Глава 12 Когда все планы катятся в Утумно (1/2)
Гендальф нервно расхаживал вокруг своей скромной импровизированной стоянки, спрятанной между деревьями на небольшом возвышении неподалёку от протянувшегося длинной цепочкой Мен-и-Наугрим. С этого места тракт был как на ладони на ближайшие десять километров, и волшебник не спускал с него своего уставшего обеспокоенного взгляда.
Вокруг весело щебетали птицы, трава под ногами приятно шуршала, деревья шелестели листвой от лёгкого дуновения ласкового ветра, а солнце приятно припекало и согревало старца до самых костей. Однако, несмотря на разлившуюся вокруг негу удовольствия от наступившего жаркого лета, внутри волшебника крепкими оковами сковывал лёд беспокойства.
Лето НАСТУПИЛО! Причём наступило неделю назад, а это значит, что уже неделю ждал здесь Гэндальф появления крошечной эллет, но Сириэн все не было...
Уже не на шутку обеспокоенный маг последнюю ночь даже не смог сомкнуть глаз, он все следил за горизонтом, в надежде увидеть или услышать приближение путника, но его окружали только ночные звуки просунувшихся летучих мышей да уханье сов.
- Это очень непохоже на неё - зачем-то вслух бормотал старец - Сириэн всегда славилась тактичностью и пунктуальностью. Что-то случилось, что-то явно пошло не по плану.
Однако в ответ ему послышалось только фырканье его прекрасного серебряного жеребца Сполоха, что совсем не облегчило терзания мага. А терзаться, надо признать, было из-за чего: ведь именно он, Гэндальф, втянул эллет в эту практически обречённую на провал операцию по спасению гномьего узбада.
Когда маг пришёл в ее одинокий, затерянный в Четвудском лесу домик, он уже практически отчаялся: вытащить Трора из ловушки Дол Гулдура было бы под силу разве что с помощью огромной армии и разрушительной войны, и хотя кхазад пошли бы за своим королём даже в самую глубокую бездну Мории, волшебник понимал, что здесь действовать надо намного более тонко.
Темные чары, которые буквально просачивались из крепости и отравляли все вокруг, были безмолвными свидетелями великой темной силы, что таилась внутри. И сила эта явно была ещё не готова явить себя миру. А это значило, что открытое нападение на убежище некроманта могло обернуться абсолютно неожиданными последствиями, к которым могло оказаться совершенно не готово Средиземье. Поэтому в течение месяца, пока Гэндальф обдумывал план спасения короля, он был вынужден одну за другой отвергнуть десятки идей: открытое военное нападение слишком опасно. Белый совет отказался вмешаться категорически: никто не был уверен, что король ещё жив, да и рисковать вскрыть ящик Пандоры ради жизни конкретного и не очень любезного смертного показалось одному отдельно взятому главе ордена Саруману совершенно нецелесообразным.
Оставлять же гномьего владыку в пасти некроманта, по мнению Гэндальф, было категорически нельзя: мало того, что Трор знал всю подноготную обороны нескольких гномьих королевств, включая все тайные входы и выходы, состояние войска и его слабости, так он был ещё носителем волшебного кольца, одного из девяти порождений величайшего бедствия Средиземья, а попадание последнего в лапы врага могло одарить оного огромным могуществом.
Просить помощи у эльфов было бы заведомо глупо, так как старые распри между народами и непомерная жадность захваченного гномьего короля явно не способствовали дружеским отношениям, а говоря проще, ни один эльф из Ривенделла, Лихолесья или Лотлориэна не согласится на участие в столь отчаянном мероприятии. Ситуация, откровенно говоря, безвыходная.
И тут-то, как раз на словах «ни один эльф из….» Гэндальфа осенило: а ведь и правда! Ни один из вышеуказанных не согласиться, но есть ведь она! Прекрасная, могущественная эллет, которая не принадлежит ни к одному из кланов. Невероятно мудрая, добрая, отважная, сильная и бесконечно одинокая - Сириэн. У неё точно нет предрассудков насчёт гномов, она обладает даром целительства и сможет залечить раны короля (а зная пристрастие темных сподручных некроманта к пыткам, о наличии таковых у гнома, маг, увы, не сомневался). Она крошечная и сможет незаметно пробраться в крепость, а самое главное: даже если что-то пойдёт не так, ее ума и магии будет достаточно, чтобы вырваться из загребущих лап тьмы. Тем более, она одна из немногих, кто знает строение крепости и территорию колдовского холма, а ещё, никогда не откажет магу в помощи, ведь когда-то он спас ее саму от страшной смерти в огне.
