Глава 14 Когда тайное становится явным (2/2)
Таркун въехал в гору мрачнее тучи. Даже с разделявшего их приличного расстояния подгорный король видел, как сильно сошлись кустистые серые брови на переносице. «Неужто обо всем догадался?» — пропустило удар сердце Трора. Вот только стоило ему опустить взгляд от лица чародея, как сразу стало все равно, что там он мог пронюхать или додумать: в руках Таркун держал плотно закутанный в плащ свёрток. В сравнении с громадиной его роста, лежащая на руках Сириэн выглядела подобно людскому ребёнку. Весь плащ был покрыт расползающимися пятнами крови. Ее было столько, что плотная шерстяная материя пропиталась насквозь и в некоторых местах пропускала через себя крупные алые капли, которые срываясь с ткани капали на серебристую шею и холку жеребца, оставляя на ней ужасающие красные потеки.
«Нет! Только не это!» — ужас бился в голове Трора подобно ударам молота о наковальню. Забыв обо всех рамках приличия, он бросился навстречу волшебнику с одним единственным вопросом:
- Она жива? — выпалил гном, как только оказался в пределах слышимости.
Ответом ему послужил резкий кивок седовласой головы.
- Куда я могу отнести ее? — спросил маг и не услышав ответа от отходящего после шока короля, ещё более громко добавил — Очнись, Трор, сейчас нет времени на сантименты! Сириэн отнести в больничное крыло?!
Сбросив оцепенение, гном огляделся на уже собравшуюся вокруг довольно внушительную толпу сородичей. Они определённо заметили его замешательство, а это плохо, надо взять себя в руки.
- Нет, я приказал подготовить все в Авен Арман, ее уже ожидают там. Таркун, дай ее мне, ты не сможешь с ней спешиться. — и не терпящим возражения жестом властно потянулся к закутанной в серое девичьей фигурке.
Гэндальф раздумывал было секунду, а потом, решив, что не стоит ещё больше подливать масла в костёр уже разгорающихся сплетен, бережно протянул подгорному королю бессознательное тело эллет, внимательно следя за тем, чтобы плащ нигде не сбился и прикрывал все участки ее разодранного медвежьими когтями костюма.
Как только руки Трора коснулись ее тела, пусть даже их разделяли слои ткани, он почувствовал как от пальцев к предплечьям распространяются мурашки. Сириэн была удивительно легкой, словно пушинка, и пугающе бездвижной. Лишь слабое дыхание выдавало признаки жизни в ее теле. Прекрасное лицо было безмятежно спокойно, но покрывавшая лоб, щеки и шею кровь очень пугала. Цвет у неё был нехороший, слишком алый…
Не дожидаясь пока маг спешится, Трор развернулся и уверенными быстрыми шагами понёс деву вглубь горы, чтобы через главный зал по многочисленным переходам подняться в покои эллет. Дорога была каждая секунда, а подъем к вершине горы даже скорым шагом и с использованием подъёмного механизма займёт по меньшей мере минут пятнадцать.
***</p>
Гэндальф расхаживал вперёд-назад перед огромным ложем. Крошечное тело лежащей под теплым одеялом эльфийки казалось очень одиноким в такой по истине королевской постели.
Прошло несколько часов с момента, когда гномьи целительницы покинули покои: они сделали все, что было в их силах и помочь чем-либо ещё они не могли - оставалось только ждать. Как и предполагал волшебник, внешние ранения Сириэн скрывали обширное внутреннее кровотечение, а пробитое легкое доводило и без того опасное состояние до критического уровня. И хотя процесс удалось приостановить, в любой момент существовал риск, что раны откроются и все труды знахарок пойдут насмарку.
При мерцающем освещении зажженных свечей лицо девы было таким бледным, что на фоне темных волос казалось подобно снегу, а синеватые полные губы только добавляли и без того мрачной картине лёгкий оттенок безнадёжности. Радовало только то, что бедняжка так и не приходила в себя, оставаясь в блаженном безболезненном беспамятстве. Впрочем этот факт одновременно и удручал: очнётся ли Сириэн когда-нибудь вообще?
Гэндальф же напротив был далёк от безмятежности: одновременно множество мыслей угнетало его разум. Волшебник все не мог выкинуть из головы то состояние, жатву, невольным свидетелем которого он недавно стал. Мага беспокоило незнание в каком качестве очнётся дева, если очнётся вообще. Признаться честно, он побаивался снова встретить пустой взгляд ужасных чёрных глаз. Словно в один миг весь свет покинул бессмертную фэа эллет. Казалось, что даже солнце померкло, а душу стальными тисками сковал лёд.
