25 (2/2)

— Не знаю,чего ты добиваешься, но получается посредственно.Ты - лишь неудачное подобие своего брата и всегда им будешь, — с презрением сказала Сумирэ, по привычке задирая подбородок. Консультант метила в самое,как ей казалось,болезненное место юнца, и, по проступившей вене на виске Саске поняла,что не ошиблась. Щенячий восторг, которым младший брат одаривал Итачи, не мог не иметь обратной стороны в виде комплекса ”второго игрока”. Женщины такие вопросы решают сменой деятельности: в отместку за первого внука от первой дочери,младшая получает медали за успехи в учебе. В мужской психологии Сумирэ не разбиралась,поэтому орудовала наощупь. Саске молод и спесив, Итачи - безупречен: так что еще нужно,чтобы уязвить младшенького зазнайку? Младший Учиха вздумал проворачивать с ней те же пируэты,что выписывал Старший, но действовал куда более резко, и за это получил щелбан. — Ты и пыли из-под его ботинок не стоишь,мальчик.

— Ты так предана Итачи, не имея малейшего представления,на что он способен, — заметил Саске, точно пропуская мимо ушей сказанное. — И все мечешься... Ты жалкая,Огами, — он шумно выдохнул с неприкрытой скукой отводя глаза к окну, теряя всякий интерес к разговору. — Слабая и жалкая. Очень скоро Итачи поймет это.

— Спасибо за помощь, — Огами встала, с шумом отодвинув стул. Нервы почти звенели от злости, ноги потряхивало на каждом шаге. Заветный листок остался на столе позади, но девушке было плевать. — Всего плохого.

— Сегодня к тебе приедет Шисуи,— негромко сказал Саске проходящей мимо него Сумирэ. Она остановилась на пару секунду и, так и не обернувшись, снова быстро направилась к выходу. — Переспи с ним и закончи эту комедию, — прилетело уже в спину.

***</p>

Кореец средних лет с плоским дружелюбным лицом под прямой челкой-щеткой и зачаточными бровями услужливо протянул бумажный пакет и слегка кивнул.Из глубины будки густо пахло фритюром. Отпечатанную розовую креветку на этикетке тут же настигло расплывающееся масляное пятно,от чего она сделалась бордовой. Узумаки обжора и сметелит весь пакет в мгновение ока,зато радоваться будет как дитя. Саске едва заметно улыбнулся краешком губ,принял пакет и направился ко входу в дом. Он приходил сюда раз в пару недель последний год,после возвращения из университета, и теперь ловил в груди занимающееся чувство тепла и тихого предвкушения приятной встречи.

Узумаки его бесил неимоверно. Крикливый пустомеля и временами дебил, к тому же, бестолковый игрок в покер. И тем не менее, Саске проскользнул мимо мусорных баков, мимо сваленных рядышком велосипедов, чуть повлажневшей ладонью толкнул входную дверь, слабо освещенную отблеском головастого уличного фонаря. Где-то за углом,в темноте спального района, переругивались собаки. На балконе соседней панельки белели полотнища растянутых простыней и детских рубашонок.

Саске увидел Узумаки в ”Саннине”, когда пришел туда по настоянию Шисуи. Учиха обмывал диплом и вступление в полноправное участие в дела их странной семьи,состоящей из него,Итачи и кузена. Юноша пожимал руки людям,которых до этого момента видел издалека, когда приходил в офис к аники. Он кивал им и вскользь оглядывал. Неприятный тип в очках и с широким полушарием лоснящейся лысины,что кончалась пучками рыжих волос и вздыбленным воротом рубашки - начальник эпидемконтроля, господин Акимичи. Квадратноголовый мужчина лет пятидесяти, постоянно теребящий галстук,как будто последний снова затем затягивался обратно и душил владельца, - начальник госбезопасности Данзо. Акулы токийского бизнеса, серые кардиналы правосудия и воротилы полупреступных союзов на кожаных диванах старика Джирайи становились просто выпивохами и любителями упругих женских задниц. От них несло человечиной.

