Глава 4 Озерный город (2/2)
— Договорились.
Взяв ещё несколько рубашек разных цветов: синюю, зелёную и пару чёрных, Сириэн пожелала хозяйке с внучкой доброй ночи, поплотнее закуталась в платок, прикрывая лицо, и отправилась к дому Барда.
Дверь открыла Сигрид:
— Хвала небесам, Сириэн! — девушка рванулась вперед и обняла эллет — Приходил Бильбо искать тебя! Что случилось?!
— Здравствуй! Я… Сигрид, а твой отец дома?
— Да, он у себя, я сейчас позову! — и девушка поторопилась наверх.
Бард спустился незамедлительно.
— Что-то случилось, госпожа? — лодочник выглядел уставшим и обеспокоенным.
— Вот — Сириэн протянула ему два медянника — Это все что у меня есть. Могу я остаться на ночь? Завтра будет ещё…
Мужчина смерил ее внимательным взглядом, денег не взял и лишь молча кивнул.
— Оставьте деньги. Лучше расскажите правду: как вы оказались с гномами?
— Боюсь эту цену я заплатить не могу… — покачала головой эллет и потупилась.
— Они обижают вас, я же вижу…
— Это на их совести… Но пошла я с ними сама…
— Зачем?
— Я не могу сказать.
— Ну что ж, оставайтесь, девочки будут рады вам, а спальное место и лишнюю миску супа мы всегда найдём.
— Благодарю! — Сириэн искренне улыбнулась — Только пожалуйста, не говорите гномам, что я здесь…
— Как пожелаете…
На этом Бард поднялся наверх, а к эллет снова присоединилась Сигрид:
— Как здорово, что ты будешь с нами! Пошли готовить ужин!
Сириэн обрадовалась: она очень любила готовить и недурно умела это делать, а теперь, когда больше никто не боится, что она их отравит, ее даже допустили до кухни. За процессом готовки, под весёлую болтовню, время пролетело незаметно. Ужин в кругу семьи Барда оказался очень приятным: ее никто не расспрашивал, все отнеслись очень тепло и душевно — давно она так приятно не проводила время. Убрав со стола и вымыв посуду она пожелала всем домочадцам доброй ночи, а сама осталась перед камином в гостиной: работа сама себя не сделает.
Под мерные стежки мысли плавно понеслись в сторону гномов. Сириэн не знала, что делать дальше. Без Феху пробраться в Эребор она сама не сможет: главные ворота запечатаны, а другого входа, помимо как через Авен Арман, она не знает. У Торина и компании наверняка есть план, как это сделать.
Но с другой стороны, терпеть такое отношение… Девушка боялась, что сорвётся, не успев дойти до Одинокой горы, ведь сегодня она была так близка к этому… И тогда не видать ей меча, а гномам — Эребора. Если бы только этот Торин хотя бы просто не трогал ее, просто не замечал. Пусть ненавидит сколько вздумается, только не провоцирует ее на эмоции, а судя по тому, что она видела, именно этого он и добивается. Как бы сделать так, чтобы были и волки сыты, и овцы целы? Но решение все никак не приходило в голову эльфийки, ситуация казалась безвыходной.
Под грустные мысли девушка сама не заметила, как обшила все рубашки. На одной она сделала такой же узор как на первой, темно-серой, две другие рубашки расшила животными и птицами, а на последней вышила силуэт Одинокой горы. Получилось довольно неплохо, за окном все ещё стояла глубокая ночь и у неё осталось даже немного времени, чтобы вздремнуть.
Утром, отнеся одежду Алфхилд, Сириэн дождалась, пока все рубашки выкупят, получила ещё восемь медянников, по два за каждую, взяла новую партию: на этот раз старушка доверила ей ещё десять рубашек, и отправилась домой, по пути заскочив в продуктовую часть рынка и накупив побольше еды — очень хотелось ответить благодарностью на доброту Барда. День прошёл очень быстро: сначала Сириэн готовила ужин на всю семью, потом вышивала до поздней ночи. Никаких гномов, спокойно и уютно, как же хорошо!
