Часть 3 (2/2)

— Поехали домой. Пожалуйста.

Она отводит взгляд и отворачивается от меня, а я продолжаю стоять рядом. Дышев курит в стороне, изредка поглядывая на нас. Он тоже серьёзен, от бывшей веселости не осталось и следа. Я знаю, что он вслушивается в наш разговор. Изредка ерошит волосы пятерней, смахивая челку с лица. Нервничает.

— Я все равно уеду, — говорит Мадо и поворачивается ко мне, — хочешь, поехали вместе, но здесь я не останусь.

Я с ожесточением провожу рукой по затылку. Мадо не меняется.

К вокзалу подъезжает полицейская машина, и мы трое сразу же скрываемся за пышными кустами сирени. Проблемы нам ни к чему.

Мадо уверенно шагает впереди, а мы тащимся позади. Ее кофта и шорты до колена слегка измазаны пылью, а на кедах полосы от мазута. Я выгляжу не лучше.

Подойдя к краю обочины межгородской трассы, она встряхивает волосами, расстегивает толстовку и завязывает футболку под грудью. Мне это не нравится, а Дышев ухмыляется, провожая ее заинтересованным взглядом.

— Что ты делаешь?

— Ловлю попутку. Я же сказала, что я все равно уеду, — встав в позу отвечает она.

Черт… Дышев смотрит на меня и утешительно хлопает по плечу. «Ща всё будет» — говорит мне его взгляд и он звонит кому-то, отойдя подальше от нас.

— Мадлен, пожалуйста, прекрати. У тебя здесь семья, у тебя здесь школа, дом в конце концов.

— Нет. Мою тачку кстати можешь забрать себе, я разрешаю. У меня все равно ничего не получится дельного сделать из нее, а у тебя… золотые руки.

При упоминании машины, я вспоминаю про свою, уже разбитую, оставшуюся на обочине у какого-то металлического столба. Сердце больно ухает в груди. Мне стало жалко до невозможности эту бедную машину, которую я никак не мог сделать. Не хватало времени видите ли.

— Почему ты не можешь понять, что есть люди, которым ты нужна… — говорю я и встречаюсь со взглядом Мадо.

— Тебе что ли? А в чем проблема, я тебе предложила уехать со мной? — она говорит одно, но ее глаза — совсем другое.

— Ну пойми ты, я не могу оставить все и уехать, ты тоже не можешь!

— Могу!

Вновь тишина. Я не хочу чтобы она уходила, чтобы прерывала наше общение и забывала про меня. Может быть я и правда для нее ничего не стою?

— Ты можешь жить у меня.

Она вздрагивает. В ее взгляде на несколько секунд появляется надежда и я чувствую, что она может согласиться на это, что этот вариант временно ее устроит. Но надежда гаснет спустя несколько мгновений, когда на обочине останавливается черная тонированная приора. Я проклинаю все на свете и этот проклятый кусок металла, который заберет у меня Мадо. Она колеблется. Машина не внушает ей доверия.

— Садись с ней на заднее, я спереди поеду, — тихо говорит Дышев, смотря на меня. Это его друг.

Мне надоело спорить с Мадлен, надоели ее выходки. Я разбил свою машину, снял подругу с поезда. Сейчас мне все равно. Уже все равно.

Я обхватываю ее поперек тела и несу к машине, она не сразу понимает что происходит, но когда до нее доходит, то она начинает активно бить меня руками.

Я закидываю ее на заднее сидение и сажусь следом, Дышев, на мое удивление, садится с другой стороны и тачка тут же газует и разворачивается.

— Какого черта ты творишь, блять? Зачем?!

— Я не отпущу тебя одну, — говорю я спокойным тоном. Мне все равно.

Она замахивается, но я останавливаю ее, мне это надоело уже до нельзя. Но есть кое-кто, кому эта котовасия надоела больше чем мне.

Дышев перехватывает ее руки и сильно встряхивает девчонку за плечи, как тряпичную куклу. Она перестает размахивать руками и скептически смотрит на парня — вырываться из его лап просто бесполезно.

— Ты понимаешь что ты уже блять заебала его? Он блять за тобой носится как черт, чтобы ты опять никуда не влипла, сука, ты это понимаешь?! Он ради тебя в окно из поезда на ходу вышел за тобой блять, ты это понимаешь? Зачем ты это делаешь? Он тебя любит, ему на тебя не наплевать! 12 лет я про тебя слушаю, какая ты хорошая и классная и как он с тобой чувствует себя живым и нужным, 12 мать его, лет!

Девушка вздрагивает и отталкивает его. Садится между нами, опустив голову на руки, упертые в колени. В машине воцаряется гробовая тишина. Парень на водительском сидении удивленно наблюдает за нами в зеркало заднего вида.

— Лех, гони до нас.

Никогда я еще не видел чтобы Дышев так злился. Он имеет статус добродушного и веселого человека и это был второй раз в моей жизни, когда я видел его в таком состоянии.

Мы выходим из машины. Друг, отсалютовал парню на черной приоре и тот уехал. Дышев подошел к нам. В сумерках он казался каким-то слишком взрослым и очень худым. Подростковые черты и скрылись за маской серьезности и откровенной злобы. Пронзительные темные глаза смотрели на нас двоих исподлобья и словно осуждали. Я знал, что это не так. Он никогда меня не осуждает. Он осуждает только Мадо. С самой первой их встречи я понял, что они не подружатся и из нас не получится крепкой и веселой компании. Но в случае чего, он всегда был готов сорваться вместе со мной на помощь Мадо, так же как и она всегда была готова помочь мне в помощи Дышеву, хотя все время, что они знакомы, они друг друга на дух не переносят. Постоянные подколы и взаимные оскорбления — все десять лет. Вот такие у меня друзья.

