Глава 16: Круговерть неизвестности (2/2)

Такой он видел её впервые. Такой, что была посвящена всему ему сейчас. Марло не удержался и стал вновь целовать губы Хитч, отчего у обоих начало скручивать живот. Одной ночи с уймой оргазмов им было мало, однако Дрейс отстранилась первая. Её пальцы убрали чёрные волосы назад, заставляя ощутить, что она влюбляется в этого парня и что другая причёска смотрелась бы гораздо лучше.

Вскоре кофе, что ждал своей очереди ещё с ночи, был готов. В дополнение, Хитч даже порадовала Фройденберга завтраком из яичницы и бекона за прошедший ужин в ресторане, а также хорошую ночь.

Не прошло и часа, как Марло оказался на туманной улице. Уже наступило время бранча<span class="footnote" id="fn_30884573_1"></span>, а значит он ещё успеет заскочить к Жану, чтобы вернуть всё взятое. Прохлада улицы приятно обжигала горячее от страсти тело. Уже сидя на водительском сидении он подумал, что сигарета была бы сейчас как нельзя кстати.

Дорога окольными путями, чтобы не попасть в пробку, заняла чуть меньше часа. Первым делом нужно было проверить, добрался ли Жан до дома, ну и, конечно же, вернуть костюм.

В каждом жилищном комплексе Сохо были вечеринки до самого рассвета. Здесь жили настоящие богачи, а в основном – их отпрыски. Фройденберг заехал на парковку перед новенькой многоэтажкой, в которой сейчас было тихо и безлюдно. Ясное дело – все отсыпаются днём, чтобы вечером начать очередной «светский приём».

Несменяемый пожилой мужчина в просторном вестибюле вчера даже не заметил то, как Марло зашёл через такой поток людей. Сегодня же ему не удалось остаться незамеченным.

— Извините, сэр. Могу я поинтересоваться, Вы кого-то ищите? — старенький консьерж поднялся из-за стола.

— Да, Вы наверное не помните меня, — Фройденберг обернулся на голос, останавливаясь неподалёку. — Я друг мистера Кирштейна. Он должно быть уже ждёт меня, — кивая головой для убедительности, он поспешил к лифтам.

— Подождите-подождите, — мужчина остановил Марло жестом руки. — Мистер Кирштейн не появлялся ни вчера, ни сегодня.

— Как не появлялся? — Фройденберг застыл в удивлении. — Может, он что-то передал Вам или Вы не заметили?

— Нет, сэр, он достаточно яркий, чтобы его не заметить. Да и я тут знаю каждого, — консьерж пожал плечами. — Утром ещё звонил некий мистер Смит, тоже спрашивал, но он словно испарился.

— Тогда я проверю. Возможно он вернулся.

— Я не могу Вас пропустить, извините меня, — мужчина развёл руками, выказывая то, что такими полномочиями он обделён.

Марло замер на пару секунд, а затем несколько раз понимающе кивнул и бросил короткое «спасибо», прежде чем со скоростью света выбежать из вестибюля и прыгнуть в машину.

«Твою мать, ёбаный придурок! — вертелось в голове. Он прекрасно знал, чем сулит каждое такое «исчезновение». — Ублюдок, если ты опять за старое взялся…» — Фройденберг с раздражением ударил по рулю обеими ладонями.

Теперь вместе с двигателем автомобиля гудела и кровь Марло. Волнение и гнев помогали давить на газ сильнее, но здравый смысл не позволял выходить эмоциям за грани дозволенного. Этим он и отличался от Жана. Умение быть в ладах со своими мыслями и ощущениями стояло у него превыше спонтанных решений. Подобные выходки Кирштейна вкупе со вседозволенностью с раннего возраста выливались в не менее неприятные события.

На всех парах, молитвах и гоночном БМВ Фройденберг буквально долетел до казино, чему не смог помешать даже небольшой дождик. В такое раннее время оно закрыто, да и к тому же был его заслуженный выходной. К сожалению или счастью, оба факта сейчас мало кого волновали, особенно по прошествии почти двух суток. Он выскочил из машины, оббегая здание, дабы пройти через дверь у чёрного входа, где они с Кирштейном любили покурить. Хвала всевозможным богам помогла – она была открыта, как раз для привоза свежих продуктов в кухню ресторана. Быстрым бегом Марло пронёсся мимо работников, не замечая никого вокруг.

Первый делом он побежал в главный зал к большому бару. Если Жан там, то наверняка держится на ногах с божьей помощью. Но там никого не оказалось. Не было совсем никого, даже уборщиков. Фройденберг огляделся по сторонам, в надежде, что за одним из столов спит его друг, но и там было пусто. Ноги сами понесли его по главной лестнице на второй этаж к лифтам. У него есть половина суток, чтобы обыскать каждый уголок всех четырёх этажей. Надежда на то, что Кирштейн находится хотя бы в казино ещё не была потеряна.

