та милая паинька, что если не дома, то обязательно в обезьяннике? — вопрошает Юра. Я начинаю смеяться.

— Обезьянник лучше, чем это? — указывая на себя рукой, спрашиваю я. Мне совсем не трудно вновь чуть чуть посидеть в обезьяннике.

— Так! Сиди на попе ровно, Гордеева, — приказывает Артём. Я смеюсь.

— Обезьянник не лучше, но блин я бы посмотрел, как мой друг беситься, говоря о том, что тебе пиздец, — пожимает плечами Шмель, ухмыляясь.

— Так, не учи ее плохим словам, она их и так достаточно знает. Глянь лучше тату, надо ли беспокоиться? — просит Пиндюра. Шмель оборачивается ко мне, глазами ища точное место татуировки.

Закатываю глаза, но начинаю стягивать с себя кожанку дабы легче было снимать бинт. Взгляд татуировщика тут же ищет какую вещицу я сниму следующей. Видимо надеялся на что-то поинтереснее запястья. Принимаюсь за развязывание бинта, но Юра перехватывает инициативу на себя на столько легко и еле касаясь, что я удивляюсь. На первый взгляд с его габаритами так сделать было невозможно. И все идет почти отлично, до того момента, пока мы не доходим до последнего слоя бинта, который просто взял и приклеился к руке. Вот черт…

— Когда послелний раз бинт меняла? — голос мастера заведомо сквозит недовольством и упреком. Это мгновенно приковывает внимание Артёма к нам. Шмель берет со столика бокал, судя по всему с питьевой водой, и брызгает мне на руку.

— Ну часов 10-11 наверное, — с трудом справляясь с их строгими взглядами, сознаюсь я. Секунда и Юра отвешивает мне щелбан. — Ауч, за что? — не могу не возмутиться от боли и потираю лоб.

— Повозмущайся мне тут еще! — цокает языком Тёма и его ладонь далеко не легко приземляется мне на задницу. Едва ли сдерживаюсь что бы не дернуться и по собственной неосторожности не отодрать себе кусок кожи с бинтом, ведь сама же разрешила это действо.

— Да что ж вы меня бьете-то все? — тихо бурчу пока Пиндюра присоединяется к спасению моей конечности. — У вас страсть какая-то к 30 годам просыпается избивать 18-летних? — не сдерживаюсь бурча это. И если у Артема это вызывает только ухмылку, ведь я на какой-то процент права в отношении него, то Шмель взрывается смехом. Улыбаюсь и присоединяюсь к попытке спасти меня. Тут же бинт отходит и я смотрю на размокшую корочку на тату.

— Ага, страсть, вправить вам мозги, — говорит Юра, переставая смеяться. Только жму плечами. Его друга все равно уже не спасти от этой участи…

Ну, а после меня оповещают, что с татуировкой все в порядке и забинтовывают заново новым бинтом и порцией мази. Потом парни садяться набивать новое тату Тёме. Рядом с ними кальян и вся комната достаточно быстро помещается в легкую дымку. От скуки пристраиваюсь на коленях Артёма, пока на его тыльной стороне ладони появляется михенди. Когда парня слегка дергает от неприятных ощущений он сжимает мою попу. Стоит ли говорить что от этого я весь сеанс в напряжении? И терплю я это достаточно долго. Целых 3, 5 часа, только после мы прощаемся с Юрием и уезжаем с этого адреса.

Едем по ночному городу потихому подпевая магнитоле. Мне очень даже нравится слушать Артёма разглядывая тысячи огоньков Москвы. Это было как-то по особенному. Треплю себя по волосами, иногда вливаясь в композиции и пританцовывая. Так же происходит и под следующую композицию. Видя что Пиндюра продолжает подпевать, прикрываю глаза и продолжаю пританцовывать. Улыбаюсь, проникаясь смыслом слов. Замечаю что и Тёма улыбается.

Глаза в глаза медлено и осторожно

Глаза в глаза, смотри в меня, тебе все можно.

Глаза в глаза, вдыхай меня, как можно глубже.

Глаза в глаза, я буду там, где тебе я нужен.

Песня заканчивается, а я чуть хихикаю смотря на парня. Он лишь усмехается и поглаживает меня по коленке. Замечаю за окном Новый Арбат и не понимаю почему мы проехали дальше поворота в дом, где живу я. Слегка хмурюсь, но решаю, что раз Артём уверенно едет в каком-то направлении, значит, беспокоиться не стоит. С ним в любом случае не пропаду. Но однако удивления мне не избежать, ведь поворачиваем мы пожалуй к самому освещенному зданию из семи после МГУ. Одна из сталинских высоток, сейчас называющую себя «Radisson» и имеющую репутацию самого хорошего и дорогого отеля.