Однако, бурная радость от найденного, казалось бы, решения проблемы, была недолгой. Одну важную деталь старец все-таки упустил: эллет была желанной девой, а это круто осложняло дело. Расчётливый мозг сразу же начал перебирать в голове волшебника все возможные варианты развития событий: конечно, самый удачный вариант, что эльфийка сможет пробраться в Дол Гулдур незамеченной и также незамеченной его покинуть, прихватив за компанию Трора. Но что будет, если король случайно, под действием обстоятельств, из плена некроманта попадёт в плен жутких чар прекрасной эллет? Тогда гном может погубить не только себя, но и Сириэн. А если вдруг оба окажутся в плену у некроманта? Данный вариант может обернуться катастрофой: это будет равноценно тому, чтобы собственноручно подарить некроманту величайшую силу среди ныне живущих. Через Сириэн он сможет приобрести невероятное, ужасающее могущество.
И ситуация снова заходила в тупик: оставлять в Дол Гулдуре кольцо было нельзя; оставлять там Сириэн - и того хуже, ну уж а оставлять там и эллет и кольцо - граничило с фантастическим идиотизмом и попахивало явно тронувшимся умом. Но почему-то, как показывала практика,именно такие, казалось бы, граничащие с сумасшедшим сумасбродством идеи волшебника обычно оборачивались небывалым успехом.
Голова Гэндальфа просто гудела. Три дня и три ночи он безостановочно изводил себя бесконечными думами. И, наконец, поняв, что единственный призрачный шанс на успех возможен только при участии Сириэн, решился отправиться в Артедайн и хорошенько обсудить все с эллет. Может, вдвоём они смогут что и придумать…
И конечно, она ему не отказала, даже более того! Она помогла довести все его идеи до идеальной продуманности во всех мелочах, предложила привлечь к заданию Беорна, сама с оборотнем обо всем договорилась. А уж чего точно никто даже не мечтал ожидать, так это того, что она выполнит все в совершенстве и даже ни разу не прикоснувшись к гному. Ну и, чего уж греха таить, не попросила за это никакой ответной услуги, что за свою невероятно долгую жизнь маг встречал крайне редко. Все шло так гладко и идеально. Шло, до сих пор….
И вот тебе, пожалуйста: ее не смогла одолеть тьма колдовского холма; ей, эльфийке, удалось добиться расположения гномьего владыки, и на тебе - не вернуться из поездки домой в сопровождении могучего оборотня.
Не подумайте, что Гэндальф совсем размяк и проникся слишком нежными чувствами к эльфийке, нет, конечно, он искренне привязался и переживал за Сириэн. Подобных ей в Средиземье осталось немного: она была словно соткана из чистого звездного света, который не могла омрачить даже чернь, расползающаяся вокруг ее нежного стана мерзкими чернильными щупальцами под властью страшного проклятья. Но у старого мага был и собственный, шкурный, интерес по отношению к новоявленному и весьма неожиданно щедрому предложению Трора по отношению к эллет.
Закрытый для постороннего глаза народ кхазад очень редко допускал в свои владения чужаков. А потому возможность под эгидой друга и попутчика Сириэн проникнуть в Эребор привлекала мага нещадно. Гэндальф надеялся, безусловно не без помощи одной хорошенькой эллет, заручиться позволением осмотреть, а говоря честно, и изучить обширную и одну из богатейших библиотек Арды, которая, по чистой случайности, как раз в неожиданно гостеприимной для Сириэн горе и хранилась.
У него даже была весьма неплохо продуманная идея, как заручиться поддержкой эльфийки в получении доступа к бесценным фолиантам, а именно: по понятным причинам интересовавшее ее проклятье желанной девы. Несчастных, пострадавших от такой жестокой судьбы, по подсчетам волшебника было всего лишь трое. Всего три за все тысячелетия существования мира. А потому и известно о них было крайне мало. Ни толковой информации о силе, что дарило проклятье, ни способов снятия этих чар, ни-че-го.
И, надо признать, вероятное могущество зачарованных дев очень пугало весь Белый совет, а особенно Сарумана. Будь его воля, прознай он о Сириэн, сразу же заточил бы ее в своей высокой башне и берег пуще, чем дракон охраняет сокровище. А заодно и опытным путём выяснял ее возможности, чтобы скучать не приходилось. Именно поэтому о существовании и истинной личине третьей девы до недавней поры кроме, пожалуй, двоих известных нам мага и оборотня, никто толком и не знал. И оба знатока совсем не спешили делиться с кем-либо столь ценной и опасной информацией.
Однако, призрачно замаячивший шанс наконец-то пробраться в святую святых гномов и раздобыть столь ценную информацию угасал на глазах вместе с последними лучами солнца, скрывающимися за горизонтом восьмого дня ожидания.
Прождав ещё два дня сверх этого, Гэндальф порылся в своём окончательно опустевшем дорожном мешке и понял, что хоть он и великий маг, но создавать еду из ничего ещё не научился, а вся обитающая в лесу живность ушла поглубже в чащу и подальше от тракта. Полноценная охота грозилась магу пропуском столь долгожданной эльфийки мимо. Поэтому очередное урчанье голодного желудка привело старца к единственно верному решению - ехать в Эребор и ждать эллет там. Заодно и отношения с Трором попытаться наладить, да и почву прощупать никогда не бывает лишним: уж слишком подозрительно столь любезное отношение весьма нелюбезного по своей природе узбада к Сириэн.