Вбегая в коридор, он остановился на пару секунд, упираясь руками в колени, чтобы восстановить дыхание. Вдруг до его ушей долетел до боли знакомый радостный голос:

— Марло, что ты тут делаешь? Рабочий день ещё не начался.

Из центрального лифта вышел Пиксис вместе с охранником и ещё одним мужчиной. По всей видимости, это кто-то из старых друзей или деловых партнёров.

— Сэр… — Марло выпрямился, всё ещё тяжело дыша. — Вы не видели Кирштейна?.. Он…

— А он здесь? — Дот остановился напротив, кивая головой, чтобы его подождали несколько секунд. — Слушай, мне звонил Эрвин, — Пиксис положил ладонь на плечо Фройденберга, — там кое-что случилось у них. Будет очень славно, если ты притащишь его в офис, — напоследок он пару раз хлопнул Марло по предплечью и последовал вперёд.

«Все его ищут. Блять! Проклятье! Дела хуже некуда», — Фройденберг уже проклинал Кирштейна в своей голове за такой «сюрприз».

Он забежал в лифт, пальцами несколько раз нажимая на кнопку с цифрой три. Теперь предстоит обшарить все коридоры огромного по размерам этажа, который был выделен под устройство отеля.

Марло всей душой ненавидел этот этаж за бесконечные лабиринты с дверьми, которые распространялись далеко вглубь здания. Вряд ли все номера забиты посетителями в будний день, так что шанс на успешный исход ещё имелся.

В голове крутились варианты того, где Жан мог находится: либо он попросился в дальние коридоры, либо пытается спрятаться у всех на виду в ближних. Голова уже шла кругом от непрерывного мозгового штурма. Перед глазами мелькали серебристые номерные таблички на дверях в первом узком коридоре. Необходимо ещё добраться до стойки регистрации, чтобы проверить наверняка. Это не обычная портовая гостиница или придорожный мотель – в каждом углу этого здания есть свои секреты, о которых никто не говорит. Так если все молчат, то может Кирштейна тут и вовсе нет?

Фортуна покинула Фройденберга. На ресепшене никого не оказалось. Хотя может это и к лучшему? Тогда придётся действовать самому и остаться незамеченным. Оглядываясь по сторонам, он забежал за высокую стойку, ища журнал посетителей. Большинство строк даже не заполнены полными именами и данными удостоверений. Есть лишь инициалы, а порой всего одна буква, за которой чаще всего скрывалась фамилия. Так делают особо важные люди, которые не хотят лишней шумихи вокруг себя. Конечно же, за щедрую плату. Марло слышал о таком от друга, но не думал, что это настолько серьёзно.

Несколько строк с буквой «К» за прошедшие дни. Фройденберг открыл широкий ящик с запасными ключами, выискивая нужные, а после пряча их в кармане пиджака. Ноги уже онемели от беспрерывного быстрого движения, как тут же началось новое. Полагаться на коридорные указатели было не лучшей идеей, словно на пулю в барабане револьвера. Однако в данном случае выстрел был бы победой, а не поражением.

Четыре тщетных попытки: номера оказались пусты. Осталось ещё две. Пот во всю сочился по спине и со лба от «внеплановой тренировки». Марло с безнадёжным выражением лица и ощущением провала открывал пятую дверь, за которой его поджидал выигрыш. Зрачки расширились от темноты в помещении. Он прошёл дальше, чувствуя сильный запах сигарет и алкоголя, смешанный с чем-то режуще-едким, отдалённо напоминающим смесь анаши и марихуаны одновременно. Фройденберг раздёрнул плотные шторы, впуская свет в пространство, но не увидел ничего желаемого.

— Жан? Ты здесь? — на его вопрос никто не ответил, а слепая надежда, что друг окажется здесь заставляла ноги передвигаться.

Марло обошёл большую кровать со стянутой постелью, замечая на полу под потрескавшимся стеклянным столиком бумажник Кирштейна среди нескольких пустых бутылок. Он наклонился, чтобы поднять его и в этот момент увидел вырванные с корнём провода стационарного телефона. По всей видимости, Жан не то чтобы не хотел видеть кого-либо, так ещё и не желал слышать. Запятнанная стеклянная столешница с размазанными следами белого порошка. Не получалось даже представить, сколько друг вынюхал за время, пока был тут. В кошельке не оказалось ничего, кроме пластиковых карт.