— Мадо… — Начал я, но тут же заткнулся, не зная что сказать.

Мы стоим в ее дворе. Она не уходит, стоит отвернувшись от нас и пинает ногой бордюр, занавесив лицо волосами.

Услышав свое имя, она оборачивается ко мне. В ее глазах боль и разочарование. Рюкзак весит на локте.

— Иди сюда, — я знал, что она подойдет ко мне, и она подошла.

Уткнувшись лицом мне в грудь, она запустила холодные руки под мою расстегнутую толстовку и крепко обняла меня. Я обнял в ответ.

— Прости меня, — тихо пробурчала она, сжав в своих легких обьятиях. Я почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Наверное я слишком к ней привязался.

Дышев фыркнул и усмехнулся.

— Я понимаю, что ты… Что мы друзья, но я все равно не останусь здесь и ты тоже это понимаешь. Я пока останусь, но… Но ты же знаешь что это ненадолго?

Я ничего не отвечаю. Я вдыхаю приятный цветочный запах ее волос и смотрю на друга, который с возмущением осматривает тонкую фигуру Мадо, и подняв на меня глаза, качает головой.

Время перевалило за полночь, но мы все идём. Дышев молчит. Иногда заглядывает в телефон. За все полтора часа ходьбы, мы не перекинулись и парой слов.

Мимо пролетают по ночной трассе редкие машины, темнота на некоторых участках дороги режет глаза — расстояние между фонарями довольно большое.

Уже вдали я замечаю свою машину и чувствую как совесть грызет изнутри. Она меня не подвела. Я ее подвёл.

Подходя ближе, Дышев сжимает губы и закатывает рукава тельняшки.

Он обходит вокруг искореженного с одной стороны кузова и вздыхает.

Затем, оттолкнув меня от машины и сев на капот, скрещивает руки на груди и смотрит мне в глаза. В них глазах горит недобрый сизый огонь.

Я стою напротив него и не понимаю чего он ждёт. Оправданий? Нет. Их у меня просто нет.

— Что теперь? — наконец прерывает молчание он.

— Не знаю.

— А когда летел сюда, знал?

— Ты мне допрос устроить решил? Я сказал же, что не могу ничего объяснить.

— Зато я знаю, что обьяснить. Ты просто влюбленный придурок. Идиот, который кроме этой дуры никого не замечает!

Я вздыхаю и сажусь рядом. Он прав, но могу ли я сказать, что люблю Мадо? И если да, то как? Как младшую сестру? Как девушку?

Дышев закуривает.

— Машину восстановить можно. проблем особо с этим не возникнет, но…

Я боюсь этого «но», от этого «но» можно ожидать многого.

— Я сделаю это, если к ней больше не подойдёт Мадо. Если это произойдёт — я умываю руки.

Я понимаю его. Он вложил в эту машину не меньше чем я и фактически сам своими руками ее перебрал. Ему наверняка больнее чем мне. В разы больнее.

***

Я задыхаюсь в собственных слезах. Я себя ненавижу. За Серого, за Дышева, за всех ненавижу! Ася пытается до меня дозвониться. Я не могу ответить. Не просто потому что уже ночь, а потому что молчать в трубку не смогу и обьяснить что либо — тоже. Ветер за окном качает деревья. Я смотрю и на время забываю о своих проблемах. Есть только я, кровать и эти деревья за окном в свете уличного фонаря. И ветер. И звёзды.

Я до сих пор чувствую на своей одежде запах Серого. Сегодня он был слишком близко. Настолько, что я невольно краснею от осознания того, насколько близко он был ко мне. Сегодня я вспомнила как может злиться Дышев. Три года назад я увидела это первый раз. И видимо забыла, что он может сделать в припадке ярости. Он просто псих. Неуравновешенный и самонадеянный.

Но его можно понять.

Несколько лет назад его дядю, который фактически заменил ему отца, убили при каких-то странных обстоятельствах. Тогда он впервые сорвался на мне. Мне было 12 или 13 — я уже не помню, но то, как он орал на меня, швыряя мебель и инструменты, то сколько обвинений вылетело в мой адрес, я не забуду. Возможно ко всему этому причастен мой отец, ведь когда-то, дядя Дышева и он дружили, но я не хочу об этом думать. Отец приедет через несколько дней и сбежать мне будет труднее. Намного.

Сегодня на станции, когда он схватил меня за руку, мне стало не по себе. Просто от того странного блеска в его глазах. Наверное, если бы не Серый и не резкое осмысление ситуации, я бы опоздала на поезд.

Я слышу как вибрирует телефон на подушке. Аноним. Снова он. Кто же ты такой, черт возьми?

А: привет.

Я: ты сегодня поздно

А: дел невпроворот было, поэтому извиняй

Я: да у меня тоже. я снова наворотила дел и теперь ненавижу себя.

А: М, не грусти. Я не хочу чтобы ты ненавидела себя. Ты хорошая.

Я: откуда тебе знать? мы общаемся недолго и о себе я ничего не рассказываю.

А: хватает того, что я знаю.

Я: и что ты знаешь?

А: что ты мне нравишься

Я закусываю губу и откладываю телефон. Слишком много за день всякой чертовщины. Слишком много. Сейчас есть только я, кровать и те деревья за окном.

И странный стук в окно.