твоё «да» не поймать никогда (2/2)
Когда мама поставила перед ним тарелку с увесистым куском кулебяки, он улыбнулся так хищно и одновременно мило, что Катю накрыло нежностью.
— Вижу, аппетит у тебя в порядке, — Катя старательно не давала нежности прорваться в голос. — Так что не всё потеряно.
— Ты сама ешь, пожалуйста.
— Вы уже на «ты», — удивилась Елена Александровна.
— У нас с Катей нет времени на церемонии, — пояснил Воропаев. — Слишком много работы.
— И не жалко вам нашу Катеньку так нагружать, — Елена Александровна неодобрительно покачала головой. — Она теперь, получается, на двух работах работает.
— Мама! — сконфузилась Катя. — Во-первых, это не так часто бывает. А во-вторых, в компании сейчас трудности. Значит, надо помочь. Ты же знаешь, что я совершала ошибки…
— А я согласен с твоей мамой, — энергично жуя, прервал её Александр. — Вы, Елена Александровна, посоветуйте Кате вернуться в «Зималетто». Меня она не слушает.
— Нет-нет, нечего ей в вашем «Зималетто» делать. Её ведь там никто не ценил! И вы, как мне помнится, тоже любезностью не отличались.
— С тех пор многое изменилось. К тому же пиар Кате не нравится, я прав?
Катя неохотно кивнула.
— Вот видите. Если Катя вернётся, я приструню всех, кто косо на неё смотрел. Даже свою сестру Киру, — пообещал Воропаев.
— Очень интересно, — Елена Александровна скептически поджала губы. — Смотрю я на вас, Александр Юрьевич, и вспоминаю поговорку: что имеем, не храним, потерявши — плачем, уж извините за прямоту…
— Пожалуйста, не стесняйтесь. После такого угощения я стерплю даже оскорбления.
— Понравилась кулебяка? — Пушкарёва-старшая заметно обрадовалась, но мгновенно посуровела. — Я всё в толк не возьму, почему, например, именно вы так переменились к Кате?
— Это очень легко объяснить. Я занял пост Андрея и понял, насколько многое зависело и до сих пор зависит от неё, — Александр сделал глоток чая и посмотрел на Катю с искренней теплотой.
— То есть Катенька вам выгодна, вот вы и решили с ней дружить, — Елена Александровна так и не выключила прокурорский тон.
— Так, мама! — вмешалась Катя. — Прекрати, пожалуйста. Саша не должен отвечать за грехи всего совета директоров. И вообще, я давно всё это забыла и ни на кого не держу зла.
— Мне нравится, когда ты меня защищаешь, — он ухмыльнулся в кружку.
Катя закатила глаза, а он вдруг понял, что его основательно разморило: снова клонило в сон после позднего ужина. Квартира Пушкарёвых точно не была жилищем его мечты, но здесь было… уютно. Всё в этом доме говорило о том, что в нём живёт настоящая семья. Чувство, давно им утраченное. Он любил встречаться с сёстрами, но после гибели родителей из этих отношений словно пропал клей, державший их всех вместе. Они были обломками некогда прочной конструкции. Их разбросало в разные стороны, и ни один из них по-прежнему не оправился от потрясения до конца. Слишком неожиданно и рано это произошло…
— Саша… — позвала Катя.
— А? — Александр очумело завертел головой. — Я что, опять отключился?
— Ты как домой поедешь?
— Да нормально… — он зевнул. — Тут недолго, да и почти по прямой…
— Ну нет, я этого не позволю, — решительно постановила Елена Александровна. — Катя, у нас же есть хороший матрас, помнишь?
— Мамочка, Саша откажется. Спать на полу ниже его воропаевского достоинства.
— Ниже или нет, не знаю, только в таком состоянии за руль не садятся. Пойдём, постелем ему в твоей комнате…
— В моей? — нахмурилась Катя.
— Ну не в нашей же, Катенька! — хихикнула Елена Александровна. — И уж точно не на кухне. Валера, конечно, не одобрил бы, но он в гостях… Идём, Катя.
— У меня даже зубной щётки нет, — вяло возразил Воропаев.
— У нас на такой случай лежат нераспечатанные. Иди умывайся, найдёшь их в ящичке над раковиной.
Он подчинился и через десять минут уже лежал на импровизированной кровати и мирно спал, а Катя вернулась на кухню, чтобы помочь маме с посудой.