В номере будто прошло стихийное бедствие, которое длилось не несколько минут или часов, а целое десятилетие. Особенно это ощущалось, когда под подошвой туфли захрустели осколки разбитого стекла. Состояние ковролина во всей комнате оставляло желать лучшего. И чем ближе Марло подходил к ванной комнате, тем сильнее возрастала его тревога. Сердце заколотилось чаще, словно он сдавал самый важный экзамен в своей жизни. В какой-то степени та просьба Дота являлась испытанием.

— Жан? — с одновременной неохотой и любопытством рука Фройденберга дёрнула ручку двери.

Тёплый, недостаточно яркий свет от лампы над раковиной бросал тени по просторной ванной комнате, где в самой ванне был кто-то.

— Твою мать…

Марло сорвался как с низкого старта, за долю секунды замечая лежащую голову на белых бортиках ванны. Он узнал Кирштейна по предчувствию, которое было до этого. Колени больно приземлились на мокрый мраморный пол. Ладонь Фройденберга быстро подхватила под затылком, отчего голова безвольно пошатнулась в стороны. Стало ясно, что Жан был без сознания. Вторая ладонь стала бить по щеке, чтобы привести его в чувства, однако реакции не последовало.

Волосы и рубашка были влажными, а остальная часть тела находилась по пояс в воде. Бордовые брюки приобрели чёрный цвет, в отличие от его лица, что было белее новенького холста. Приоткрытый рот, закрытые глаза и абсолютное отсутствие движений. Будто во сне. В очень глубоком сне.

— Жан! Очнись! Жан! Ты слышишь меня? — Фройденберг ещё несколько раз достаточно сильно ударил по лицу друга.

Но Жан не слышал его. Жан не слышал ничего.

Стараясь сохранять здравый рассудок, Марло начал надавливать пальцами под челюстью, дабы нащупать пульс. Кончик пальца почувствовал удар, через секунду ещё один. Настигла частица облегчения, что сердце бьётся, хотя дыхания практически незаметно.

— Эй, Жан, просыпайся, — почерневшие испуганные глаза бегали по бледному лицу. — Ну же, давай, — упрашивал он Кирштейна, надеясь, что его услышат.

Марло стал подниматься, вместе с собой подхватывая тело Жана под подмышками, чтобы вытащить его. С первого раза не удалось, пока он не вытянулся в полный рост. Уже холодная вода в ванне шумно плеснула о белые стены, привнося в леденящую атмосферу хоть какой-то отклик от друга. Со второй попытки Фройденберг смог приподнять тяжёлое расслабленное тело, затем перехватывая его сильнее. Вода струйками стекала от низа рубашки и только сейчас можно было заметить, что на нём не было ремня, а ширинка была расстёгнута. Голова Кирштейна сначала запрокинулась назад, а после лбом упала на плечо напротив.

— Сейчас, сейчас, — зашептал Марло, когда достал Жана из ванны. Ноги в туфлях волочились по полу, размывая следы и без того большой лужи.

Наконец их встретил солнечный свет в комнате. Под подошвой снова захрустели осколки, мелкие части которых стали липнуть к мокрой одежде Кирштейна.

— Сейчас, Жан, сейчас, держись, — всё причитал Фройденберг, волоча друга к кровати, как вдруг до него дошло, что сейчас необходимо сделать.

Тело без сознания приземлилось на мятую постель спиной в тот же момент, как Марло отпустил свои руки. Он потянул Жана за плечи, переворачивая на бок и удерживая с другой стороны, чтобы не дать ему завалиться на живот. Садясь рядом, Фройденберг ладонью открыл ему рот и наклонился ближе. Безо всякой брезгливости пальцы, что недавно удачно нашли пульс, теперь залезли в рот Кирштейна. Сухая полость выдала всё за себя. Подушечки двух пальцев нащупали основание языка в глубине рта и зашли дальше в горло. Сразу ничего не случилось, а значит реакция ещё не достигла мозга. Он попытался просунуть пальцы дальше и в итоге почувствовал, как рот стал медленно наполняться слюной, которая стекала по его ладони. Несколько секунд ничего не происходило, кроме слюноотделения.

— Давай, Жан, давай, — другой рукой Марло похлопал Жана по спине, надеясь ускорить процесс.

Плечи Кирштейна слабо содрогнулись, а тело едва тряхнуло. Запустить механизм удалось. Рука всё ещё находилась во рту, пока не последовало следующее сокращение мышц. К нынешнему счастью Марло, горло Жана стало непроизвольно сжиматься, и он лишь сильнее надавил за языком, пока не почувствовал жидкость помимо слюны. Рот только освободился от руки друга, как теперь стал скапливать огромное количество водянистости. Фройденберг сначала подставил свою ладонь к его открытому рту, позволяя стечь всем остаткам. Теперь и челюсть Кирштейна раскрылась шире, хотя глаза по-прежнему были закрыты.

