Часть 3 (1/2)

***

Сегодня тепло. Я бы даже сказал что жарко и душно — так всегда бывает перед бурей, штормом. Чего я не ожидал от этого года — так это штормового июля. Металл машины раскален и я слышу, как еще работает вентилятор под крышкой капота. Мне жарко. Я смотрю на тёмные, почти фиолетовые жирные тучи, которые мчатся к берегу и не вижу горизонта. Волны просто смешались с тучами.

Вдали, справа от себя, я вижу более высокий выступ над водой. Этот обрыв опасен тем, что просто разваливается. Первые тяжелые капли ударяют по моим плечам. Я еле различаю тонкую фигуру человека у самого края обрыва. И походу я узнаю кто это. Становится трудно дышать и я срываю бандану с шеи, едва не порвав цепочку на которой весит кулон.

Вдали слышен первый раскат грома, а прохладный мокрый ветер ударяет в грудь.

***

Серый.

При любом упоминании отца Мадо я напрягаюсь. Прошлая наша встреча закончилась дракой. Я не скажу что вышел оттуда победителем — мне тоже хорошо наваляли — но Виктор вырубился первый. Это было 3 года назад, когда он так же беспрепятственно покинул тюрьму. Из-за чего случилась драка? Он ударил Мадо. Первый и последний раз в жизни. Тогда я поклялся сам себе, что буду ее защищать. Никогда в жизни я не испытывал такого прилива ярости и злости, как в тот момент, когда на моих глазах Виктор заткнул дочь, ударив по лицу.

Теперь его выпустили по УДО и через пару дней он будет здесь.

Я вздыхаю и матерюсь про себя. Он не должен был так рано возвращаться. Скорее всего выпустили из-за его связей.

Хуже того, что он выходит является то, что Мадо незамедлительно захочет сбежать. Да, Виктор может достать ее с любого конца света, но не приложит к этому никаких усилий, потому что считает свою дочь «отбросом общества», как я понял из последнего их разговора.

Перед тем как его посадили, они крупно поссорились. Да, она его не простила, но ухаживала за его машиной в течении трех лет.

Время около пяти вечера. На улице тепло и сухо, чувствуется приближение теплого мая, сессии и каникул. Я вдыхаю чистый прохладный воздух и смотрю на подернутое светлой пеленой небо, улыбаюсь. Сегодня хороший день, почти безветренный и теплый.

В моем кармане трещит телефон и я нехотя достаю его из кармана. Усмехаюсь, увидя кто мне звонит. Чтобы проспаться, Дышеву в этот раз хватило всего недели.

— Здорова, — произносит он как-то нервно, — может быть я ошибаюсь, но по-моему твой Айвазовский куда-то собрался.

Меня передергивает — началось.

— Где она? — сердце пропускает пару ударов.

— Шла в сторону Камчатки.

Камчаткой мы называем станцию на окраине города. И то, что Мадлен туда направилась, не сулит ничего хорошего.

— Дышев, останови её! Я скоро буду.

— Издеваешься?

— Она уедет!

Я слышу как он вздыхает.

— Только давай быстрее.

Я срываюсь с места и бегу в гараж. Быстрее чем на своей тачке я не доеду до туда ни на чём. Открыв дверь гаража я кидаюсь в салон. Из-за спешки не сразу попадаю ключом в зажигание. Машина пару раз чихает и глохнет. Проворачиваю ключ снова и на этот раз машина снова делает попытки завестись, я до боли сжимаю зубы, молю убитый стартер последний раз собрать все свои силы.

— Ну давай же… Давай…

Машина отказывается заводиться, хотя я только вчера ездил на ней на пристань к матери.

Чёрт-черт-черт!

Опустив голову на прохладный руль, я сжимаю его руками. Что же черт возьми происходит?! Мадо уедет и я это знаю, более того — в этом не сомневаюсь. Тяжелая тишина давит на мозг, оглушает.

— Пожалуйста… — шепчу я, зажмурив глаза.

Затаив дыхание, проворачиваю ключ в зажигании. Чихнув всего один раз БМВ заводится.

Я облегченно выдыхаю и радость разливается по моему телу теплой волной.

— Спасибо, — улыбаюсь я, проведя ладонью по пыльной панели. Кровь стучит в висках.

Выехав на трассу, я вдавливаю педаль газа в пол. Я должен успеть, по крайней мере Дышев знает как я отношусь к Мадо, и он если не остановит ее, то хотя бы задержит.

— Поезд отправится через 7 минут, ты скоро? Я не знаю где она.

Нервы на пределе и я обгоняю ряд машин, вылетая на встречку. Если я не успею сейчас в другом городе найти ее будет трудно. Она там будет одна, у нее нет плана где жить и вообще места где можно остановиться. С деньгами у нее дела обстоят так же.

Я психую, когда светофор слишком долго отсчитывает свои секунды и слышу свист колес, когда стартую.

Вот уже видна станция и отчасти мне становится легче. Лишь отчасти.

Последний рывок и меня уносит в занос. Я торможу, но инерция — шутка плохая. Чувствую удар с пассажирской стороны и мои руки до боли сжимают руль, так, что костяшки белеют. Перед глазами идут круги и я вижу разбитые стекла.

