Часть 7 (2/2)
В чёрных глазах князя демонов вспыхнули золотые огни, словно костры былой ненависти вновь загорелись в нем. Еще мгновение Черновод смотрел на рыдающего за решёткой Ши Цинсюаня, а потом его мраморное лицо исказила злорадная и презрительная усмешка, в ней не было ничего радостного, лишь открытая, холодная враждебность.
Наслаждаясь своими былыми чувствами к небожителю, удовлетворённый князь демонов развернулся и ушёл прочь. Отвратительное желание абсурдной близости с небесным чиновником вновь пропало, втайне заставив Хэ Сюаня вздохнуть с облегчением. Но Черновод не учёл одного: то что оно пропало сейчас, не означало что ушло насовсем.
***</p>
Ши Цинсюань не знал сколько времени его тело сотрясали рыдания, а разум отказывался сопротивляться вогнавшим его в безумие боли и страху. Но когда его красные от слез глаза снова могли видеть ясно, он заметил как сильно стемнело. В маленькое окошко на потолке лился слабый лунный свет. Небожитель мог различить в этом свете только очертания темницы и чёрную тень частой решётки. Что было за её пределами уже терялось во тьме.
Снова тьма… невольно пронеслось в голове Цинсюаня. Он медленно сел, стараясь двигаться как можно осторожнее, тщательно прислушиваясь к возможностям своего израненного тела. Когда он прислонился к стене, то ее мертвый холод тут же обжег его голую спину. Ши Цинсюань вздрогнул всем телом и отстранился от стены, он только сейчас понял что его бросили сюда практически нагим, в одном только нижнем белье, и то было потрепанным и грязным от крови. Все тело покрывали бинты, через которые уже просочились новые алые пятна. Ужасно хотелось есть и пить: из-за пересохшего горла было трудно даже сглотнуть, а к основной боли прибавился ещё и скручивающий желудок голод. Небожитель поискал глазами что-нибудь съестное или хотя бы кувшин с водой но, к немалому разочарованию, он не обнаружил абсолютно ничего. Мало того, в темнице не оказалось даже соломы, одним словом в ней не было вообще ничего кроме голых стен и холодного каменного пола.
Огорчённый тем, что не удалось утолить потребности, Цинсюань подтянул колени к груди, обнял их и долго дрожал от боли и холода, пытаясь согреться.
Шок от произошедшего с ним наконец отступил, оставив после себя только ноющую боль и колющий стыд. В прошлом небожитель и Повелитель Ветра, сейчас лишь слабый и несчастный юноша обесчещенный всеми способами которые только существовали. Цинсюань боялся ощупывать свои раны и даже просто смотреть как новая кровь просачивается сквозь бинты — все это неминуемо напоминало ему о том, что с ним случилось, а он пока что был не готов снова, в третий раз, окунуться в эти жуткие воспоминания. И все же он поверхностно оглядел себя, и заметил, что царапина на ноге, ранее причиняющая ему дискомфорт, была так же туго перевязана. Ши Сюань аккуратно дотронулся до бинтов. Рана по-прежнему болела, но это была иная боль — спокойная и не острая. Повелитель Ветра резко вспомнил как сильная рука демона сжала во тьме его раненую голень, а потом только боль… сильная, сводящая с ума боль. Небожитель отказывался думать об этом и тут же отмёл в сторону все воспоминания минувшего кошмара. Закрыв глаза, он неподвижно сидел в темноте, стараясь не думать вообще ни о чем, но вскоре Цинсюань с горечью осознал тот факт, что не думать об этом было попросту невозможно: воспоминания сами шли к нему, как бы сильно он не гнал их прочь. Быстро сдавшись под их напором Повелитель Ветра медленно и очень осторожно поддался им, неспешна перебирая все события той страшной ночи.
Первое и самое безобидное воспоминание было о том, как погасли свечи, и раздался хлопок закрывшихся ставень, единственного окна в покоях Черновода, погрузив все во тьму. Последующие же события смешивались и путались местами. Так, где-то властные и подчиняющие, а где-то неловкие прикосновения, тут же сменялись горячими поцелуями — где-то грубыми, а где-то страстными. Сквозь тьму и боль от энергии которую Черновод передавал ему, небожитель к своему удивлению, осознал что чётко помнит какими властными, но мягкими были губы Хэ Сюаня. Это осознание ввело младшего Ши в краску, а так же заставило вспомнить причину случившегося. Гора Тунлу вновь пробудилась, взывая ко всем демонам, значит ли это что вскоре появится новый непревзойдённый? И если Черновод уйдет на гору, то у него может появится шанс сбежать. Ши Цинсюань ухватился за эту мысль, отбрасывая прочь все разумные доводы о том, что ему это не удастся. У него не было ни плана, ни сил, но была неумолимая жажда выбраться отсюда во что бы то ни стало.