Марло огляделся по сторонам, наскоро ища хоть какую-нибудь ёмкость неподалёку. На глаза попалось ведёрко из-под шампанского, поэтому он быстро отпустил Жана. За мгновение он долетел до него, хватаясь за ручку, отчего оно качнулось в стороны и разлило давно растаявший лёд на убитый последними сутками пол.

Кирштейн чуть было не свалился на пол, как друг успел упереться рукой в его грудь. Ставя небольшое ведёрко рядом, Фройденберг заметил, что рвотные позывы остановились.

— Ещё раз, дружище, ещё раз, — он пытался своеобразно подбодрить Жана, даже если знал, что его не слышат. По большей части, он, конечно же, успокаивал этим себя.

В очередной раз Марло затолкнул пальцы до горла Кирштейна, возвращая рефлекс. Плечи стали вздыматься чаще, но кроме слюны опять ничего не было. Он повторил это снова, пока изнутри не пошла очень жидкая субстанция. На сей раз не приходилось подставлять руку, которую успешно заменила железная ёмкость. Жана начало рвать серой жидкостью, а его глаза с пустым взглядом наполовину приоткрылись.

— Давай, Жан. Так нужно, — Фройденберг похлопывал по спине на долю «ожившее» тело друга, пока тем овладела физиология организма.

Несчастные потуги тела наполовину в сознании продолжались, а за ним подключился кашель. Пульс участился и двигательная система понемногу возвращала свои возможности. На лбу выступила холодная испарина, пока из уголков глаз стекали несолёные слёзы от рвотных позывов. Содержимое ведёрка по виду напоминало бензин низкого качества, а по запаху смесь желчи с химическими отходами. Ко всему удивлению, Марло не стало противно настолько, что он был готов присоединиться и позволить себе вывернуть весь завтрак наружу. В этот раз было не до смеха и дружеских подколов.

Когда опорожнение закончилось, то было заметно, как из Кирштейна высосали последние силы. Его лицо побледнело ещё пуще прежнего, оставляя после себя сухие губы и редкий кашель. Всё словно вмиг обрушилось, как хлипкая изгородь с прогнившими досками.

— Подожди немного, я кого-нибудь позову. Подожди, дружище, — заверял Фройденберг, натягивая на Жана скомканное одеяло с пола, заведомо зная, что скоро начнётся озноб. — Только не ложись на спину, старина, не надо.

После сегодняшнего марафона Марло мог бы стать успешным бегуном. Сначала быстрым шагом, а после короткими пробежками он старался выбраться из чёртового лабиринта бесконечных коридоров. Пролетая мимо пересечения одного из них, он заметил человека, идущего по другой стороне. Наконец-то крупица удачи настигла несчастного, который боролся за жизнь своего друга всеми способами.

— Эй, подождите! — окликнул он возможного спасителя, зацепляясь ботинком об угол по пути. В эту секунду даже под дулом пистолета нельзя упускать свой счастливый билет. — Подождите, сэр, прошу! — обрывистая речь с отдышкой не была столь громкой, но заставила человека обернуться.

— Что случилось? — знакомый грубый голос и лицо осчастливили ещё больше.

— Майк! Чёрт… Мистер Захариус, — Марло быстро исправился, не забывая о приличии даже в такой момент. — Срочно, идите за мной, это очень важно! — он развернулся к месту, откуда недавно прибыл.

— Что у тебя случилось? — Майк повторил вопрос, ускоряя шаг, чтобы нагнать Фройденберга. Его усталый вид и не первой свежести костюм говорили всё за себя. Конечно, помогать кому-то хотелось меньше всего, однако собственный комфорт отходил на задний план при чужом встревоженном тоне.

— Жан. Это с ним случилось, — на повороте ответил Марло. Безусловно, он ощущал всю безответственность друга, но вопреки этому бросить его не мог. — У него передоз. Нужно отвезти его в больницу.

— Чёрт бы побрал этого Павлина, — безобидно, но с укором ругнулся Захариус. Сколько передозировок он видел в своей жизни никому неизвестно, кроме тех единиц, что по воле случае не заканчивались летальным исходом. — Он живой?

— Да, да. Он дышит, и я вызвал у него рвоту, — путь привёл их к номеру с открытой дверью, где лежал Кирштейн.

— Твою мать, — не прекращал Майк, дивясь такому стечению обстоятельств после своего возращения.

Они подошли к Жану, только Захариус, в свою очередь, толкнул его в плечо, чтобы уложить на спину к свету от окна. Руки мгновенно обхватили бледное щетинистое лицо, а большие пальцы надавили на веки, открывая их.

— Жить будет. Он не слишком много принял, — сразу же последовало чёткое утверждение Майка, когда он увидел реагирующий на свет зрачок с мутной золотой каймой. — А ты молодец. Всё правильно сделал.