— С-с-сука…

Руки дрожат и ватные ноги отказываются идти, но я срываюсь с места и усилием воли заставляю себя на время забыть об искареженой машине.

Я выбегаю на платформу и вижу Дышева, который держит за рукав Мадлен. Она что-то шипит ему в лицо и толкает в грудь. Ее силы хватило только на то, чтобы он просто отшатнулся. Она ловит мой взгляд.

Поезд начинает движение и девушка срывается с места за ним.

— Мадлен! — кричу я и выиигрываю пару секунд. Она останавливается. Если слова Дышева для неё как ветер, то мои должны иметь хоть какой то вес.

Она медлит пару секунд, но все равно продолжает идти к своей цели. В руке у нее рюкзак а на голове капюшон и ей это довольно сильно мешает догнать поезд. Она сбавляет ход и спрыгивает на пути.

Зацепившись за ступеньку металлической лестницы, приваренной к последнему вагону, она оборачивается. Мои нервы на пределе. Если переезд в другой город для нее опасен, то переезд в этот город не в поезде а НА поезде, в разы опаснее.

Я разбегаюсь, делаю пару рывков и мне хватает сил запрыгнуть в закрывающуюся дверь вагона. Это тупо. Очень тупо. И опасно.

Я врываюсь в свободное купе и открываю окно. Я не уверен и мне страшно, но попробовать стоит.

Что вообще происходит? Я лезу на крышу поезда из-за подруги которая невзначай решила прокатиться на крыше этого самого поезда? Следующая станция минут через 20 как минимум и времени чтобы разбиться — полно, для этого хватит и секунды. Но для того чтобы отговорить упрямую девчонку от ее провальных планов — не хватит вечности. Я подтягиваюсь на руках, рискуя в любой момент серьезно вывалиться из окна и меня это не останавливает. Ветер свистит в ушах и продувает насквозь.

— Ты долбоеб?! — я слышу сквозь ветер голос Дышева. Я знаю что он зол. Очень зол.

Я ищу глазами Мадо. Она стоит надо мной.

— Зачем?! — кричу я, но меня едва слышно из-за рева ветра и перестукивания колес.

— Я здесь не останусь. Ты об этом знаешь!

— Мы могли поговорить спокойно, а не вот так! Ты просто ебнутая!

— Отвали от меня! Хватит, прекрати, ты не моя мать чтобы запрещать мне что-то! — кричит она в ответ.

Волосы бьют ей по лицу, и я, подтянувшись на руках, вылазию из приоткрытого окна поезда. Дышев крепко держит меня за штанину, но я отпихиваю его ногой, чувствую как его пальцы впиваются в мою голень.

— Куда ты лезешь, еблан?! — орёт он из купе, но я, ударив его в грудь, оказываюсь на крыше.

Упертый придурок.

Я вижу в ее глазах азарт (с чего бы?!) и меня это раздражает. Сука… Идиотка.

Пригнувшись, я практически на четвереньках преодолеваю вагон, видя, как Мадо почти бегом летит к самому последнему. Чувствую себя каскадером в каком-то фильме.

— Дура, стой!

Я хватаю ее, прижимая к крыше поезда и наваливаюсь всем телом, чтобы она не дернулась и мы оба не слетели с поезда. Рюкзак последним движением она перекинула через меня, словно ремень безопасности.

— Зачем ты меня останавливаешь, ну зачем? — чуть ли не плача шипит она мне в лицо и я чувствую себя полной мразью. Но так надо.

Спустя некоторое время девушка перестает сопротивляться и я чувствую, как она горько вздыхает.

Электричка делает остановку на станции за окраиной города. Я приподнимаюсь на руках над Мадо и с трудом сажусь рядом. Меня трясёт.

Она избегает смотреть мне в глаза и вообще не поворачивается в мою сторону.

Она злится. Сильно злится, но я зол на нее не меньше.

— Пошли.

— Я с тобой никуда не пойду, — тихо цедит она сквозь зубы, растирая затекшую руку.

— Ты понимаешь, что ты могла погибнуть? — я теряю терпение.

— И что с того?

— Что с того?! Ты совсем…

— Эй вы там, наверху!.. — поет Дышев, смотря на нас с платформы.

Мадо спрыгивает первая и быстрым шагом идет в сторону станции. Дышев ждёт меня.

Я вздыхаю и тоже спешу убраться с крыши вагона.

— Зачем ты это делаешь? Зачем? Ты не моя мать, ты не можешь мне указывать что делать! — рычит она, прибавляя шагу.

— Да я твой друг, блять! Почему ты не можешь понять, то что я волнуюсь за тебя! — я хватаю ее за руку, чтобы она остановилась.

— Зачем? Дай мне свободу! Ты же всегда был на моей стороне, что изменилось?

— О какой свободе ты говоришь? Что ты несешь? Мне дать тебе разбиться, прыгнув с обрыва? Или помочь тебе кинуться под поезд?

Она замолчала, ее упрямый взгляд прожигает во мне дыры и плавит сознание. Она мой друг и я не хочу ее потерять из-за какого-то несчастного случая. Я вздыхаю.