мы сделали больно друг другу, и мы сделали это на совесть (1/2)

Катя сосредоточенно распечатывала копии настоящего отчёта, не замечая ничего вокруг. Теперь, когда её будущее стало определённым — она расскажет акционерам правду и уйдёт из компании, — к ней вернулось самообладание, и она была намерена держаться за него до последнего. Нервы, казалось, звенели от азарта, она чувствовала в себе готовность идти до конца. В голове было лишь сияние чистого разума, рой лишних мыслей стих; это состояние даже напоминало погружение в медитацию. Из блаженного безмыслия её вырвали Амура и Шура. Последней пришлось аккуратно дёрнуть её за рукав — тогда Катя повернулась в направлении их красноречивых кивков.

Перед ней стоял ухмыляющийся Воропаев, причём в его довольной физиономии было нечто, чему она не могла найти определения. Катя на мгновение отвернулась, но потом заставила себя поздороваться с очередным опостылевшим персонажем великосветского общества и поприветствовала его с хорошо считываемым сарказмом:

— Здравствуйте, Александр Юрич.

— А неужели собрание ещё не началось? — не меняясь в лице, спросил Александр. Ярко-розовая рубашка навевала ассоциации с ядовитыми тропическими лягушками.

— Вас ждут, — с расстановкой проговорила Катя. — И отчёт, — она показала ему документы.

— А что же вы? — с нескрываемой неприязнью осведомился Воропаев. — А?.. Не поверю, никогда не поверю, что столь значительное мероприятие будет происходить без вашей величественной персоны. Кто нам отчёт представит, в конце концов? — с этими словами он выудил из принтера несколько листов бумаги, разошедшихся веером в его руке. — Сам Жданов на такие подвиги не способен.

Катя аккуратно собрала бумаги и ответила:

— Я буду обязательно. И отчёт принесу.

Александр громко хмыкнул, выражая предвкушение. Они смотрели друг на друга в упор; никто не хотел спасовать перед противником, и оба получали от своего упрямства странное удовлетворение. Воропаев наклонился вперёд и произнёс гораздо более расслабленно, почти интимно:

— Вы уж постарайтесь, пожалуйста. — Катя грустно улыбнулась. — А то я, знаете, прямо-таки сгораю от любопытства.

Он добровольно отдал ей листы, которые всё ещё сжимал в цепких пальцах. Она взяла их и пообещала:

— Вам понравится.

— А вы, я смотрю, очень хорошо меня изучили, — лучась снисходительным одобрением, похвалил её Воропаев.

Катя пожала плечами и покачала головой.

— Нет. Что вы. Но вы как истинный ценитель получите огромное удовольствие.

Воропаев исподлобья оглядел её с ног до головы — оценивающе, пошло, будто она была очередной девицей, раздевшейся перед ним, а она действительно чувствовала себя совершенно голой. Иногда Кате казалось, что Александр видит её насквозь, и этот момент не стал исключением. Несмотря ни на что, они уважали друг друга, потому что были равновеликими фигурами на шахматной доске, и противостояние с ним всегда держало Катю в тонусе. Она никогда не боялась Воропаева по-настоящему — возможно, потому что он всегда был с ней честен и не маскировал своё отношение наносной вежливостью. Александр вызывал у неё много эмоций, но ни одну из них нельзя было назвать страхом, хотя порой одно лишь его присутствие парализовало её душевно и физически.

— Надеюсь. Надеюсь…

Он удалился вальяжной, неспешной походкой, напоследок обернувшись. Наткнувшись на Клочкову, он привычно до неё докопался, не испытывая от этого ни малейшего удовольствия. Мысли его сводились к Пушкарёвой. Сама эта фамилия раздражала его до зубовного скрежета, тем более теперь, после того, как он увидел её в закладной, ставившей крест на будущем его компании.

Катя же после ухода Александра растеряла всю свою уверенность. Наверное, это было нормально — её качало туда-сюда, от одного экстремума к другому. Его сияющая рожа невольно навела её на размышления о том, что сегодняшний совет будет означать для него, а что — для Андрея. Амура и Шура что-то ей говорили, но она ничего не поняла.