— Зачем мы здесь? — спрашиваю с легким шоком, но все же улыбкой. Зрели у моего детского мозга догадки.

Однако Тёма не отвечает. Только выходит из машины, идет к моей двери, открывает ее и подает мне руку. Решаю не налегать с распросами и выхожу из машины, идя вслед за ним к зданию отеля. На ресепшене не сложно понять, что в рекордно короткие сроки и за n-ную сумму, Пиндюра снимает двехместный номер. Хочется сказать, что выглядело это как-то совсем не романтично, но после такого дня остаться наедине самое нужное, наверное.

Поднимаемся на 14 этаж на лифте и под руководством Артёма следую в один из номеров. Он открывает его, пропуская вперед меня. Ищу рукой выключатель по стене рядом, однако мало что нахожу, а потому просто следую дальше, давая парню тоже зайти. С ума сойти, вся ночь. И только наша. Ухмыляюсь от того, какие плохие мысли бегают в моей голове. Оглядываю кровать заправленную светлым бельем, с краев две тумбочки и ночники, плазма напротив и столик с зеркалом у ближней стены. Раскрываю дверку в ванную и оглядываю, раковину, а над раковиной крутое зеркало метра два в ширину и в высоту под метр. Присвистываю и мгновенно в него заглядываюсь.

— Мне тут уже нравится, — говорю Артёму, которые ищет выключатель. В итоге, в комнате включены только ночники.

— Что это тебе тут так понравилось? — он заглядывает ко мне в ванную и усмехается, видя как я кручусь перед зеркалом. — Да, неплохое такое, — встает за моей спиной, заставляя замереть и рассмотреть нас получше.

— Ты в душ пойдешь? — вдруг задаю вопрос. В душ хотелось просто адски после долгого дня. Но мы здесь явно не для этого.

— Исключительно в компании с тобой, — Тёма убирает мои волосы на одну сторону и целует в шею.

— Тогда без света, — смеюсь я. В зеркале вижу как мои щеки начинают пылать и мгновенно хочу закрыть лицо руками, но как-то сдерживаюсь, стараясь быть смелее.

— Неа, — качает головой, он продолжает осыпать шею поцелуями, как бы на ней засосы вновь не остались, и цепляется за края моей куртки.

Вы когда-нибудь наблюдали в зеркало за процессом своего раздевания? Это было странно, но так интригующе… Куртка медленно сползает вниз и в конце концов руками Артёма повешена на ручку двери. Тут же его руки чуть задирают мою футболку и начинают поглаживать живот. Он отвлекается от поцелуев шеи, лишь иногда чмокая то в ухо, то в щеку, и тоже наблюдает за процессом. Это была легкая нотка прянности в обыденной жизни. Всего на секунду почувствовала себя героиней какого-то фильма. Сегодня мы здесь, только вдвоем, а завтра, как в кино, окажемся вновь в обыденных проблемах и делах.

Его рука слегка сжимает мою грудь. Начинаю пытаться дотянуться и погладить его по плечам. Он резко поворачивает к себе лицом. Да, сама бы я наврядли отвернулась от этого зрелища. Его руки, не снимая с меня футболки, расстегивают лифчик. Он слегка массирует кожу, пока я глажу его по рукам и как-то пытаюсь расслабить его плечи. Рваный поцелуй, такой жаркий и влажный, когда языки сплетаются всего на пару секунд и вновь разъединяются. Он приперает меня в раковине, наклоняясь так близко, что я чую его дыхание, которое с каждым разом опаляет все сильнее.

— Понравилось судя по всему? — легкая улыбка, потемневшие глаза.

— Тебе тоже, — не отстаю в заигрывании и, теснее прижимаясь, ладонью прохожусь по области ширинки, чувствуя легкий бугорок.

— Не до конца, — он грязно усмехается и впивается в мои губы поцелуем.

Все настолько развязно, что я просто обязана обвить его шею руками, встать чуть ближе и поерзать своей грудью по его. Его руки гладят мою талию, спускаются ниже и пальцы впиваются в попу, подсаживая меня на раковину. Тут же он тянет за футболку вверх и подтаскивает ее к груди. Поцелуй разрывается, но не отпускаю его от себя далеко. Костяшками пальцев он проходит по ребрам обратно к талии. Закусываю губу. Ожидая, что же будет дальше.

— Душ, — проходиться носом по щеке.

— Окей, — сдаюсь, не зная как в своем состоянии противостоять. В напряжении я уже нахожусь слишком долго.