Так что на десятый день ожидания Гэндальф собрал свои скромные пожитки, затоптал ещё тлеющие угли от костра, поставил на коре стоящего практически на самом тракте дерева яркий светящийся знак, последний раз бросил взгляд на уходящую петлей за горизонт дорогу и отправился сдаваться на милость гномам.
***</p>
Трор был зол. Нет, он был не просто зол, он был в бешенстве! Подобно загнанному зверю, погибающему от тяжелой раны, но все ещё смертельно опасному, он измерял шагами прекрасную террасу Авен Арман.
Покои были готовы: вот уже месяц как в украшенном цветочным орнаментом камине спальни уютно потрескивал огонь. Месяц как массивная кровать из темного дерева с резными столбиками, увитыми плющем, с зелёными шелковыми простынями да балдахином ожидала свою хозяйку. А в душе Трор очень надеялся, что и нового хозяина… Ведь пожалуй чувства к эллет были единственным, что шло по плану и предательски не изменилось в жизни Подгорного короля за последнее время.
Никогда Трор не думал, что столь памятное событие, как свадьба единственного сына, станет еще и точкой отсчета тому моменту, когда все в его монаршей жизни пойдёт наперекосяк. Беды начались прямо в эту же ночь, всего лишь с одного заявления его собственной жены. Итак, Гуда ждала ребёнка.
Не стоит и говорить, что это существенно осложняло положение вещей: нет, малыша Трор очень хотел, и даже мечтал об этом, вот только в качестве новоиспеченной будущей матери видел уже совсем иную женщину. И, с одной стороны, гном прекрасно понимал, что рождение младенца может весьма сильно помешать столь желанным отношениям как раз таки с этой особой, но с другой, очень радовался возможности вновь стать отцом, ощутить этот трепет от прижимающегося к тебе крохотного детского тельца и переполняющую сердце любовь к крови от своей крови, да плоти от своей плоти. И был ещё один маленький аспект, который все чаще мелькал в сознании гнома: а может ли вообще в природе существовать полу-эльф-полу-гном? Трор не знал ни одного союза бессмертных творений Илуватара с творениями Аулэ. Да и, честно говоря, сомневался что таковые когда-либо существовали. А уж представив крепкого младенца кхазад, казалось, что у столь нежного и хрупкого существа, как Сириэн, нет и шансов не то что произвести на свет, но даже хотя бы выносить нечто подобное. Возможно, полноростным эльфийкам за счёт разницы в росте с гномами и было под силу такое продолжение рода, но для крошечной Сириэн, к тому же отягощенной могущественным проклятьем, скорее всего, это было невозможно.
Занимаемый мыслями о том, как сможет добиться Сириэн вопреки статусу будущего отца, Трор был ошеломлён первыми плохими известиями: несмотря на все его старания и всё предложенное золото, Кхим отказался строить скрытый тоннель из королевских покоев в Авен Арман. Казавшееся ещё недавно огромной удачей прибытие великого мастера скрытых путей и дверей обернулось самым настоящим кошмаром. Настырный гном из клана Черновласов непросто отказался исполнить задуманное, так ещё и рассказал обо всем Гуде. И тут отвертеться и оправдаться якобы клеветой было уже невозможно. Несмотря на все попытки короля-под-горой замять ситуацию, между супругами произошла огромная ссора.
А затем, не прошло и недели, как радость от новости о беременности королевы испарилась подобно воде в наковальне, словно ее вовсе и не было: Гуда носила дитя очень тяжело. Она совершенно не выдерживала тягот беременности и даже самые именитые лекари разводили руками. Приговор был ужасен: доносить малыша до положенного срока Подгорной королеве вряд ли удастся, а даже если и случится чудо, дитя все равно вряд ли сможет родиться на свет живым и здоровым.
А затем жизнь словно потянулась чередой сменяющих друг друга дней и ночей. С супругой Трор не разговаривал, она почти все своё время проводила в постели и, по правде говоря, видеть его не желала.
Авен Арман очень быстро превращались из ряда ничем не примечательных пещер в просторные светлые покои, красотой и богатством достойные любой особы королевского рода. Когда отделочные работы были полностью завершены и за дело принялись многочисленные столяры, состояние Гуды резко ухудшилось. Гномка практически не ела и буквально таяла на глазах, а обуреваемый горем Трор изводил себя непомерным чувством вины перед супругой и часто запирался в сокровищнице, предаваясь одиноким беседам с недавно обретённым бестелесным, но громкоголосым товарищем, обитающем в его же монаршей голове.
Когда же и столяры завершили меблировку комнат, а полы и стены украсили потрясающий работы ковры и гобелены, да на резных витражных ставнях, ведущих на террасу от малейшего ветра трепетали прозрачные шторы, Трор словно переехал в Авен Арман. В свободное от государственных дел время он обитал в эльфийских покоях и непрестанно сверлил взглядом горизонт, грозной тучей возвышаясь за мраморными перилами, под звуки разбивающегося внизу о скалы водопада Быстротечной.