А эта ее магия: власть над стихией воды. Кто бы мог подумать, что она может оказаться так сильна. А ещё страшнее было подумать: какой ужасающей силой должен был обладать тот, кто сотворил с Сириэн это, и что с этим колдуном сейчас, где он и какова его мощь, раз в состоянии жатвы, даже несмотря на столь серьезные раны, эльфийке удалось выстоять.
Пуще прочего ум волшебника занимала и другая мысль: в мемуарах Мелиан он узнал, что при жатве дева находится как бы в состоянии транса. Но Сириэн не убила Беорна, хотя волшебник был абсолютно уверен, что ей было вполне по силам сделать нечто подобное. Напротив же, она сохранила все возможные жизни и даже не причинила оборотню никакого вреда, а значит, хоть какой-то контроль над ситуацией, она все же имела? И хорошо было бы расспросить об этом подробнее, когда…
А что именно когда он додумать не успел, так как был беспардонно прерван шумом открывшейся двери и последовавших за тем уверенных тяжелых шагов.
- Как она? — не утруждая себя приветствием, поинтересовался хмурый Трор.
Гэндальф не мог не отметить, что король вошёл в покои словно к себе домой.
- Пока без изменений. Вы нашли коня? — сухо отозвался волшебник.
В ответ гном покачал головой:
- Его следы затерялись в лесу неподалёку от Долгого озёра. Я даже не представляю, как мы скажем ей о том, что пока она в одиночку справлялась с опаснейшим оборотнем мы умудрились коня профукать…
«Глупцы» недовольно хмыкнул волшебник, а затем, постаравшись держать себя в руках, все же озвучил вслух:
- Этот конь не так прост, как ты думаешь. Он подчиняется только Сириэн и уж точно не пропадёт в каком-то лесу, да даже будь это сам Фангорн. А беспокоить тебя должно совершенно иное: не держи меня за слепого невежду, я как на раскрытой ладони вижу все твои помыслы. И хочу чтоб ты знал: как только Сириэн очнётся и немного окрепнет, если она вообще очнётся, я заберу ее из Эребора в Ривендел.
Лицо Трора исказилось от гнева:
- Ты ее никуда не заберёшь! Одинокая гора — самое безопасное место во всем Средиземье! Ты не посмеешь рисковать ее жизнью! — и в этот момент о себе напомнил голосок в голове «А я тебя предупреждал, подгорный король, старому майа нельзя верить».
- Да ну?! Самое безопасное, говоришь?! Тогда поведай-ка мне, как ты защитишь ее от самого себя?! — не выдержав накопившегося за тяжелый день напряжения тоже взорвался маг. — Скажи мне, Король под горой, как ты собираешься объясняться со своим народом и со своей женой?! Или ты слепо верил, что сможешь удержать это в тайне?! Да одного твоего взгляда на неё достаточно, чтобы все понять!..
Не известно, чем бы закончился этот диалог, если бы не дав Гэндальфу договорить, их разговор не был бы прерван тактичным откашливанием Борина. Он зашёл в покои некоторое время назад, надеясь застать здесь Трора, но был не замечен благодаря разгоревшемуся спору. И, понятное дело, отлично слышал последнюю фразу, что только укрепило его уверенность в правоте собственных домыслов и наблюдений.
- Простите, я не хотел вам мешать. Но все же время позднее: давно за полночь. Я решил, что вам обоим не помешает отдых, особенно тебе, Таркун. День был тяжелый, твоя одежда запачкана, а в животе наверняка пусто.
- Спасибо за беспокойство, я и правда не отказался бы перекусить да помыться. — Гэндальф немного успокоился и решил, что, пожалуй, лучше продолжить недавнюю беседу на холодную голову, полный желудок и выспавшимся. — Я пожалуй удалюсь в свои покои. Не оставляйте ее одну ни на минуту. И непременно зовите меня, если что-то случится или она очнётся. — с этими словами, ни разу не взглянув больше на короля, развернувшись на пятках маг поспешил покинуть Авен Арман. Он все равно ничего сделать сейчас не мог, а уж испортить и без того хрупкие отношения с Трором они всегда успеют.
