вопросы доверия (2/2)

— И всё-таки, какого чёрта ты сюда пришёл?! Мейстер же тебе сказал, что нельзя, и чтоб глаз не напрягался! — Люк всё-таки не выдерживает и взрывается, не понимая такого наплевательства по отношению к своему здоровью. — У меня вот есть красивая хрустальная статуэтка русалки. И я её очень берегу. Знаешь почему? Потому, что она у меня одна! Я таких нигде больше не встречал, она в единственном экземпляре и я её берегу, чтоб не разбилась! Глаз у тебя тоже один, дядя! Один! Ты его беречь должен!

Эймонд вздрагивает и Люк на секунду замолкает, почему-то испугавшись, что сейчас дядя разозлится и опять начнёт его выгонять. Но Эймонд молчит и всё ещё стоит к нему спиной. Люк замечает кожаную повязку, лежащую на верстаке.

— Ты ходил сегодня к мейстеру? Ходил?

— Я могу ослепнуть, — говорит ему Эймонд, так спокойно, что даже как-то не по себе становится.

— Тебе мейстер сказал? — Люк пугается.

— У меня один глаз, ты очень наблюдательный, — Эймонд горько усмехается, — один, единственный. И с ним может что-то случиться, как вчера. Пускай даже всё обошлось. В следующий раз может не обойтись.

Люк замирает, поражённый этими словами и даже не знает, что ответить. Слова Эймонда звучат, как откровение. В его голосе отчётливо слышится страх и он делится этим страхом и своими опасениями с Люком сейчас и это настолько неожиданно, что Веларион теряется, боясь его спугнуть.

— И это может случиться навсегда, и тогда я не смогу больше с тобой тренироваться. Ни с кем не смогу. Я должен уметь защищать себя даже вслепую.

Он наверное тоже всю ночь не спал. Тоже боялся, как и Люк. Думал о том, что может ослепнуть, переживал произошедшее и может быть даже не верил словам мейстера и боялся что это уже случилось. И сегодня он не выдержал и поделился своим страхом с Люком, именно с ним. Только с ним. Бремя пережитых эмоций оказалось тяжёлым даже для Эймонда Таргариена.

— Ты к мейстеру ходил?

Эймонд наконец-то поворачивается к нему и Люк вздрагивает, глядя на изувеченное лицо. Было непривычно видеть его, и без того специфичное лицо без повязки, с сапфиром в пустой глазнице. Другой глаз был красным и опухшим. Жуткое и вместе с тем жалкое зрелище. Люк радуется, что Эймонд не может сейчас видеть его эмоций.

— Нет, не ходил.

— Его же надо промывать, чтоб скорее зажил. Ты всё будешь видеть как прежде, дядя, через пару дней.

— Да, твою хитрую рожу к сожалению тоже буду видеть, — Эймонд ухмыляется и качает головой. — Сделай лицо попроще и прекрати пялиться на моё уродство.

— С чего ты взял, что я…!

— Я чувствую, как ты на меня смотришь, мне матушка говорила что чем тупее человек, тем сильнее чувствуется его взгляд!

Люк закатывает глаза, и немножечко жалеет о том, что момент откровений упущен. Эймонд снова привычно ехидный и противный.

— Ну я же не ты, мне мозгов много не нужно, чтобы понять, что тебе надо всё-таки сходить к мейстеру!

— Он уже спит.

— Проснётся, ничего страшного!

— Я завтра схожу, я устал и хочу спать.

— Я тоже устал от твоей вредности, так что если ты сейчас не пойдёшь, я сам возьму лекарство, свяжу тебя и сделаю то, что должен!

Эймонд вздыхает и замолкает. Он начинает наощупь искать повязку на верстаке, в надежде, что племянник уйдёт, но Люк надоедливо стоит позади и дышит в спину.

— Ты не урод, — неожиданно говорит бастард, после трёхминутного молчаливого сопения. — Вовсе не урод. Ты конечно не мой любимый дядя из двух наличествующих, но зато явно наиболее симпатичный!

— Ну по сравнению с тобой, обезьяна, однозначно, я просто красавчик!

— И я не хочу без тебя ходить на тренировки! Я поэтому ждал!

— Я понял.

— Ты ведь владеешь мечом лучше всех! И даже с одним глазом! И даже сейчас! И вообще, ты…

— Ладно-ладно, схожу я к мейстеру! — Эймонд наконец-то надевает повязку и раздражённо оборачивается. — Только прекрати!

— Что прекратить?

— Говорить прекрати. Мне это неприятно.

— Это был комплимент, вообще-то! Я даже не пытался тебя оскорбить!

— Я тебе уже сказал, и больше повторять не буду: больше так не говори. Никогда.

Голос у Эймонда не злой, но какой-то усталый и как-будто смущённый, что-ли. Во всяком случае Люку так кажется. Ему вообще начинает казаться, что Эймонда вся эта ситуация выбила из колеи и он пытается снова стать желчным засранцем, но никак не может. И прогонять Люка он не хочет, потому что ему легче от того, что кто-то рядом и может его поддержать. От того и приятные слова режут. Кажется, что тебе говорят их в шутку, издеваются. Ты в это не веришь. Эймонд не верил. Люцерису не верил. Ждал подвоха, прямо как вчера в том лесу. А от того, что не дожидался страдал, потому что это было непривычно и было непонятно, как на это реагировать. Принимать помощь тоже надо уметь, как и комплименты.

— Ты не урод, — упрямо повторяет Люк вслед Эймонду, когда провожает его до комнаты, после процедур у мейстера. Дядя демонстративно захлопывает дверь у него перед носом, и только уже за закрытой дверью нерешительно улыбается. Хотя глаз болит и внутри всё ещё неприятно от слов Люка, почему-то становится легче на душе. По крайней мере не хочется больше себя ругать за минутную слабость, проявленную на оружейном дворе сегодня вечером.

«Ты не урод.»

А может быть правда?

Эймонд Таргариен не доверяет людям. И он не умеет принимать комплименты и помощь.

Люцерис Веларион когда-то не владел мечом и не умел сражаться.

Но всему в этой жизни можно научиться. Люк это знает наверняка, и он абсолютно точно уверен, что им с Эймондом есть чему поучить друг-друга.