Глава третья. А + А + Т (1/2)
– Севушка, где моё бежевое пальто? Ты не видел? Всё-всё, нашла! Боже, Витя, зачем вешать на него свою куртку?..
Евгения Александровна напоминала маленькую суетливую птичку. Сева только и успевал переводить взгляд с одного места, где секунду назад мама красила губы, на другое, где она небрежно чистила губкой черные сапоги на невысоком толстом каблуке. Женщина благоухала дорогими духами, выглядела совершенно прелестно, и Сева мимолётно подумал, что мечтает видеть маму всегда только такой. Полной энергии, с улыбкой на лице и с сияющими серыми глазами.
– Мальчики, как я выгляжу? – женщина накинула на шею идеально выглаженный кашемировый шарф и посмотрела на сыновей. – Может, нужна другая помада?
– Выглядишь супер, ма, – Виктор откусил от своего бутерброда, поднимая большой палец вверх. – У тебя свидание что ли?
Сева громко выдохнул, поражаясь невнимательности брата, но от желания съязвить не удержался:
– Да, Вить, свидание в суде с нашим отцом. Свечи, шампанское, бракоразводный процесс. Романтика, – Евсей фыркнул, болтая в кружке пакетиком чая. – Выглядишь чудесно, мам. Он локти жрать будет.
Евгения Александровна звонко рассмеялась, театрально отмахиваясь от слов младшего сына:
– Прекрати льстить, Сев, я тебя такому не учила.
– Этому я научился сам на журфаке.
Женщина цокнула, в пару шагов преодолевая расстояние до сыновей, сидящих на кухне, и произнесла:
– В холодильнике есть нормальная еда, если что. Я вчера приготовила пирог и голубцы. Хватит питаться бутербродами, мальчики.
Сева от неожиданности даже забыл о своей тарелке, поднимая взгляд на маму. Витя оторвался от экрана телефона, удивленно нахмурившись.
– Ты снова готовишь? – осторожно поинтересовался Виктор, озвучивая их общие с младшим братом мысли.
– Вчера было настроение, – кивнула Евгения Александровна. – Но вы не привыкайте. Взрослые уже оба. Кто вам готовить будет? Девушки?
– Личный повар, – улыбнулся Сева. – Ты опаздываешь, мам. Беги освобождать себя от придурка и лжеца.
Нога Виктора под столом резко пнула голень Евсея. Сева чудом не поморщился, продолжая улыбаться маме. Старший же Климов и бровью не повёл, продолжая размешивать сахар в чае. Ссориться перед матерью не хотелось ни одному из братьев.
– Это всё ещё твой отец, Севушка, – покачала головой женщина. – Но ты прав. Вперёд к свободе!
Сева помахал матери рукой, но как только дверь за ней закрылась, резко пнул брата под столом, отзеркаливая его удар за пару минут до этого. Виктор зашипел от боли, утыкаясь гневным взглядом в Евсея. Тот же, совершенно игнорируя накалившуюся обстановку, поинтересовался:
– И какого чёрта это было? Судороги?
– Нет, просто ты охренел, – фыркнул Витя. – Не надо обзывать отца в моём присутствии.
– Я просто называю вещи своими именами, – Сева откровенно провоцировал брата, но старался соблюдать границу, после пересечения которой мог получить в нос. – Или, может, папа не врал?
Витя плотно сжал челюсти.
– Севыч, завязывай. Мама… и сама хороша. Или думаешь, что вино в нашем доме пьет себя само?
– А кто её до этого довёл? – Евсей ощутил, как в груди неприятно тянет. Злость тугим комом свернулась в горле. – Если бы отец не устроил ”Санта Барбару” в нашей семье, то мама была бы в норме. И ты отлично это…
– Если бы у бабушки были усы, то это был бы дедушка, – перебил Витя, поднимаясь из-за стола. – Папа просил передать, что зовёт тебя на ужин в среду. Я приеду. А ты повзрослей до этого момента.
Сева почти сорвался. Почти высказал всё, что уже крутилось на языке. Но промолчал, проглатывая гнев и запивая его остывшим чаем. Виктор ушёл в комнату, даже не потрудившись помыть за собой тарелку и кружку, поэтому Евсей со вздохом принялся убирать кухню. Беспорядок он не любил, а жизнь с братом, который предпочитал делать вид, что мусора и грязи не существует, приучила Севу к чистоте. Ещё тараканов ему не хватало для полного счастья.
Протерев тряпкой стол и убрав кружки в шкаф, Климов уселся за стол. В комнату к брату идти не хотелось. Там ждали либо нотации от более “старшего и опытного”, либо неминуемая ссора. Хорошо, если без драки, потому что бывали случаи, когда руки распускал либо Витя, либо сам Сева. Гордиться, конечно, было нечем, Евсей терпеть не мог насилие в любом виде, но с тех пор, как его семья раскололась на два лагеря, из которых он мгновенно выбрал “команду мамы”, их отношения с братом катились под откос. С завидной скоростью камаза, пущенного под горку без тормозов. Сева считал брата слишком меркантильным для того, чтобы признать, что их отец поступил мерзко, а Виктор искренне винил в разводе их мать. Камень преткновения на эту тему между двумя братьями становился с каждым днём всё больше, и Евсей просто надеялся, что однажды он не раздавит их ко всем чертям.
Когда спустя час на телефон Климова пришло сообщение, он уже плотно обосновался на кухне с конспектами и включенным на ноутбуке документальным фильмом не то о том, как инопланетяне строили пирамиды, не то о том, как пирамиды строили себя сами. Откровенно говоря, Сева почти не слушал конспирологическую теорию очередного “первооткрывателя из мира блогеров”. Поток невероятных фактов совсем не отвлекал от учёбы, зато несколько звуковых уведомлений, пришедших на телефон, – да. Со вздохом остановив видео на моменте, где рассказывали, что Сфинкс – это огромные солнечные часы, Климов разблокировал телефон.
