дальше не сбежать, ближе не подойти (1/2)

Катя вышла из подъезда и медленно побрела к Пятницкой улице, в одном из переулков которой располагался дом Андрея. Звонить в службу такси она не торопилась — хотелось прогуляться по вечернему Замоскворечью. Но у судьбы были другие соображения.

— Вы?! — задохнулась Катя, боковым зрением заметив стоявшего возле своего внедорожника Александра.

Он развёл руками.

— Вы что, следили за мной? — возмутилась она, торопливо стирая с лица следы слёз.

— Предпочитаю перефразировать, — невозмутимо ответил Воропаев. — Я о вас беспокоился.

— Есть граница между беспокойством и преследованием.

— А я не люблю границы и вообще любые ограничения.

— Поэтому на стене вашего кабинета модель пространства Лобачевского?

— Если честно, я просто заменил безликую абстракцию первым попавшимся полотном.

— Кстати, сам Лобачевский полагал, что наше пространство евклидово, хотя отрицал постулаты классической геометрии.

Александр не собирался погружаться в проблемы точных наук — в Гарварде достаточно с ними намучился. Углублённый курс геометрии он добавил в своё расписание намеренно, потому что в московской гимназии именно этот раздел математики давался ему труднее всего.

— Отвезти вас?..

— Не думаю, что вы примете мой отказ, — пожала плечами Катя.

Она покорно забралась на пассажирское сиденье и поняла, что за последние несколько минут ей стало ощутимо легче. Злиться на Александра не получалось. К тому же на этот раз он с ней не флиртовал, всем своим видом выражая дружеское беспокойство, и она чувствовала себя в безопасности.

— Вы плакали, — он не спрашивал, а утверждал.

Катя устало кивнула и закрыла глаза. Больше Воропаев ничего не говорил, позволив ей задремать.

По пробуждении ей показалось, что проспала она несколько часов. Они мчались по незнакомой ей трассе, окружённой деревьями, из которых то и дело выглядывали редкие частные домики. Катино сердце пропустило несколько ударов — они совершенно точно были не в Москве и даже не в области.

— Где мы? — хриплым ото сна голосом спросила Катя.

— Недавно миновали Вышний Волочёк. Скоро Бологое, — как ни в чём не бывало сказал Воропаев.

— Мы что, едем в Петербург? — ахнула Катя.

— Я ведь не уточнял, куда вас отвезу, — он подмигнул ей, не отрывая взгляда от дороги.

— Вы сумасшедший. Мои родители… — заметалась она. — Они же с ума сходят…

— Вовсе нет. Я уже позвонил Валерию Сергеевичу и на правах президента «Зималетто» сообщил, что возникла необходимость в срочной командировке, а без вас, понятное дело, никак не обойтись. Я так долго восторгался вашими талантами, что он растаял. Да, и вам звонил Андрей. Хотел узнать, как вы добрались. Я объяснил, что вы со мной.

— И как он это воспринял? — пролепетала Катя.

— Бросил трубку.

— Господи, ну кто вас просил…

— Зато теперь вы поймёте ценность слова. Со мной, как с дьяволом, соглашаться нужно очень осторожно.

Катя шумно выдохнула.

— У меня ведь с собой совсем ничего нет. Даже зубной щётки.

— А вы думаете, у меня есть? Для этого и существуют отели. Любые нужные вещи купим. Вообще, Катя, прекратите мельтешить. Вам уже двадцать четыре, может, пора вырваться из родительской опеки и пережить маленькое спонтанное приключение? С мужчиной, который, как мы выяснили, как минимум привлекательнее Урядова.

Катя невольно хихикнула.

— Ладно, ваша взяла… Но вы же устанете за рулём.

— Уставать тоже полезно, — глубокомысленно заметил Воропаев. — Не всё же бронзоветь и лениться. А вы спите, если угодно. Мне это не мешает.

— Нет, не буду. Много читала о том, что спящие пассажиры навевают сонливость на водителей. Лучше включите радио.

На неизвестной им местной волне диджей поставил кавер прошлогоднего хита Валерия Меладзе «Салют, Вера». В новом исполнении песня звучала совсем иначе: медленно и тихо, почти интимно.

— Не то, что вы обычно слушаете, — улыбнулась Катя.

Александр махнул рукой.

— Сойдёт. — Помолчал немного и добавил: — Несколько лет назад я регулярно мотался между двумя столицами.