Их разморенные рожи будут мелькать в голове,подставленной под струи вечернего душа, подобно отрывным картинкам комиксов:золото часов, масляные пуговицы глаз, распахнутые рубашки с торчащими из-под них волосами с груди.

У стойки Саске попросил воды и удавиться. Узумаки спросил ”Чего?”, а затем,после секундного промедления, кинулся через стойку с объятиями и распахнутыми синющими глазами.

”Как ты здесь,Учиха?”,

”Я с братом. А ты все поближе к жратве,Узумаки”,

”Где пропадал?”,

”Учился”,

”А я тут у старика-извращенца. Стажируюсь”,

”Это теперь так называется?”.

Узумаки Наруто со времен школы не изменился ни на сун. Увалень и неряха.

Саске зашел в маленькую прихожую. С кухни донеслось хрипловатое ”Саске-ку-у-ун” и едкий запах дешевых папирос. У двери скопилась наспех брошенная обувь: раздолбанные кроссовки с развороченными дырками шнурков точно принадлежат Узумаки, простые черные кеды с цветными шнурками носит Киба — бездарь и лентяй — что носит во рту тапки для капитана Какаши,в отпидоренных ботиночках с ажурными отверстиями вокруг подошвы ходит Сай. Скользких тип с маниакальным взглядом. Утром сидит в копировальном центре,по вечерам штампует порно-картинки, что ”аж закачаешься,Саске-кун”.

Обыкновенно обуви здесь куда больше.

На кухне тесно и накурено. Горит желтый свет, на абажуре лампы отбрасывает тень игрушечный бумажный таракан. Вхолостую работает вытяжка. Холодильник утыкан пригоршней магнитов: вот на этом,в синей круглой оправе, красуется Узумаки на источниках; подарочный урод фактурой ”под дерево” из коробки с хлопьями (”жутко натурально,жутко вкусно”); наклейка от бананов с кучерявой папуаской; фото-магнит с их с Саске рожами с той поездки в парк аттракционов ”Страна Огня” в седьмом классе.

— Все просрал уже,Узумаки? — спрашивает Саске, ополаскивая руки в кухонной раковине, доверху забитой посудой. Все сплошь вымазано соусом из наборов готового рамена.

—Эй-Эй!Я сегодня на коне! — отвечает Узумаки,улыбаясь в полный рот. — Наконец поставлю в скутер зашибенный движок. Буду летать как Катаяма*.

— Губы закатай, Катаяма,— тянет Киба,недовольно глядя в карты. Все трое собравшихся являли собой худших игроков в покер во Вселенной,но Саске приходит сюда не за игрой. Все равно,после Итачи, его каменной рожи и миллионом способов тебя надурить, все остальные соперники - не страшнее связанных младенцев**.

”Ты всё еще видишь слишком мало,глупый маленький брат”,

”Ты всё еще мухло, аники” - передразнивает Саске.

Шисуи картинно трет кулачками воображаемые слезы и ржет, Итачи достает из-под стола сразу четыре пиковых туза: ”Не обижайся, моя ватрушечка. Повезет в любви”.

Вечер проходит как всегда. Саске и Сай по очкам идут ноздря в ноздрю, Узумаки и Киба периодически переругиваются, обещая ободрать друг друга как липку. Инузука, когда в руки идет карта, тут же хватается за сигареты, и зажимая папиросу промеж зубов, строит серьезную рожу, будто думает (как если бы он вообще умел это делать). Узумаки наоборот,замолкает и начинает мусолить обрызганный под корень ноготь большого пальца. Сая было срисовать сложнее всего. Этот хлюпик был аморфен как камбала, и по началу оставлял Саске с носом добрый десяток раз. Итачи бы заметил что-то, но Саске пришлось пользоваться обстановкой. Поэтому теперь, если в компании был Сай, Учиха загодя оставлял свой телефон неподалеку так,чтобы просто в отражении экрана палить его карту.

