Глава 36: Боятся надо вовсе не смерти, а того кто несет ее. (1/2)

Слабые лучи солнца пробирались в темницу лишь слегка, на морозном севере страны это необычная редкость, вот только такая мелочь не могла порадовать узника, что уже полтора месяца видел лишь голые стены и решётку, через которую ему давали еду. Сакаки принимал лишь воду из того, что ему приносили, голодовка была данью уважения к его умершей любви, пусть и недолгой, но он был счастлив с Саном, хотя глупо было надеяться, что их не раскроют, однако надежда умирает последней. По обыденности где-то в конце коридора отворилась дверь, хотя для завтрака время прошло, а для обеда было рано. Слышались трое мужчин и, кажется, они явно пришли сюда не просто так, сейчас все решится и станет ясно — умер Юнги или же жив.

— Сакаки Юя! — это был один из императорской стражи и сейчас смотрел так, будто у него был приказ придушить омегу прямо здесь и сейчас, — Мне велено доставить вас в место казни, наш император выбрал меру пресечения вашей жизни, и теперь приговор требуется привести в исполнение, поднимитесь и подойдите к решетке. — но принц его и слушать не стал, лишь отвернулся к окну и проигнорировал, тогда мужчине пришлось войти со своими подчиненными внутрь камеры, обессиленный чужак даже попытался дать отпор под крики своего бывшего слуги, но был повержен в таком неравном бою.

Ему бесцеремонно нацепили мешок на голову и связали руки, а ноги заковали в кандалы, хотя все это было бессмысленно ведь такой немощный он дальше пяти метров бы не убежал.

— Паскудные крысы! Куда вы меня тащите?! Я наследник правящей династии и если мой отец узнает, что меня казнили, то вашей империи грозит война. — Юя, конечно, сохранял попытки хоть как-то повлиять на тех, кому он был не рад, однако будущее у него было неизбежным.

— Господин, успокойтесь… Мы с вами умрем в независимости от сложившейся ситуации… Как бы вам горько не было… — Йоши уже глотал слезы под прочным палантином на своем лице и прощался с возможным будущим каторжника. Пусть жизнь в этой роли была бы адом на земле, зато живой и на этом свете, если бы повезло то даже смог бы выбраться, однако император оказался не столь благосклонен.

Если бы эти двое только знали, что собственная родина отказалась от всех их жизней, включая наследника престола и выдала на казнь почти саморучно. Отец Сакаки написал письмо, в котором отказывался от собственного дитя и отрицает любую связь с ним в данном сговоре против соседствующей империи. Он бросил его именно в тот момент, когда омега так нуждался в защите и поддержке, но вместо родного ребенка он стал расходной пешкой в руках политических игр. Такой поворот событий совершенно не оказался неожиданностью для Юнги, Сокджин кажется радовался больше всех, потому что этому подобию омеги хотел не только его длинные лохмы повыдергивать, но и отрезать гнусный язык. Сакаки везли как какой-то мешок картошки и они вместе с Йоши прочувствовали каждую кочку и каждую яму, что вели в императорский дворец, а от резкого торможения он вывалился из повозки прямо в ноги к советнику императора.

— Отродье само пало низ одежд даже обычного дворянина, как же это, наверно, неприятно, да принц Юя? — Намджун был спокоен, но в то же время очень холоден к гнилой персоне Сакаки, хорошо еще удалось Сокджина уговорить остаться во дворце с Мином, а то тогда труп пришлось бы прямо отсюда вывозить.

— Вы не посмеете так поступить со мной! — вместо того, чтобы беречь последние силы на те же попытки сбежать омега только и поливал всех грязью всю дорогу как и сейчас в принципе.

— Тогда я первый обрадую вас, пару дней назад пришло письмо от вашего отца, где нам четко и ясно дали понять, что теперь вы не важнее слуг при дворе, поэтому Юнги с радостью посмотрит как вас казнят… Киньте его пока в темницу! — Ким быстро бросил фразу страже и скрылся во дворце, пока один дико кричащий Юя проклинал весь род империи.

***</p>

Темница при дворце была сделана под землей и выполнена из камня, там было твердо и сыро, а также пахло смертью и плесенью. Их кинули в угол, даже не удосужившись снять мешки и развязать веревки. Воцарилась полная тишина и лишь Сакаки рыдал, задыхаясь в своих слезах.