Катя обменялась с подругами несколькими ничего не значащими фразами и поспешила в каморку — поняла вдруг, что забыла сделать. Достала из ящика своего стола копии опуса Малиновского и вложила их в две папки, предназначавшиеся автору плана и его исполнителю. Нет, она не отступит. Не отступит. Она повторяла про себя это решение, пока слушала голос Зорькина в телефонной трубке и завидовала тривиальности его маленькой трагедии: расставания с монструозным внедорожником.

Когда они попрощались, Катя осталась один на один с неизбежным.

— Ну что, Екатерина Валерьевна… Пушкарёвы ещё не с таким справлялись. Ещё немного, и ты вытянешь себя из этого болота. Держись.

Она ощущала себя лёгкой и прямой, почти плывущей в пространстве, сосредоточенной на одной цели — просто пережить ближайшие часы. Освободиться от душащей её лжи, липкой и тяжёлой. От Андрея и сонма его болезненных чувств к ней, ни одно из которых не было настоящей любовью. От всех, кто ждал сейчас её отчёта. От чувства вины перед Кирой и всеми акционерами, даже Александром.

В конференц-зале царила совершенно обычная обстановка. Пока Клочкова разносила остывший кофе, Воропаев и Жданов обменивались едкими репликами, Павел и Маргарита призывали их к порядку, а Кира распространяла волны недовольства. Волею судьбы Кате досталось место рядом с Воропаевым, которое она и заняла, раздав всем чёрные папки.

— Ещё раз прошу: давайте проведём собрание спокойно, — обратился Жданов-старший к Андрею и Александру.

— Да, — вторила ему жена, — нам вообще нужно научиться обходиться без скандалов. Скоро мы станем одной семьёй.

— Вот именно, — кивнул Павел.

— Потом будут семейные скандалы, — ввернул Воропаев и усмехнулся.

— Ну, а сейчас давайте работать. Остальные вопросы будем решать в другое время, — напирала Маргарита. — Согласны?

— Согласен, — тут же откликнулся Андрей.

— Саша?..

— Я с радостью поступлю так, как будет лучше для моей сестры.

— Тогда приступим, — почти сердито сказал Павел, и все погрузились в содержание отчёта.

Катя с грустью наблюдала за Андреем, перед которым сейчас была хорошо знакомая ему инструкция. Он держал лицо. В отличие от Романа, очевидно испуганного и напряжённого, с неверием всматривающегося в копию собственного сочинения. Он первым закрыл свою папку и переглянулся со Ждановым. Андрей инстинктивно покосился на содержимое папки отца. Милко принялся над ним подтрунивать, а Малиновский, в свою очередь, силился разглядеть, что держал в руках Урядов.

— Там баланс, — почти не разжимая зубов, выдавил Роман.

— Слава богу.

— Что, мальчики? — оторвалась от чтения Маргарита. — Что случилось?

— Нет-нет, всё хорошо, — улыбнулся Жданов, но улыбка его быстро потухла. — Всё хорошо… — повторил он уже менее уверенно.

— Там настоящий баланс, — так же сдавленно сообщил ему Малиновский. Проблем со зрением, в отличие от Андрея, у него не было. — Приём, баланс настоящий.

Он нервно потирал шею, окончательно теряя контроль над своими жестами, выдававшими его с головой. Андрей всё ещё держался. Павел на удивление спокойно поинтересовался:

— Откуда эти цифры?

— Это баланс, Павел Олегыч, — понимая, что Андрей вряд ли в состоянии ответить на вопрос отца, вмешалась Катя.

Он вдруг вскочил и суетливо воскликнул:

— Секундочку внимания! — он принялся собирать папки со стола. — Секундочку внимания. Это техническая неполадка! Это не те документы. Это неправильный баланс. Катенька, я вас умоляю, принесите, пожалуйста, настоящий баланс, а это — это унесите.

— Андрей Палыч, никакой ошибки нет, я принесла то, что должна была принести.