— Рассказывай,Учиха, — Узумаки откинулся на спинку стула, посасывая и без того рассосанную в кашу зубочистку. Инузука побежал за следующей парой пива, Сай поплелся следом, по настоянию Наруто. — Ты,конечно, та еще болтушка, но сегодня особенно. Че случилось?

Саске молчал и глядел в пепельницу,набитую окурками, крышками от бутылок и редкими сухими панцирями креветок,что не донесли до мусорного ведра. Узумаки был хоть и неотесан, но все же, в чувстве эмпатии был удивительно силен. Он безошибочно умел распознавать в тухлой физиономии Саске удовольствие,злость и беспокойство и так же верно умел с этим состоянием обойтись. Узумаки точно знал, что Саске ничего не скажет сам, поэтому действовал топорно, буквально прижимая его к стенке. Тот всегда молчал, потом агрессировал,а затем нескладно выкладывал свою проблему. Эта схема дружеской помощи не давала осечки еще со времен школьной скамьи.

— Ты мне не помощник здесь,Узумаки,— ответил Саске. — У тебя нет семьи. Всем плевать на тебя.

— Спасибо,что напомнил, — хмыкнул Наруто. Стадия агрессии в действии.Скорее, чем обычно. ”Дело плохо”, решил парень. — Без тебя-то я подзабыл об этом. Какие могут быть проблемы у сироты,а? Не то,что твои с братом. Куда уж мне...

— Я порчу ему жизнь,— прервал распалявшегося Узумаки Саске. Тот внимательно посмотрел на друга и, будто чтобы лучше оглядеть Учиха, принялся балансировать на задних ножках стула.

— С чего ты это взял?

— Он всю жизнь со мной носится, — выплюнул Саске. Юноша оперся локтями на стол, покрытый заляпанной неизвестно чем скатертью с подсолнухами и съежился. — А я ему только гадить могу. Всегда выходит одно и то же. Я должен ему, понимаешь? — Узумаки понимающе кивнул блондинистой бошкой. — И сегодня,кажется, насрал снова.

Учиха чувствовал, как жжется в груди. Он никогда не сможет отплатить аники за всю заботу,что он проявил к нему. Возраст не позволял уже утыкаться брату в плечо носом в порыве благодарности, как раньше сжимать его объятиях,пока тот не начинал хрипло смеяться. Известие о болезни Итачи выбило почву из-под ног Саске. Он прекрасно помнил,как его обдало холодом, тут же бросило в жар, защипало переносицу. Помнил, как тряслись руки, когда их увозила ”скорая”. Помнил, как до содранной с костяшек пальцев кожи, до рези в глотке от паров щелочи оттирал кровавое пятно с раковины,которое выхаркал Итачи, помнил как захлебывался от плача.

”Не кисни, отото”, - мягко улыбался Итачи потом, стоя в больничном облачении у окна, и отпивал из крохотной бутылки бренди, что пронес за пазухой Шисуи. - ”В этих халатах вся задница нараспашку. Надо заказать себе такой для офиса. Кайф.”

Тогда,посреди дверного проёма больничной палаты, под звуки пикающих приборов и стука каблучков медсестер, Саске впервые настигла мысль о том,что брата может не быть рядом, что Итачи не разрулит всю лютую дичь,что подкидывает жизнь, что он не улыбнется, не выдаст какой-нибудь заумный совет, не потреплет по голове, как будто им все еще не больше десяти. От этой мысли становилось невыносимо дышать, от нее плыли предметы, хотелось истошно кричать. Тогда Саске впервые пришел к Узумаки. Он добрел до его халупы не осознанно: просто вышел из дома и шел по улице, лишь бы не оставаться одному дома, в котором царила сквозящая тоска.