Именно в этот момент решение проблемы наконец-то пришло к ней: она придёт на праздник, чем сможет уважить требования Торина, будет улыбаться и делать все, что скажут, как нибудь сама справится с бургомистром и может тогда гномы, наконец-то, оставят ее в покое, дадут дойти до горы, забрать меч и разойдутся все разными дорогами. А что будет потом — будет день, будет пища.
За очередную партию рубашек Сириэн получила очень неплохую сумму: двадцать медянников. Прихватив еще десяток рубашек и несколько простых женских платьев, девушка отправилась за покупками. После вчерашнего похода по рынку у неё оставалось ещё шесть медных монет. На все эти скоплённые деньги Сириэн зашла в лавку и купила два отрез: красной бархатной ткани и нитки в тон, чтобы сшить себе платье к празднику, и еще серой шерстяной — чтобы сделать костюм в дорогу. Также у Алфхилд она купила две рубашки темно-зелёного цвета, для Барда и Баина, и два платья: голубое для Сигрид и светло желтое для Тильды — она вышьет на них узоры и подарит.
Весь день Сириэн надеялась просидеть за работой, благо, остатков вчерашнего ужина хватит и на сегодня, а суп утром уже сварила Сигрид, пока она была на рынке. Да и дел было невпроворот: слишком много всего пошить надо было успеть, до праздника ведь осталось всего лишь два дня. Однако, ближе к вечеру, прямо перед ужином, на закате, когда завтрашний заказ для лавочницы был уже готов, а праздничное платье раскроено и Сириэн хотела было заняться подарками для семьи Барда, в дверь раздался торопливый, но довольно громкий стук.
Эллет поторопилась юркнуть на второй этаж, чтобы спрятаться от неожиданного посетителя, но не успела за ее спиной закрыться дверь комнаты девочек, когда снизу раздался очень хорошо знакомый голос:
— Простите, я ищу Сириэн, она здесь?
— Тауриэль! — девушка бегом сбежала по лестнице и обняла начальницу стражи.
— О, хвала Эру, ты здесь! — рыжая эльфийка чуть не плакала. Она схватила Сириэн за руку и потянула к выходу из дома — Мне очень нужна твоя помощь, пожалуйста!
— Что случилось? — Сириэн кивнула удивлённому Баину, который открыл дверь и, никак не ожидав увидеть за ней ещё одну перворожденную, смутился и растерялся.
Тауриэль почти бежала, таща эллет за собой:
— Кили ранили моргульской стрелой там на заставе. Я пыталась вылечить его утром, и, кажется, даже получилось — на ходу объясняла воительница — Но к вечеру ему резко стало намного хуже. Я прошу тебя, помоги! Говорят, что ты великий целитель! Пожалуйста!
— Веди — согласилась Сириэн, переходя на более быстрый бег.
Они ворвались в покои принца как две яркие вспышки. Вокруг толкались разномастные лекари, в ногах кровати сидели Фили с Бильбо, а у изголовья Торин. Кили лежал весь бледный и серый, словно мертвец. Он хрипло и быстро дышал, будто бежал куда-то и сильно сжимал обмотанную испачканными какой-то темной жижей бинтами ногу. Сосуды на его глазах полопались, отчего те стали красного цвета, вместо слез по щекам текла какая-то серая мутная жидкость, а из перекошенных от боли губ вырывались болезненные стоны.
— Пошли прочь! — закричала Тауриэль.
Сириэн впервые видела подругу такой испуганной: «Неужели этот молодой гном, с которым начальница стражи так много и мило болтала в казематах Лихолесья, стал ей дорог?». Но времени размышлять об этом не было.
Сириэн уже подошла к кровати больного, когда высокий силуэт Торина вырос прямо перед ее носом, закрывая за своей спиной Кили. Гном смотрел на неё полными ненавистью и болью глазами.
— Я пришла помочь твоему сыну… — девушка выставила вперёд руки в примирительном жесте и сделала шаг назад.
— Вон! — практически взвыл король под горой.
Сириэн показалось, ещё секунда и гном набросится на неё, но тот был перехвачен с одной стороны Фили, а с другой — неизвестно откуда появившимся Двалином.
— Он умирает, Торин! Хуже она сделать уже не может! — сквозь зубы зашипел татуированный.
Вдвоём гномы буквально выволокли брыкающегося короля из комнаты, громко закрыв дверь перед носами толкающихся в коридоре лекарей и зевак.