Она сделала акцент на последних словах. Должна была. Только разве это она была должна? Разве это был не его долг перед своими родителями, их погибшими друзьями и всеми акционерами? Разве не на нём лежали ответственность за бессовестное враньё и обязанность рассказать правду и извиниться? Он стоял совершенно потерянный, плечи его вздымались, и на секунду они с Катей пересеклись взглядами. Она не испытала ничего, кроме разочарования. В нём и в самой себе, выбравшей путь публичной мести, отказавшейся от возможности поговорить с Павлом тет-а-тет.

— Андрюш, что такое, что случилось, что происходит? — Маргарита забросала его вопросами, посмеиваясь и ещё не осознавая масштаб катастрофы.

Он пытался спасти ситуацию. Голос его дрожал, привычная убеждённость в правильности своих действий исчезла. Он что-то мямлил, пока в конференц-зал не ворвалась Вика, от чьего отсутствия никто не страдал.

— Это снова я! — триумфально провозгласила она. — У меня хорошая новость: приехали официанты, и мы можем подавать обед. Или что… Все передумали?.. — догадалась Клочкова.

— Боже мой… — раздражённо пробормотала Маргарита.

— Виктория, ты как всегда вовремя, — заметила Кира.

— Да уж, сейчас не самый подходящий момент, и твоя глупость вряд ли кому-то покажется забавной, — добавил Александр.

— Я просто хотела…

— Уйди отсюда, иначе я за себя не ручаюсь, Вика! — прикрикнул на неё Андрей.

Она тут же вышла. Павел уже более грозно потребовал:

— Андрей, объясни мне, откуда такие цифры.

— Боже мой… — потрясённо произнесла Маргарита, наконец вчитавшись в отчёт. — Компания задолжала кому-то огромные деньги…

— Ты заложил «Зималетто»? — невозмутимо почёсывая подбородок, спросил Павел. Кате оставалось лишь гадать, как ему удавалось сохранять такое спокойствие.

Андрей продолжал стоять и молчать. Закрыл глаза, играя желваками, и не говорил ни слова.

— Компания заложена, а члены совета даже не знают об этом? — вернулся к расспросам Павел. Не добившись от сына ничего, кроме тишины, он повысил голос: — Я слушаю, Андрей!..

— Позвольте мне всё объяснить вам, — вмешался Воропаев. Это прозвучало так весомо, что не позволить было невозможно. Он отложил папку с отчётом, в котором для него не было ничего нового, и продолжил: — Ну, поскольку наш директор предпочитает держать интригу и отмалчиваться. Мне просто небезразлична судьба компании и нашего общего дела, ну и, в частности, моего капитала. Так вот… Я навёл некоторые справки и выяснил, что всеми любимый Андрей Жданов заложил «Зималетто». И заложил очень сомнительной организации под названием «Никамода».

Маргарита всполошилась. Гипноз от короткого монолога Александра спал, и она переключила внимание на мужа, сидевшего с опущенной головой.

— Паш! Паш, плохо?

— Нет-нет, — подчёркнуто бодро ответил Павел.

— Лекарство… Сейчас… Дайте воды! Воды…

Воды на столе было в избытке, но Маргарита поддалась вязкой, иррациональной панике — она лучше всех знала, что эта компания значила для Павла.

— Всё в порядке.

— Выпей, пожалуйста…

— Пусть Андрей объяснит.

— Ну, Андрей! — обычно терпеливая Маргарита вышла из себя. — Что же ты молчишь?! Что происходит, наконец?.. Это правда? Что это за «Никамода»? Откуда она взялась? Ну, говори же!

— Та самая «Никамода», владелицей которой является наша верная помощница, наш серый кардинал. Екатерина Валерьевна Пушкарёва, — бесстрастно и жестоко объяснил Александр. Его не трогали метания Маргариты, он игнорировал сейчас даже любимую сестру — ему не было дела до их женских истерик. Он наконец-то схватил Жданова за горло и отпускать не собирался.

А Катя сидела ни жива ни мертва. Она не ожидала, что правда о её роли в этой истории вскроется именно так. Теперь ей стало ясно, что именно она не сумела прочитать в лице Воропаева — торжество победы, смешанное с горечью от потери того, что принадлежало ему по праву.

— Ты ничего не знаешь, — Андрей решился нарушить своё молчание, чтобы защитить Катю.