— Катя, скажи… — осторожно начала она. — Ты с Андреем часом не из-за него рассталась?
— Мамочка, мы с Андреем расстались, потому что больше не хотели быть вместе. Саша здесь ни при чём, — Катя так остервенело вытирала тарелки полотенцем, что мама не поверила ни одному её слову. — И вообще, я тоже ужасно хочу спать… Да и ты, наверное… Извини, что снова пришлось меня ждать.
Они обнялись и разошлись по своим комнатам. Катя, придя в свою после душа, обнаружила Александра лежащим звездой. Он наверняка привык к просторной кровати, и сегодня его руки свешивались с матраса, а значит, обязательно затекут так, что утром он их не согнёт. Катя аккуратно сложила их на его животе и накрыла гостя одеялом, стараясь не замечать собственное волнение, комом вставшее в горле. Она впервые увидела его обнажённым, пусть и наполовину, и от этого срывало крышу; но от этого же одолевало эмоциональное онемение, будто чувствовать что-то сейчас было опасно для её душевного равновесия. Катя глубоко вдохнула, плавно выдохнула и, бросив на Александра последний быстрый взгляд, тоже провалилась в сон.
Когда она проснулась утром, его в комнате уже не было. Нехитрое спальное место было аккуратно заправлено. Катя умылась и пришла на кухню, где первым делом увидела большой букет свежих чайных роз.
— Это откуда? — поинтересовалась она у привычно суетившейся мамы.
— От Александра Юрьевича, — Елена Александровна хмыкнула, но с интонация её была намного более благожелательной, чем ночью. — Встал он рано, позавтракал моими фирменными оладушками, потом умчался и вернулся с цветами. Спасибо, говорит, за всё и особенно за дочь. И снова уехал.
Катя улыбнулась; почему-то от этого простого жеста стало так хорошо, что даже проснулся аппетит.
— Мам, а оладушки остались? — спросила она, прекрасно зная, что мама наверняка напекла несколько стопок.
— Ты смотри, твой этот Саша положительно на тебя влияет. Неужели хочешь как следует поесть? Садись, садись… Сейчас и Коленька наверняка подтянется…
Зорькин не заставил себя долго ждать — явился точно по расписанию.
— Так, а от кого букетик, дамы? — удивился Коля. — Вчера его здесь не было!
— От С… от Александра.
Называть Воропаева Сашей при Коле Кате не хотелось — лучший друг и без того то и дело над ней подтрунивал.
— А он что забыл в вашей квартире с утра пораньше?
— А мы, Колька, хотим кафе открывать. Специализируемся на завтраках. Сначала ты, потом Воропаев, а потом и вся Москва подтянется!
— Ха-ха, очень смешно, Пушкарёва. Секретики, значит? Ну-ну, — Коля погрозил ей пальцем, не забывая уписывать оладушки. — Ты, по-моему, просто сменила одного негодяя на другого. На их фоне даже скользкий повар выглядит рыцарем прекрасного образа!
— А почему это Миша скользкий? — нахохлилась Елена Александровна.
— А потому что спит и видит, как бы Катю припахать к своим ресторанным делам. У неё же, Елена Санна, один сценарий: мужчины видят в нашей Кате рабочую лошадку, а не женщину.
— Тоже мне, психолог выискался, — фыркнула Катя. — Миша вовсе не скользкий, а Андрей и С… Александр никакие не негодяи. И вообще, хватит обсуждать мою личную жизнь. Ты займись своей, Коля, и потом расскажи об успехах.
— Может быть, и хватит, но я всё-таки выскажусь, — заявила Елена Александровна. — Мишенька — очень хороший человек. Бесхитростный, душевный, не какой-нибудь столичный франт. Всего добился сам, а не родился во влиятельной семье. А что он с Катей хочет работать — ну а кто не хочет? Мне он нравится. И тебе, Катенька, невредно к нему присмотреться.
Катя мрачно промолчала. У всех вокруг был готов план на её дальнейшую жизнь, и совершенно никого не интересовало её мнение. Может, и стоило сходить с Борщёвым на пару свиданий, чтобы мама наконец-то от неё отстала.
По дороге на работу она написала Александру.
«Привет. Цветы маме понравились, но она всё равно считает, что мне стоит присмотреться к Мише. Что думаешь?»
«Обязательно присмотрись. Увидишь, какой он заурядный и скучный. P. S. Прости за вчерашнее».
Катя вздохнула и набрала в ответ:
«Уже простила. До вечера».