Как только за магом закрылась дверь, подгорный король с шумом выдохнул. Ситуация снова стремительно выходила из-под контроля и сейчас Трор был даже рад прервавшему их Борину: благодаря появлению старого друга ему удалось выиграть немного времени перед грядущим спором с магом. Однако, и у этой передышки была своя цена: кажется настало время беседы по душам.
В недолгое воцарившееся молчание Борин успел приблизиться к ложу и обошёл его сбоку, подходя к изголовью и внимательно рассматривая лицо эльфийки.
- Что тут скажешь, поразительная красота, не знаю, с чем и сравнить можно… Даже бледность и раны на лице не могут ее испортить — переведя внимательный взгляд на своего владыку — Так значит, она все же лишила тебя покоя… Я догадывался, видел ещё там, за Лихолесьем, как ты на неё смотрел, но не хотел верить. А как же Гуда?
Трор грустно потупил взор: с одной стороны ему было стыдно и за преданное доверие супруги, и перед народом за открывшиеся в нем столь неожиданно чувства, но и поделать с ними ничего не мог:
- Борин, ты всегда был моим самым верным другом. Мы вместе росли и не одну битву прошли рука об руку. Но я, честно, не знаю, что ответить на твои вопросы. Ты же знаешь, как строился мой брак. Я всегда испытывал нежные чувства к жене, уважал ее, заботился. Но это… Это совсем другое! То, что я чувствую, сродни Балрогову пламени! Оно пожирает меня сантиметр за сантиметром и от него нет спасения. Я думаю о ней почти все время, ей пропитан каждый мой сон, каждый мой вздох и каждая моя мысль. Я пытался бороться, но это невозможно. Как вообще можно обуздать столь сильное чувство?
Борин лишь грустно усмехнулся:
- Если ты и правда ее любишь, то обуздать это невозможно. Не зря же о любви мужчин кхазад ходят легенды. Но ты должен понимать: народ может принять ее как твою спасительницу. Может терпеть ее присутствие, даже относиться к ней благосклонно. Но в качестве твоей спутницы ее не примут никогда. Более того, Гуда обладает огромным влиянием на наших женщин, и поверь мне, она сделает все, чтобы жизнь эльфийки в горе стала невыносимой, или прервалась вовсе.
- Гуда сейчас сама одной ногой в чертогах Махала! — раздраженно рявкнул король. Правда то она такая, глаза колет…- Ты же слышал, что говорят лекари. Лежащая сейчас перед тобой девушка — единственная надежда моих жены и ребёнка.
Борину отвёл свой проницательный взор и снова начал рассматривать необычайно крохотную эльфийку. Он специально провоцировал Трора, ибо ещё с раннего детства усвоил: лучше всего истинные чувства не очень сдержанного узбада обнажает гнев…
- Об этом я тоже хотел с тобой поговорить. То что я видел там, на бастионе, не даёт мне покоя. И не только мне. Пошли слухи, и совсем скоро вся гора будет гудеть словно улей. Ее называют эльфийской колдуньей. Я видел страх в глазах стражников, когда они наблюдали за тем поединком. Ни один наш воин не смог бы противостоять силе оборотня, а тут какая-то девчонка разделала его под орех. Ее уже начали бояться. А рядом со страхом всегда ходит ненависть. Я думаю волшебник прав, для всех будет лучше, если дева покинет гору.
Отошедший за это время к большому письменному столу король, от злости ударил кулаком по гладкой деревянной поверхности.
- Я уже сказал магу, и повторю тебе: она не покинет сводов этой горы! Я…никогда…и…никуда…ее…не…отпущу!
Опасный блеск в глазах короля заставил Борина удивлённо замяться. То что он видел сейчас походило не столько на любовь, сколько на одержимость. В свою очередь Трор, взяв себя в руки, продолжил спокойнее и более официальным тором:
- Сириэн ищет черный колдун, ищет из-за меня. Я обещал дать ей приют, и я сделаю это несмотря ни на что. Ты можешь сколь угодно отговаривать меня и это не приведёт ни к чему хорошему. А можешь помочь. Но мы поговорим об этом позже. Подумай пока. Сейчас я слишком утомлён и прошу тебя оставить нас.
Поняв весьма непрозрачный намёк, не говоря больше ни слова, Борин поторопился покинуть помещение, перед уходом бросив грустный взгляд на своего владыку, который в этот момент опускался на обитый зелёным бархатом стул в изголовье постели.