— Поможете отвезти его? — Марло поплотнее обернул мокрые ноги Кирштейна одеялом, смотря на Майка взглядом, полным надежды.

Захариус огладил пальцами свой подбородок. Он несколько часов назад прибыл в Англию из своей короткой командировки, которая изрядно его вымотала. В голове крутились размышления: нужно ли ехать именно в больницу и не лучше ли поехать к знакомому доктору, который впаяет ему укол адреналина. Тяжёлый вздох и взмах рукой показал одобрение на предложение Фройденберга. Не стоит добавлять проблем другим людям.

— Бери за ноги, — кратко скомандовал Майк.

Расслабленное тело тут же взмыло в воздухе, держащееся на двух опорах из людей. Марло задел ногой ведёрко с отходами производства прошедшего времени, которые Жан успешно предоставил на счастье горничной.

Лифт едет отвратительно медленно, особенно когда в руках что-то тяжелое. Расслабленные мышцы Кирштейна делали его вес похожим на часть кузова от грузовика. С горем пополам и непрекращающимся ворчанием обеих сторон о том, какой же он всё-таки тяжелый, они добрались до машины. Захариус помог затолкать его на заднее сиденье своего автомобиля, где разместился и Марло, чтобы держать друга.

— Пусть в следующий раз недалеко от больницы ширяется, — проворчал Майк, когда сел за руль.

— Надеюсь, что следующего раза не будет, — послышалось в ответ.

— Недалеко отсюда есть наркодиспансер, возле Сохо. Я отвезу вас туда, — машина завелась и быстро тронулась с места, покидая злосчастное казино с его тайнами.

— Вы там бывали? — Фройденберг заметил, что лицо Жана стало покрываться потом.

— Бывали случаи, — болезненные воспоминания о прошлой жизни его любимой женщины нарекали больше никогда не возвращаться туда, но иного выбора не представлялось.

Всю оставшуюся дорогу они провели в напряжённом молчании. Кто-то переживал о своём горестном прошлом, а кто-то о туманном настоящем и обнадёживающем будущем.

Платная клиника в старом здании в порядке первого класса обслужила прибывших. Уже сидя в палате Марло осознал, что забыл бумажник друга в номере. Было совсем не до того, чтобы следить за вещами и щепетильно заботиться об их порядке. Его средств явно не хватит, чтобы расплатиться за промывание желудка и капельницы. Доктор посоветовал приставить к Кирштейну наблюдение психиатра, от чего Фройденберг любезно отказался, упоминая, что его лечащим врачом является один из специалистов центра доктора Смита.

«Точно, мистер Смит!» — вдруг вспомнил Марло, после выбегая в просторный холл за поиском таксофона.

Девушка на ресепшене как раз предоставила ему номер телефона регистратуры центра здоровья, через который Марло дозвонился до Эрвина. Разговор получился коротким и содержательным. Разумеется, Смит был не в восторге от таких новостей, но, по крайней мере, стал спокойнее.

Двухместная светлая палата ещё пустовала, когда Фройденберг вернулся туда. На постели было оставлено сырое одеяло и мокрая одежда. Наверняка Жана сейчас пытают похлеще того, что он делал в номере. Его всего вывернут наизнанку, а затем прокапают всем, что только видел свет.

Примерно через пятнадцать минут уже более здорового, чем до этого, облачённого в светлую больничную рубаху на голое тело Кирштейна привезли в палату. За это время Марло уже успел изучить все брошюры о вреде наркозависимости и её последствий.

— Это отравление барбитуратами, — сказал мужчина средних лет, что на нынешнее время приходился лечащим врачом Жана.

— С ним всё будет нормально? — беспокоился Фройденберг.

— Да, можете не волноваться. Отравление лёгкой степени. Хорошо, что он не впал в кому, — доктор подошёл к Кирштейну, маленьким фонариком проверяя реакцию зрачков на свет, почти как и делал Майк, только более аккуратно. — Я бы посоветовал поставить его на учёт и наблюдаться регулярно, — серьёзный взгляд мужчины словно кнутом ударил по Марло так, будто это он сейчас лежал на месте друга.

— Я поговорю с ним, — только и смог ответить он.

Напоследок Фройденберга оповестили о том, с какой частотой будут менять капельницы и регулярных проверках состояния Жана. Вот уж влип – ничего не скажешь.