Теперь Саске просто никак не мог смириться с тем,что бесячая Огами не ползает в ногах у его брата. Эта вздорная бабенка была в самом деле любопытная, по крайней мере, она вообще связывала слова в предложения,в отличие от того биоматериала,что оказывалось в койке Итачи. Юноша не без ликования наблюдал, как оживляется в её присутствии брат. Впервые за много лет, после того недоразумения с Изуми, аники был заинтересован в женщине не в качестве ”стоп-крана”, которого он только и мог себе позволить при его образе жизни. Итачи жил только жизнью младшего брата, Саске отчетливо это понимал. Увидев Огами рядом с Шисуи, младший Учиха едва сдержался ,чтоб не дать училке подзатыльник. Все эти их переглядки выглядели смешно и возмутительно. Какого чорта вообще нарисовался Шисуи? Братья никогда не делили женщин, и тут, - на тебе - какое-то бразильское дерьмо.

Юношу бесило все: нерешительность училки, растоптанный Итачи,который как будто бы получал удовольствие от происходящего, неприлично активный Шисуи. Саске бесил сам себя, потому что снова ничего не мог сделать, как и всегда оставался не у дел, глупый маленький братец.

— Я хочу,чтобы Итачи был счастлив хотя бы короткое время,прежде чем...он...,— младший Учиха запнулся. Старший брат болел уже несколько лет, но Саске все еще не умел произнести слова ”брат” и ”смерть” в одном предложении. — Я мог разрушить сегодня последнее,что его радовало.

— Вот что, Учиха, — Наруто резко опустился снова на четыре ножки, как будто придавая весомости тому,что будет сказано далее. — Я думаю,что Итачи-сан достаточно умен, чтобы понимать, что ты из кожи вон лезешь, лишь бы порадовать его. Твой брат - неебически крутой мужик,неужели ты думаешь, что он ничего не видит?

— Он видит всё,—тускло произнес Саске, еще больше горбясь. Черные пряди его челки почти доставали до поверхности стола. Узумаки скривил рот,оценивающе глядя на друга.

— Я понял,— снова кивнул Узумаки, и добавил уже тише. — Бесит,что не можешь ответить ему, освободиться от благодарности.

Саске медленно обернулся на друга. Блондин таращился куда-то в потолок,заложил руки за голову. Наруто как никто другой знал,что значит,быть всем обязанным. Ему всегда помогали. Вокруг него всегда были друзья, которые вытаскивали из любой передряги.Это Саске мёрз на своем пьедестале, схватывая на лету математические науки. Наруто всегда пер как дуболом, и эта наивность во многом подкупала людей.

И все же, удивительно было, как такие ясные мысли уживаются в голове Узумаки вместе с дерьмом промеж мозгов.

Парень поймал взгляд младшего Учиха, лукаво улыбнулся,мол ”не ожидал,а?”, снова закачался на стуле:

— Я,можт, и не кончал Токийского,— начал он, — но точно знаю, что людям приятно слышать ”спасибо”. Не обесценивай это слово,Учиха.

Раскрытая настежь форточка донесла с улицы ночной морозец и голос Инузука. Он заканчивал свой монолог про тяготы полицейской жизни безучастно молчащему Саю. Этажом выше разразился плачем ребенок. Хлопнула входная дверь. Всё это слышалось очень естественным, очень по-человечески. Саске приходил сюда именно за этим. За запахом жилья, за этим тараканом на люстре, за разбитыми кедами, за полотнищами простыней на балконах, за лаем соседских собак в темноте. За возможностью скормить Узумаки жареных креветок и услышать ”Саске-ку-у-ун”.

Здесь было тепло.

— Спасибо, Узумаки, — сказал Саске,поднимаясь с места и направляясь к выходу.

*Укио Катаяма — японский автогонщик, участник чемпионатов Мира по автогонкам в классе Формула-1.

**японская поговорка