ты стоишь, а я бегу на месте — не могу сделать этот первый шаг (2/2)

— Я никогда не завидовал Андрею. Никогда и ни в чём, хотя многие сказали бы, что поводов для зависти предостаточно. Единственное, чем мне захотелось обладать — тем, что было у вас. Я не о той короткой связи, а о вашем взаимодействии. Вы работали как часы, как единый отлаженный механизм. Вы были… настоящей командой. Я смотрел на вас и понимал, что хочу, чтобы рядом со мной был настолько же преданный и умный человек. Я тогда не догадывался, что где-то в самой глубине сознания хотел, чтобы этим человеком была ты. И сейчас я вижу то же самое. Вы снова… спелись. Вы снова мыслите в одном направлении, на всех совещаниях заканчиваете друг за друга предложения, а я… Я чувствую себя лишним, — он взглянул на неё с вызовом, маскируя то, насколько нелегко дались ему эти слова. — У нас с тобой не получается сработаться вот так. Наверное, потому что мы постоянно помним об ограничениях и не можем просто работать. Я не знаю… Я стал слишком нервным, мне тяжелее с собой, чем когда бы то ни было. Я устал от воздержания, а спать с другими не получается. Я пробовал… Не захотел. Не смог, чёрт возьми, — он вскочил со стула и посмотрел ей прямо в глаза, опираясь на стол. — И я хочу знать, сколько ещё будет продолжаться эта пауза. И зачем она вообще нужна? Что она тебе дала? Ты проверяешь мои чувства или, может, свои? Потому что если ты уже ни в чём не уверена, я найду способ избавиться от всего, что к тебе испытываю, поверь. И вернусь к привычной жизни. Я не записывался в страждущие институтки. Я вообще никогда не был в такой ситуации и не хочу больше в ней оказаться. Никто не держал меня вот так, на расстоянии вытянутой руки, не давая подойти ближе. Это слишком… мучительно. И наступит день, когда я просто перегорю. Мозг, Катя, очень ленивый. Он всегда найдёт наипростейший путь. Чтобы жилось легче и приятнее. Понимаешь?

Она кивнула.

— Скажи хоть что-нибудь, — потребовал он. — Только не надо пораженчества, ладно? Не надо вяло соглашаться, что всё так и есть, что у меня всё совсем скоро пройдёт… Не хочу слышать этот бред.

— Мне теперь ещё страшнее, — пряча лицо в ладонях, ответила Катя. — Если мы начнём отношения… Ты получишь то, что хотел, и точно так же перегоришь.

— ДА ЧЁРТ БЫ ВСЁ ЭТО ПОБРАЛ! — заорал Саша, и она вздрогнула. — Вот от этого меня тоже уже тошнит. От твоих мрачных предсказаний. Зачем ты вообще сделала шаг в мою сторону, если только и делаешь, что боишься? Ты понимаешь, что мы ходим по кругу? Что ты издеваешься над нами обоими? Ты живёшь одна, как хотела? Пожила, выросла? Нравится приходить в пустую квартиру, в которой нет меня? Нравится каждый день страдать и смотреть на меня коровьими глазами? Ты, может, мазохистка, Кать? Только вот я не мазохист. И даже не садист. Мне всё это не доставляет ни малейшего удовольствия.

Она молчала, прикусив губу, и следила за его хаотичными движениями, как за теннисным мячиком.

— Вот что, — так и не дождавшись от неё хоть чего-нибудь, проговорил Саша и остановился. — Ты знаешь, что Павел ждёт нас в Лондоне. На переговоры с тамошними бизнесменами уйдёт не меньше двух недель, потому что придётся ходить на деловые завтраки и светские рауты и даже, возможно, съездить с ними в Корнуэлл, чтобы в неформальной обстановке обо всём договориться. Я собирался взять тебя с собой. Но теперь не хочу. Потому что ты будешь выводить меня из равновесия, и вместо сделки мы получим увесистый пинок под зад и потерю любых перспектив. Жданова и Малиновского я верну на наш этаж, как ты и хотела. И в Англию полечу с Андреем. Заодно выдохну и подумаю. Возможно, успокоюсь. Может, даже с концами, и тебе больше не придётся бояться.

— Саш…

— Я всё сказал, — отрезал он. — Ты тоже прислушайся к себе, пока меня нет в Москве. Не исключаю, что мы будем совсем другими, когда встретимся снова.

Он ушёл, хлопнув дверью. Катя с трудом добрела до кабинета и заплакала, едва рухнув в своё кресло. К ней тут же прибежала Маша, которую она с первого дня назначила своим секретарём.