— Почему? — полюбопытствовала Катя, хотя уже знала ответ.

— Из-за девушки. Вспомнилось, потому что её звали Вера.

— Так вы скрытый романтик, — она усмехнулась, но вдруг осеклась. — «Звали»?..

— Да. Она умерла от тяжёлой болезни, о которой я не имел ни малейшего понятия.

— Мне очень жаль…

— Не то чтобы я имею право принимать эти соболезнования, — мрачно произнёс Александр. — Для меня эти отношения не были чем-то серьёзным. Так… Попытка всё-таки найти близкого человека, помноженная на сильную страсть. Которая, к слову, постепенно угасала. Параллельно с Верой… — он вздохнул. — На тот момент, когда меня огорошили известием о её смерти, я планировал с ней расстаться… А потом узнал, что она по-настоящему меня любила. Потому и молчала о том, что умирает… Не хотела, чтобы я был с ней из жалости. Всё это мне рассказала её мама. Ещё и письмо от дочери передала… А я, Катя… Прочитал его и испытал такой дикий стыд, что не пришёл на похороны. Не смог себя заставить. Да и видеть её… мёртвой… не хотел. Потом, конечно, помогал её родителям, как мог, правда, бо́льшую часть денег они переводили в благотворительный фонд, дающий надежду людям с таким же диагнозом, как у Веры. А теперь они переехали в Финляндию. Иногда прилетают в Петербург, чтобы навестить её могилу. Ну а я, конечно, ни разу там не был. Предпочёл откупиться от всех хлопот… Я никому об этом не рассказывал. Кира и Кристина знают, что у меня были единственные более или менее серьёзные отношения с петербурженкой, но ни в какие подробности я их не посвящал.

— Спасибо… — только и смогла сказать Катя.

— Да не за что меня благодарить. Только лишний груз… А вот и городок, в котором бордюр переходит в поребрик, — оживился Александр, увидев указатель «Бологое — 1 км». — Помнится, там было одно полупристойное кафе. Не отказался бы от кофе. Да и заправиться нужно…

Он говорил что-то ещё, а Катя всё смотрела на него — уже совсем другими глазами. Он доверил ей то, что не доверил больше никому, дал возможность именно ей из всех живущих на планете людей узнать себя настоящего. Это дорогого стоило. Ей хотелось ему помочь, но как это сделать, она не представляла. А помощь была ему необходима, даже если он сам так не считал. Ведь он испытывал вину за то, в чём виноват не был — за невозможность ответить взаимностью девушке, которая любила его до последнего своего вдоха. Возможно, он вообще бежал от правды, и на самом деле его чувство к Вере было гораздо глубже, чем он полагал.

— Всё ещё боитесь переходить на «ты»? — поинтересовался Александр, когда они прохаживались по крохотной главной площади Бологого, чтобы размять ноги.

— Не боюсь. Но пока не хочу.

— Я начинаю подозревать, что это некая вершина, которую я по вашему замыслу должен покорить.

— Не говорите ерунды, Александр Юрич. Никакая это не вершина.

— Но ведь это смешно, Катя. Я старше вас всего на пять лет, а вы всё цепляетесь за имя-отчество. Что вас останавливает?

— Не знаю. Сила привычки.

— Позволяете привычкам вами управлять?

— Лучше они, чем вы, — усмехнулась Катя.

— Боже упаси. И в мыслях такого не было.

— Давайте всё-таки выпьем местного кофе и поедем, а?.. Не очень-то здесь уютно.

Они так и сделали. Чёрный кофе в привокзальном кафе оказался предсказуемо дрянным, но компенсацией за него стали вкусные булочки с корицей. Допив чёрную жижу исключительно ради необходимого кофеина, они заехали на заправку и продолжили свой путь. Пока Александр выруливал на M-10, Катя читала входящие сообщения в своей «раскладушке». От Андрея пришло целых три. Она поочерёдно их открыла.

«Кать, я тебя не понимаю. Не то чтобы это моё дело, но… Ты что, ушла сразу к нему?»

«Он сказал, что ты рядом, но спишь. Я правильно понял?..»

«Прости, что лезу в твою личную жизнь. Просто я совсем тебя не узнаю».

Она резко захлопнула мобильный.

— Проблемы? — покосился на телефон Александр.

— Вашими стараниями, — буркнула Катя.

— Андрюша дуется? Не удивлён. Он невероятный собственник и нескоро смирится с мыслью, что вы ему больше не принадлежите.