Писал Марк.
За последнюю неделю, прошедшую с памятного торта-убийцы, Сева ни разу не зашел в кофейню. Постоянно не было времени, сил и денег. И если на первые два факта он мог закрыть глаза, то последний раздражал и мешался. Но продолжать ”гонять чаи” за счёт бариста Евсей позволить себе не мог. Их с Марком даже со скрипом нельзя было назвать друзьями для таких фамильярностей. Поэтому Сева с ловкостью Нео из ”Матрицы” уворачивался от ежедневных приглашений заглянуть на чашечку гречишного чая, раз за разом напоминая, что он студент, у него учеба, долги и диплом. Это было полуправдой. На самом деле, подавляющее количество времени Сева тратил на то, чтобы обуздать безумную рефлексию, нагнавшую его после того, как смонтированный отрезок с Марком, где тот говорил о свободе, оказался в видеопроекте. Климов чувствовал себя странно и немного безумно, понимая, что выучил запавшие в душу слова почти наизусть. Возможно, винить в этом надо было других спикеров, чьи ответы смотрелись пресно и однобоко на контрасте с коротким монологом бариста…
Тем невероятнее был факт, что Марк, кажется, обожал смайлики.
Это Сева понял ещё неделю назад, но обычно его новый знакомый придерживался двух или трёх рожиц в одном сообщении. В этот же раз всего один вопрос Марка пестрел всеми возможными смайликами, обрамляя простое и незамысловатое: ”Пойдём на вечеринку?”
Сева удивлённо приподнял брови. Он не являлся ярым противником тусовок, но получить подобное приглашение от бариста, знаком с которым он был всего ничего, ощущалось странным. Плюс, к своему стыду, Климов знал о Марке так мало, что это не укладывалось даже в понятие ”хорошие знакомые”. Сева прикусил губу. Ему был неизвестен ни возраст бариста, ни его хобби, ни даже любимый напиток в кофейне, где тот работал. Формально, всё, что Евсей успел понять о нём, было поверхностным.
У Марка были зелёные волосы, голубые глаза, широкая улыбка, шрам от пирсинга под нижней губой, татуировки овощей на левом предплечье, родинка на шее и глубокий красивый смех.
Сева почувствовал себя идиотом.
Потому что он действительно пытался оценить, хватает ли ему фактов о новом знакомом, чтобы пойти с ним на вечеринку. Но справедливо рассудив, что за спрос денег не берут, Сева нажал на номер, прикладывая телефон к уху. Переписываться отчаянно не хотелось, потому что слова, приходившие на ум, казались угловатыми и неловкими.
Марк ответил спустя один гудок, удивлённо спрашивая:
– Ты из тех, кто предпочитает звонить, чтобы что-то уточнить? Кошмар.
– Я просто хотел спросить, что за вечеринка, – как-будто оправдываясь, нервно рассмеялся Климов. – Это клуб или…
– Квартира моих подруг, творческая интеллигенция, возможно, кто-то напьётся и будет читать стихи, – судя по звукам, Марк мыл посуду. – Обещаю, я не маньяк.
– Когда человек обещает, что он не маньяк, это звучит ещё подозрительнее, – фыркнул Сева. – Сегодня?
– Ага. Я закроюсь пораньше и могу встретить тебя у метро в семь, – бариста на пару секунд замолчал, а затем продолжил: – Если хочешь.
Сева скомканно ”угукнул”, а затем всё же произнёс, стараясь сделать так, чтобы его голос звучал в меру нагло и ровно:
– Тогда в семь у ”Василеостровской”.
– Не опаздывай, – хмыкнул Марк и отключился.
Климов шумно выдохнул, когда разговор закончился, и снова включил документалку, невидяще глядя в экран, где показывали панораму пустыни Гиза.
– Вы не поверите, но пирамиды, привлекающие каждый год толпы туристов, на самом деле являются…
Сева положил голову на стол, чувствуя охлаждающую поверхность стекла под щекой, и прикрыл глаза.
Может, пирамиды и являлись тайной лабораторией рептилоидов, но он, Евсей, абсолютно точно являлся пародией на нормального человека.
Кто вообще звонит в двадцать первом веке?..
***</p>
Климов, глупо хлопая глазами, смотрел на протянутый стаканчик, из пластиковой крышки которого поднимался пар. Стаканчик был теплого желтого цвета с кривоватой надписью маркером на боку: ”Сева”, а Марк, держащий его в руке, широко и белозубо улыбался, словно не замечая растерянности самого Евсея.
– Что ж… Спасибо? – Климов неловко перехватил неожиданный подарок. – Это гречишный чай?
– Нет, это какао на банановом молоке. Пробуй.
Сева почувствовал, как краснеет лицо, но сделал глоток, почти жмурясь от удовольствия. Пряный, в меру сладкий напиток немного обжёг ему язык, но вкус действительно был изумительный. Самое то для промозглого питерского вечера.
– Божественно, – ничуть не соврав, прокомментировал Климов. – Давно у тебя появились стаканчики?
Марк неопределённо пожал плечами, придерживая тяжелую дверь на входе в метро.
– Решил, что это опция мегаполисов. Не у всех есть силы сидеть в кофейнях. А заскочить на пару минут за напитком перед работой или учёбой – это всегда хорошая идея.
Сева неплохо понимал намёки, но реагировать на них не умел. Поэтому спрятал лицо за стаканчиком, делая ещё один глоток.
– Постоянным клиентам кстати скидка.