— Что ты пела ему, Таури?
— Я использовала обращение к свету… — протараторила испуганная девушка, вставая с другой стороны кровати от Сириэн.
— И ещё она приложила королевский лист — подал голос Бильбо, все ещё сидящий в изножье постели.
— И это помогло?
— Да, ему сначала стало лучше, но через пару часов все вернулось и даже больше… — Полные слез глаза рыжей эльфийки забегали по лицу мечущегося в агонии гнома.
Дверь осторожно приоткрылась и в комнату вошли Торин с Фили.
— Мы не будем мешать, прошу, продолжайте — поспешно сказал принц. Оба гнома отошли к дальней стене.
— Хорошо, тогда давай попробуем вместе! — отдала указания Сириэн, кладя руки поверх рук Тауриэль, что та осторожно положила на рану Кили.
— Menno o nin na hon i eliad annen annin, hon leitho o ngurth.*
Девушки держали свои руки крепко прижимая к Кили с обеих сторон и раз за разом повторяли заклинание. Комнату наполнило мягкое ровное свечение, исходящее от тела Тауриэль. Свет же, исходящий от Сириэн был подобен слабому мерцанию, но с каждым новым словом становился все сильнее и ярче.
Тауриэль испуганно заозиралась по сторонам:
— Ничего не выходит!
— Продолжай! — настаивала Сириэн и девушки снова в унисон зашептали.
— Menno o nin na hon i eliad annen annin, hon leitho o ngurth.
Свет струящийся от Сириэн все ярче заполнял комнату, его было так много, что он начал ослеплять, затмевая собой мерцание свечей и даже сияние Тауриэль. Они повторяли вновь и вновь, все громче повышая голос, переходя с тихого шепота почти на крик и тут Сириэн почувствовала это: мрак начал отпускать из своих чёрных объятий гнома, но силы Тауриэль были на исходе. Пропев ещё раз заветное заклинание, рыжая воительница вздрогнула, ее свечение резко угасло, а глаза закатились и девушка начала оседать вниз, пойманная у самого пола вовремя подбежавшим Фили.
— Нет! — закричали Торин и Сириэн одновременно.
Эллет почувствовала, как мрак вновь расползается по телу принца. И вдруг перед глазами появился образ мамы: «Милая, запомни, не имеют значения слова, когда возвращаешь жизнь, важны лишь чувства, что испытывает целитель! Только они способны отогнать тьму смерти».
Теперь она знала, что делать. Сириэн собрала всю свою волю в кулак, отпустила извечный контроль, открывая сердце самым светлым воспоминаниям: о сестре — и запела:
Медленно гаснет свеча на столе
Красным цветком отражаясь в окне
Красным цветком пламя тихо умрет
Но перед этим мне песню споет
Тысяча писем и тысяча слов
Столько же сердцу мучительных снов
Столько же мыслей в ночной тишине
Бусинок слез в безнадежной мольбе
Снова возьму в руки стопку листов
Чай с голубикой давно уж готов
Чай с голубикой так пахнет тобой
И тогда я тебя вижу порой
Ты без ума влюблена в корабли
Волны морские роднее земли
Волны морские манили к себе
Так в их объятиях теперь ты на дне
Я все еще жду тебя
Глаз с волн морских не отводя
Ты мне когда-то сказала любя
Что не покинешь меня
Что я могу всем Валар отдать?
Только чтобы снова тебя обнять
Как оказаться мне в мире том?
Смогу ли согреть я теплом тебя на дне морском?
Ты не представишь, какой была злой
Когда вернулась в дворец наш пустой
Когда вернулась, а след ваш простыл
Оставили мне только груды могил
С тех самых пор больше не прихожу
Но в каждой тени силуэт твой ищу
Только вот тени боятся меня
Ведь самая страшная тень это я**
С каждым новым куплетом воспоминания новым потоком вставали перед глазами. О такой счастливой, такой красивой и такой родной, о единственной и любимой, но столь давно и безвременно покинувшей ее. Свет заливал комнату настолько ярко, что до боли резал глаза, и эллет закрыла их, полностью отдавшись чувству собственной боли от потери, чтобы эта боль не пришла сегодня в семью этого красивого молодого гнома. Она не отдаст его тьме.