Тёма отступает и я ступаю ногами на кафельный пол. Но далеко он не отходит почти тут же снимая с меня футболку и выбрасывая ту за пределы ванной. Закусывая губу, принимаюсь за его футболку, с которой он помогает. А после он тянется руками к моим джинсам. Легко растегивает клепку и ширинку, тянет их вниз до самых щиколоток, приседая. Снимает с меня штаны вместе с носками. Уже почти поднимаясь оставляет поцелуй рядом с резинкой трусиков, что заставляет неровно выдохнуть, а его задержаться поцелуями на животе, под грудью и ключице. Теряясь в ощущениях не замечаю висящего на мне лифчика. Но Артём тут же за него принимается и снимает.

Понимая, что пришла моя очередь его раздевать, тянусь к пуговице на джинсах. Тёма не удерживается и целует меня в шею. Аккуратно расстегиваю ширинку. Его рука ложиться мне на шею, притягивая к себе за очередной порцией поцелуев. Однако это не останавливает меня от того, чтобы полностью отзеркалить его действия. Приседаю, стаскивая с него штаны, которые он тут же переступает. Целую в татуировку звезды, от чего его рука, переместившаяся на затылок, сжимает мои волосы. Явно руководствуюсь не своими мозгами, проводя языком вдоль резинки боксеров. Парень шипит и тянет за мои волосы, заставляя подняться. Целует губы.

Но после непродолжительного поцелуя я оказываюсь резко развернута к зеркалу лицом и мгновенно прижата к раковине. Артёма все еще держа мои волосы в своей руке, чуть отходит. Однако ловлю его темный взгляд в зеркале.

— Воспитательная беседа намечается, Гордеева, — он опаляет своим дыханием мое плечо.

— Какая беседа? — мозги медленно соображают, поэтому приходиться переспросить. Но ответа не поступает, вместо этого он чуть отходит от меня и ожигающий хлесткий удар ладонью приходиться по моим ягодицам. — Ай! — вскрикиваю, но закусываю губу, чувствуя как низ живота реагирует на это все.

— Воспитательная, Александра, — он томно выговаривает это и приспускает мои трусики с попы, что горит огнем.

Мои руки сжимаются вокруг керамики раковины, когда его ладоньв очередной раз проходиться по попе. Но это даже приятно. Соединение холодного и горячего было через чур много. И его шлепки вызывают во мне только мычание от удовольствия, хотя кожа так никогда в жизни еще не саднила, а пальцы сжимались с каждым разом все крепче. Я стараюсь не дергаться, улавливая свой образ в зеркале, как и Артём. Закушенная губа, красные щеки, но стоны с каждым разом все громче. Шлепков оказывается не так много, всего около десяти, когда Тёма вновь чуть наклоняется ко мне, ниже спуская мои трусики.

— Будешь меня слушаться? — спрашивает, оставляет поцелуй на шеи, даже кажется легкий засос.

— Буду, — киваю я. Спорить сейчас совсем не время и не поза.

— Наклонись, — голос настолько волнующий, что я беприкословно выполняю указание, наклонясь чуть ближе к стене. Однако Артём резко дергает и заставляет облакотиться ладонями на зеркало, грудью прилипнув к холодному стеклу.

Его пальцы проходятся по промежности, чуть дергая за кожу и тут же он медленно входит, что заставляет меня протяжно стонать, прикрывая глаза. Его руки ложаться на мою талию и он начинает двигаться. Меня передергивает током от новых более сильных ощущений по всему телу. Ноги с трудом удерживают мой вес тела. А так же вздрагиваю и мычу, когда его ладонь сжимает мою грудь, пощипывая сосок, и слегка тянет на себя от зеркала. Не смотрю на отражающую поверхность, зная что засмущаюсь, и лишь стону от приятных ощущений. Одной рукой начинаю держаться за его шею, а другой за ладонь на груди. Он целует в шею.

Стоны громкие. Тела горячие. Удовольствие подкатывает к пику. Во рту пересыхает. Парень рычит, все чаще кусая меня в шею и свободной рукой сжимая попу. Не выдерживаю натиска Пиндюры и кончаю, крича. По телу проходиться вибрация, после которой он замедляет свои движения, обнимая меня за талию покрепче двумя руками и издавая легкий стон в плечо. Тяжело дышу, отходя от этого марафона.

— Теперь душ, — он мурлычит, как кот, эти слова, что заставляет улыбнуться. Выходит из меня, тут же разворачивая к себе лицом. Берет меня на руки и заносит в душевую кабинку…