Последний раз похожее недоразумение случилось больше полугода назад. Как и раньше, действовал один и тот же сценарий: игнорирование знакомых и компания новых совершенно незнакомых Кирштейну людей, море алкоголя и море наркотиков. Он не хотел, чтобы его кто-либо донимал, но и не старался скрываться ото всех. Противоречие и бессвязность – кредо его самостоятельного отчуждения. Это могло затягиваться не на день-два, а на несколько недель, если не на целый месяц. Сложно и практически невозможно выбраться из болота небытия, если погряз в нём добровольно. В погоне за тем самым чувством, которое он испытал впервые, попробовав что-то запрещённое, уже нельзя разобрать верного и ложного пути. Тело расслаблено, а мозг купается в густой эйфории, которую без проблем можно зачерпнуть с лихвой в новой дорожке, таблетке или дыме. Никотин в сигаретах доставляет секундное удовольствие, алкоголь развязывает язык, марихуана помогает забыть всё плохое, а ЛСД или экстази дарят всё разом.

Чувство грани рискованности с приправой сомнительности, когда тобой владеет симбиоз из толики здравого смысла со смелостью. Голос внутри кричит: «Давай, другого шанса не будет!». Этот голос владеет телом, заставляя отключать трезвое суждение и страх. Воспоминания смешиваются в один ком, затем разрываясь на миллиард кусочков, многие из которых теряются в воронке того самого болота, уходя на дно. Испытывал ли он что-то подобное ранее? Что же это было? Первый секс, первый косяк или первая авария? Или же первая настоящая любовь?

— Пить… — сиплый, но слышимый голос Жана моментально вывел Марло из полудрёмы в кресле в углу палаты.

Он мигом поднялся, чувствуя, как все мышцы затекли от долгого сидения на месте и начали ныть. За несколько часов вполне вероятно придумать, какие нотации стоит прочитать другу. Уже уставший за день Фройденберг старался в обычном ритме надавливать на рычаг внизу кровати, чтобы поднять верхнюю часть каркаса для практически сидячего положения. Стакан, стоявший на прикроватной тумбе тут же наполнился живительной жидкостью, затем отправляясь в заметно подрагивающую руку Кирштейна, пока к другой был прикреплён катетер с капельницей.

— Как себя чувствуешь? — с тяжёлым вздохом Марло приземлился на край кровати возле ног.

— Хуёво, — пренебрежительно к своему состоянию выдал Жан, когда осушил весь стакан залпом. Жажда прекратилась, но вряд ли на долгое время.

— Чем ты вообще думал? — недоумевающий вид Фройденберга выказывал всё накопившееся недовольство.

— Я не думал, — процедил Кирштейн, отворачиваясь от испепеляющего взгляда друга.

— Эй, чувак, ты можешь рассказать мне, что случилось? — Марло решил попробовать другую тактику, чтобы узнать предшественника всех бед.

— Не знаю, — сухо выдал Жан. — Всё и ничего.

— Всё и ничего?

— Да, — очередной безэмоциональный ответ.

— Эрвин искал тебя, — сказал Марло после нескольких секунд молчания, чем заставил Жана обернуться, а затем прочитал в его глазах: «Надеюсь, ты ничего не сказал ему?». — Я всё рассказал.

— Ладно, хер с ним. Что-нибудь придумаю, — цокнул губами Кирштейн, чувствуя сухость и жжение в горле после рвоты и промывания.

— Мне пришлось просить Майка, чтобы привезти тебя сюда.

На самом деле, мутный и серый рассудок, как в старых кинофильмах, ещё не до конца понимал, какая ситуация происходит. Осознание приходило по маленьким капелькам, которые лишь через время заполнят сосуд разума.

— Наверное, надо отсыпать ему бабок за помощь, — Жан попытался улыбнуться, но вышло подобие злой ухмылки.

— О каких, нахрен, деньгах, ты говоришь, Жан? Он просто так помог, как и…

— Хочешь сказать, усатому деньги не нужны? — перебил тот.

— А мне ты тоже за помощь собираешься платить? Я продаюсь, что ли? Очнись, придурок, я твой друг, а не барыга, — разозлённый Марло старался говорить тише, поэтому получалось шипение сквозь зубы.

— Говоришь прям как он, — Жан усмехнулся, снова отворачиваясь.

— Кто «он»? Неужели не я один сказал тебе про помешательство на бабле? — Фройденберг пересел поудобнее для лучшего обозревания Кирштейна. — Слушай, чувак…

— Да знаю я, — опять перебил Жан, кривя лицом.

— Нихера ты не знаешь, раз оказался здесь! — Марло вскочил с места, не в силах совладать со своим раздражением. — Послушай, я помогаю тебе, потому что ты мой друг. Потому что вижу в тебе не кошелёк с бумажками, а человека, — его руки опёрлись об изножье кровати. — Друзей нельзя купить за деньги, Жан. Нельзя, понимаешь? — Марло постучал пальцем по виску, надеясь вразумить ещё и жестами.

— Понимаю, — Кирштейн мельком глянул на друга, после устремляя взгляд на кресло в углу палаты. Желваки на лице дёрнулись, сдерживая все колкие ответы.