— Тебе давали слово? Ты ж молчал. Теперь позволь мне высказаться. Ты заврался, Андрюша. Ты врал всем подряд. Врал мне, врал Кире, — Александр впервые за последние минуты посмотрел на сестру и с радостью отметил, что она не выглядит раздавленной. — Но самое поразительное… Ты врал собственному отцу, который доверил тебе управление компанией.

— Не тебе меня судить, — процедил Андрей, не решаясь, однако, встретиться взглядом с вечным соперником.

— Ты развалил такую большую компанию за такой короткий срок, — с мрачным удовлетворением констатировал Воропаев. Потеря «Зималетто» потрясла его, но он выжимал из ситуации всё, что мог, и сейчас наслаждался видом этого побитого щенка. — Жалкий, бездарный неудачник, — он вынес свой приговор и извинился перед Ждановым-старшим: — Простите, Пал Олегыч.

Андрей сел за стол и попытался отбиться:

— Если бы ты потрудился вникнуть в… в документы…

— Во всё, во что было нужно вникнуть, я вникнул. Вот документы, — Александр постучал пальцем по своему портфелю, — отражающие ваши махинации. Зачитать?..

Кира закрыла глаза ладонью — лишь бы не видеть этой мучительной картины.

— Интересно, где ты их достал? — Андрей перешёл на крик, свой любимый инструмент общения с окружающими. — Наверное, пробрался ко мне в кабинет? Это в твоём духе! Или ты, может быть, их просто напечатал?

— Довольно, — Павел ударил по столу. — Ответь мне на один вопрос… Ты потерял компанию?

— Нет, не потерял, — негромко сказал Андрей. — Но в настоящий момент компания принадлежит Екатерине Пушкарёвой. Но это только формально! — он снова завёлся, чувствуя давление всеобщего осуждения и необходимость доказать, что он не верблюд. — Она тут же вернёт её, если…

Кира не дала ему договорить.

— Как ты мог? Андрей, как ты мог отдать нашу компанию в руки чужого человека?.. Катя… — она потрясённо вглядывалась в Пушкарёву. — Катя, что вы с ним сделали? Катя…

— Я прошу… Дело серьёзное, — остановил её Павел. — Пожалуйста, без истерик. Андрей, мы ждём твоих объяснений.

Катя прикусила губу, умирая от сострадания к Андрею, которого сама поставила в это положение. От того, что сегодня его всё равно уничтожил бы Александр, легче не становилось. Она могла быть заодно с тем, кого любила несмотря ни на что, но выбрала предательство, поддавшись эмоциям. Отныне ей предстояло жить с этим выбором. Она думала об этом, пока Андрей стоя долго и сбивчиво рассказывал их повесть с несчастливым концом.

— Я нашёл единственный выход. Мы создали «Никамоду» для того, чтобы защитить «Зималетто».

— Удачная идея, ничего не скажешь. Создать липовую компанию, позволить ей поглотить себя, и всё это с благороднейшей целью — спасти «Зималетто». Браво, браво, — не удержался от комментария Воропаев.

— Это не липовая компания. У «Никамоды» на счету есть деньги, она абсолютно законна, — парировал Андрей. — Я отдал под залог активы «Зималетто», потому что у меня не было другого выхода. В противном случае мне пришлось бы их распродать, этого я не мог позволить.

— И вместо того, чтобы распродать, ты просто отдал компанию в чужие руки. Мудро!

— Я всё, что угодно мог ожидать, только не этого, — разочарованно признал Павел.

— Папа… — беспомощно выдохнул Андрей и вновь сел за стол.

— Ты обманул меня, — упрекнул его отец. — А предыдущие… отчёты, собрания… Вы что, подделывали все документы?..

Малиновский, до сих пор занятый лишь прикладыванием прохладной бутылки с водой к лицу и шее, очнулся, чтобы выгородить лучшего друга:

— Пал Олегыч, не в этом дело… Там…

— Подождите, Роман Дмитрич, — пресёк его слабую попытку Жданов-старший. — Я хочу услышать моего сына. Я понимаю, возникли проблемы. Все могут ошибаться. Но… Как ты мог? Почему надо было всё скрывать?

— Боже мой, я ни́чего не по́нимаю, а, — досадовал Милко, шурша страницами отчёта.