— Катюш, ты чего? — огорчённо вопрошала она, неловко обнимая подругу. — Что случилось? Воропаев замордовал?

Катя нервно рассмеялась сквозь слёзы.

— Можно сказать и так. Маш, ты не знаешь, когда он вылетает в Лондон?

— Пока нет. Как узнаю — скажу, — пообещала верная Маша.

— Знаешь, что… Легче всего это будет узнать у Шуры. Александр Юрич берёт с собой Андрея, так что он попросит Шуру забронировать билет.

— Хорошо, Кать. Я сразу тебе скажу.

— Спасибо. Работай, не отвлекайся на меня. Я сейчас успокоюсь. Спасибо тебе за заботу, — Катя крепко её обняла.

— Может, тебе принести что-нибудь? Кофе с коньяком или… — Маша поиграла бровями. — …коньячок с кофе?

— Нет, Машуль. Возможно, позже.

Вечером Машина голова появилась в дверном проёме и провозгласила:

— Они улетают завтра в десять утра.

— Спасибо. Маш… Коньяк всё-таки не помешает.

— Сейчас всё будет! — подмигнула ей Маша.

Когда она вернулась с бокалом, на треть наполненным янтарной жидкостью, Катя поинтересовалась:

— Александр Юрич на месте?

— Ты же его знаешь. Конечно, на месте. Подписывает последние бумаги перед командировкой.

— Отлично.

Катя взяла сумку, выключила компьютер и осушила бокал до дна.

— Неплохо! — одобрила Маша.

— Я побежала. И ты иди домой, Федька наверняка заждался.

— Хорошо, Кать. Что бы ты там ни задумала, удачи тебе!

— Спасибо, Машуля, — слабо улыбнулась Катя.

К его кабинету она подходила на ватных ногах. У зеркала в приёмной взбила волосы, поправила макияж и расстегнула несколько пуговиц длинного платья — так, чтобы разрез получился намного выше колена.

— Господи, что я делаю, — сказала она своему отражению.

Внутренности, казалось, вибрировали от напряжения, но она всё-таки постучалась в кабинет. Не дождавшись ответа, Катя вошла и застыла на пороге, мягко и тихо закрыв дверь, почти надеясь, что её не заметят.

— А я разве разрешил войти? — не отрываясь от документов, осведомился Саша.

— А я сама себе разрешила, — с напускной дерзостью заявила Катя.

Она прошествовала к столу, присела на краешек и долго ждала, когда он поднимет на неё глаза.

— Ну что? — он закончил подписывать бумаги и отложил ручку.

К счастью, её уже накрывало опьянение — не настолько сильное, чтобы влиять на решения, но достаточное, чтобы она стала смелее.

— Ты так и не побывал у меня в гостях.

— А я знаю.

Он откинулся в кресле и обжёг её взглядом, на секунду задержавшись на разрезе, открывавшем бо́льшую часть ноги.

— Так хочешь в Лондон?

Она хотела было обидеться, но вовремя себя остановила.

— Я хочу, чтобы тебе было что вспомнить, пока ты там.

— Это официальное приглашение? И неужели совсем не боишься?

— Боюсь. Но расстаться с тобой вот так на целых две недели боюсь ещё больше.

Он резко поднялся с кресла, взглянул на неё сверху вниз; скользнул ладонью по обнажённой ноге и усмехнулся, до предела приблизив своё лицо к её.

— Коньяком балуешься.

— Для храбрости, — пролепетала Катя и вздрогнула, когда он крепко схватил её за талию и покрыл поцелуями линию ключиц. Она погладила его по голове, запуская дрожащие пальцы в волосы, и прошептала: — Поехали ко мне.

Всё могло бы случиться прямо здесь, но за этим столом совсем недавно сидел Андрей, и с этим местом было связано слишком много воспоминаний.

— Саш, — позвала Катя, а он прикусывал тонкую кожу шеи так больно и сладко одновременно, что её всю прошибало током, от макушки до кончиков пальцев на ногах. — Саша-а-ах… — она подавила стон. — Поехали ко мне, прошу… Не здесь.

— Если ты передумаешь, я, скорее всего, умру, — прохрипел он. Отстранился и взял со стола ключи от машины.

— Не передумаю, — она покачала головой и прильнула к нему на короткое мгновение, пока он автоматически поправлял галстук. Уткнулась лбом ему в грудь и несмело произнесла: — Я сама почти взрываюсь.

— Всё-таки ты мазохистка, — ухмыльнулся он. — Поехали.