— Что с тобой произошло? — тон смягчился, а серые глаза больше не сверлили тяжестью.

Жан рассказал всё. Получилось намного больше, чем он планировал, желая отделаться парой фраз без объяснений. К его несчастью, Марло будто щипцами поддевал больные места и давил на них, затем накладывая обезболивающее из своей поддержки. На трезвую голову допрос казался неподъёмным валуном. Он повторял прошлое, состоящее из гнусного подобия друзей, которых заботили лишь банковский счёт, социальный статус и весёлая компания. Никому не было дело до того, что скрывается за привлекательной внешней оболочкой. Никому, даже собственным родителям. Жан как никто другой знал, что такое быть одиноким, стоя посреди толпы людей. До встречи с Эрвином жизнь текла быстрее, чем шампанское течёт по пирамиде из бокалов. До встречи настоящих друзей был белый шум, разбавленный текилой с амфетамином. Вот только, даже оказавшись на новом месте, старые привычки изменить нельзя.

Проснувшийся вулкан из переживаний своей раскалённой лавой добрался до окраин живых мест, где находился «он». Светлые волосы разливались солнечными лучами по воспоминаниям, даруя облегчение и жжение собственной совести. Повествование о прошедших вместе вечерах с Армином и последней неразрешённой ссоры заставили Фройденберга ощутить положение дел на собственной шкуре.

— Старик, ты и понятия не имеешь, что такое быть на мели. А этот парнишка в свои двадцать уже огребает по самое… — Марло наклонил голову, потирая затылок пальцами.

— Я же предложил ему, — Жан практически полностью осушил графин с водой. Впервые за долгое время хотелось обычной воды. Мозг уже стал функционировать, хотя тело пока ещё противилось физической силе.

— Не, это не то. Он же так будет зависеть от тебя. Как будто пожизненно тебе обязан, — прищуренные глаза Фройденберга бегали по всей комнате, словно где-то скрывалось объяснение. — Я бы, конечно, не отказался, но, думаю, он совсем другой.

— Я этого не понимаю, — Кирштейн бездумно следил за действиями медсестры, которая вешала новый пакет с раствором для капельницы. — Ему нехер делать в этом гадюшнике.

— Где ты найдёшь не гадюшник с такой зарплатой, а? — Марло кивнул в его сторону. — Я и сам никуда не хочу уходить. Платят нормально, на жизнь хватает и ещё даже откладывать можно. Он, что, дебил по-твоему?

Повисло минутное молчание. Оба тяжело вздохнули, осознавая всю паршивость ситуации.

— Ты слишком давишь на него. Лучше обсуди с ним всё, чего он реально хочет, и подумай. А ещё лучше подождать, пока он сам не созреет, — посоветовал Марло.

— И тянуть кота за хвост несколько лет, как ты? Не, чувак, у меня рука вместе с членом отсохнут за это время, — Жан пренебрежительно фыркнул.

— Спешу огорчить, но ты уже просрал этот спор, — самодовольная улыбка почти кольнула сердце.

— Чё?

— У нас всё было. Мы трахались всю ночь, как кролики. Это первое свидание, чувак, первое, — Фройденберг продолжал давить на больное. — Хочешь покажу как?

— Пошёл нахер, мудила, — Жан отвернулся наигранно досадливо, хотя взаправду не ожидал, что проиграет, на что услышал закатистый смех.

— Счастливый костюмчик, Павлин, — Марло похлопал по нагрудному карману. — Даже с «подушкой безопасности».

— Я тебе потом на голову гондон натяну, — не унимался Кирштейн.

— Конечно, дружище, конечно. Только сначала ты поправишься, идёт? — он протянул другу руку, зажатую в кулак.

— Идёт, — слабо ударил своим кулаком Жан в знак согласия.

Поймать такси в конце рабочего дня, как всем известно, не так-то просто. Казино совсем скоро откроет свои двери для посетителей, приглашая на очередной бал открытия финансовых ресурсов. Фройденберг снова проник в помещение через чёрный вход. Сейчас из отеля стали выползать толстые мотыльки, которые всю ночь резвились с ночными бабочками, поэтому коридор не казался пустынным местом. Выслушав добрую долю нелестных нотаций от администратора, которые предназначались для кое-кого другого, ему удалось расплатиться кредиткой из кошелька Жана. Сумма «за нанесённый ущерб» составила больше трети зарплаты Марло. Наконец-то этот треклятый день закончился. Со всей надеждой он молил высшие силы о том, чтобы такое больше не повторялось.

Предначертанный судьбой сценарий в руках Кирштейна, как творца собственных бед, складывался некогда лучше, чем ожидалось. Тело неплохо регенерировало с посторонней помощью. Несколько литров растворов, влитых в тело Жана, подняли бы на ноги даже мёртвого. За исключением того факта, что изначально оживил его именно Марло.