Оправдывать Хэ Сюаня пробуждением Тунлу у Цинсюаня не было совершенно никакого желания. Непристойные и оскорбительные действия Черновода не поддавались его логике и, хоть небесный чиновник и не знал как именно Тунлу влияет на демонов, но был абсолютно уверен, что большинство того, что делал с ним Хэ Сюань — не зависело от зова горы. Повелитель Ветра не знал насколько верно его убеждение, но все равно это вызывало в нем отвращение к демону.
Наконец-то образы Мин И и Хэ Сюаня в его голове разделились, став настолько разными, что мысль о том, что это один и тот же человек больше не укладывалась у Ши в голове. Тогда небесный чиновник сам создал близкий себе сценарий случившегося, в нем его друг Мин И умер, а на его место, без права на то, встал Черновод — его злейший враг. Черновод убил не только Ши Уду, думал он, но и его самого. Того Повелителя Ветра больше не стало, в нем остался лишь озлобленный и полный ненависти человек, готовый на все ради отмщения. За ним никто не придёт, он потерян для других небожителей, а его верующие пропадут менее чем за одно поколение. Так что теперь Ши Цинсюаню нечего было терять, а все что у него ещё оставалось, неизбежно уйдет само, и держаться за это уже не имело никакого смысла.
Должно быть, произошедшее было не случайно, и это открыло обессиленному небожителю глаза на многие вещи и их истинную сущность. Цинсюань как никогда ясно осознал, что Черновод лишил его буквально всего, вплоть до знаменитой беззаботности и лёгкости. Быть может демон действовал из собственных соображений мести, но Повелитель Ветра не считал себя виновником его бед при жизни и те страдания, которые выпали на его долю, он так же не считал справедливыми. А что делают люди когда сталкиваются с несправедливостью? Верно. Добиваются справедливости! А если добиться ее для себя он не сможет, то пустит все остатки своей гордости и самоуважения на то, чтобы не опускаться до уровня жалкого заключённого, готового на все, чтобы его пожалели и отпустили. Если он не сможет сбежать, то и молить о пощаде он тоже не станет.
Ночь была очень тихой, небожитель сидел без сна, прислушиваясь к шёпоту волн внизу и неотрывно наблюдая за полоской неверного лунного света, льющегося в решётчатое окошко: она то исчезала, то появлялась вновь. Внезапно он выпрямился и медленно, опираясь на стену, поднялся на ноги. Те предательски дрожали, а от перевязанных мест исходила пульсирующая боль. Цинсюань не мог остановить боль, а потому приложил максимум усилий, дабы унять хотя бы эту унизительную дрожь. Когда ему удалось хоть немного одолеть ее, он отпустил стену и сделал несколько шагов к середине камеры. Острая боль пронзила все его тело. Небесный чиновник знал, что опереться ему будет не на что, а потому был готов к боли, и вынес ее стойко, даже не споткнувшись. Медленно, но верно он дошёл до цели и встал прямо под окошком на потолке. Тяжело опустившись на холодный пол, он поднял голову и посмотрел на темное небо. В том кусочке небосвода который был доступен Ши Сюаню было практически ничего не видно, только чёрные, плывущие над морем облака и яркую луну, периодически прятавшуюся за ними. Спустя долгое изучение ночного неба, ему удалось отыскать одинокую, маленькую звездочку, которую скрывали густые облака. Ее одиночество и тусклое сияние напомнили небесному чиновнику его самого. Что-то подсказывало Ши Цинсюаню, что он может больше никогда не увидеть чистого неба, солнца и звезд, без этой решетки у себя над головой.
Он ещё долго сидел в маленькой полоске света и смотрел на одинокую, словно потерявшуюся звезду, не в силах оторвать от нее взгляд. Его окружали тишина и мрак и ничего не нарушало тот хрупкий покой, который царил вокруг.
Повелитель Ветра медленно опустил голову и всмотрелся в темноту за решёткой. Через несколько секунд Ши Цинсюань с горечью отметил, что отныне испытывает первобытный страх перед темнотой.
Он острожного лёг, сжавшись в комочек на холодном полу и, обхватив своё перевязанное туловище руками, закрыл глаза.
Возможно когда-то его страхи и боль пройдут, оставив после себя лишь шрамы. Но пока его ещё долго будут мучать кошмары в которых обжигающе горячие и сильные пальцы сжимают его горло, а острые зубы впиваются в кожу заставляя сходить с ума от боли и беспомощности, снова и снова. Ши Цинсюань будет просыпаться бледным как призрак, мокрым от пота и одновременно горячим словно раскалённые угли, инстинктивно прикасаясь к своим губам, дабы стереть с них следы несуществующих поцелуев. Когда-нибудь его израненная душа обретёт покой, когда-нибудь, обязательно обретёт…