Крепкий долгий сон на удобной больничной койке не помог взбодриться, как кофе, который хотя бы дал шанс на нормальное существование. После такой долгой рвоты не хотелось даже сигарету брать в рот, не говоря уже об алкоголе или дури. Новый день не отличился ничем, тем не менее порадовал глаз привычной отвратной серой слякотью на улице. Мёрзлый ветер ударил по небритому лицу, заставляя поморщиться и забрать все восторжения Лондоном обратно. Марло уже вернул машину и даже привёз пальто, чтобы Кирштейн не умер от холода после недавнего воскрешения.

В пустой квартире его встретила заказанная из ресторана еда и большая горячая ванна, в отличие от попытки принятия холодного душа и алкоголя в номере отеля. Жану хотелось помастурбировать, снова представляя объект своей главной фантазии. Прям как в начале его «бэд трипа», когда он не смог даже кончить, сколько бы искусная Ирида не работала своим ртом. В итоге пришлось прогнать несчастную девушку прочь, оставаясь в проигрыше. Но как только лицо Армина всплывало в голове, так сразу вспоминался тот вечер и самоудовлетворение сменялось саморефлексией. Если всё откладывать на потом, то жизнь прольётся быстрее шампанского. Оно разобьётся и склеить по кускам его будет непросто, практически невозможно.

Вновь «благородный вид»: специфичный Донован, чистый чёрный костюм, приятный сандаловый парфюм, выбритая до подбородка щетина, уложенные воском волосы и не до конца свежее лицо. Последствия неудачного отдыха обязывали отказаться от спиртного и всего дурманящего почти на неделю. Приступы слабости ещё часто настигали его, отражаясь низким давлением через потемнее в глазах. В этот раз он пообещал самому себе, что не сорвётся раньше времени, если Армин выслушает его.

Привычное место обитания добавило волнения, как только до ушей дошёл галдёж толпы. Он знал, что сегодня Арлерт работает допоздна.

Блондинов было не так уж много, особенно в форме крупье. Стоило прошвырнуться по краю общего зала, чтобы понять – Армина здесь нет. Нехотя Жан поднялся на второй этаж, надеясь найти желаемое. Совершать столько двигательной активности после передозировки непросто, да и расслабляться нельзя. Возле приватных зон тоже никого не оказалось, как и других людей в целом. Кирштейн снова спустился на первый этаж, спеша к коридорам для персонала.

— Чёрт подери. Ну где же ты? — раздражённо шикнул он.

Непродолжительные поиски увенчались успехом. Жан отыскал Арлерта рядом со счётной комнатой. Не менее понурого, чем он сам. Поникшая голова и опущенные в пол глаза сказали больше, чем слова.

— Армин, — позвал Кирштейн. — подожди.

На его просьбу откликнулись, но не с большой охотой. Хотя голубые глаза на секунду выдали всю радость ожидания и горе переживания, замечая знакомое лицо. Этого он точно не ожидал увидеть. По крайней мере, не сегодня.

— Пойдём, нужно поговорить, — рука Жана сжала предплечье Армина, стараясь отвести в сторону.

— Я никуда не пойду с тобой. Отпусти меня, — Арлерт дёрнул плечом, чтобы освободиться, однако не получилось. Сердце застучало безумно быстро, а колени мелко задрожали от нахлынувшего испуга.

— Просто выслушай меня и всё, — Кирштейн опять потянул чужую руку.

— Нам не о чем разговаривать, — тише дополнил Армин, дабы никто не услышал их препираний.

— До скольки ты работаешь сегодня? — после тяжелого вздоха спросил Жан, наклоняясь к уху.

— Какая тебе разница? Разве не ты попрощался со мной? — смелость Арлерта не знала границ даже после приятного голоса рядом с ухом. — Я работаю до следующей смены, — соврал он.

— Я подожду тебя.

Кирштейн выпрямился, отпуская Армина. В глазах начало темнеть с краёв, а голова стала кружиться. Наверное стоило снять своё пальто прежде, чем отправиться «на дело». Ладонь мгновенно упёрлась в стену над головой Арлерта, который в очередной раз успел вздрогнуть. Конечно, он заметил, что Жану стало дурно, но гордость вкупе со страхом не позволяла отказаться от едкого ответа. Лишь сердце щемануло на долю секунды. Что ж, пусть уж лучше он попрощается с ним открыто, нежели будет избегать.

— Как обычно. Я работаю как обычно, — обнадёживающе пролепетал Армин, затем пулей вылетая из коридора.

— И как это понимать? — сам себя спросил Кирштейн, глядя вслед Армину.