1. Голод (1/2)

«В Питере стоит на удивление теплая погода», — констатировал я по пути в «А2». «Теплая погода в апреле часто означает снег в июне», — усмехнулся я собственному умозаключению. Честно, в нем была доля правды — за три сотни лет, прожитые в этом городе, я повидал многое. Тепло всегда возбуждало аппетит. Всегда пробуждало какой-то внутренний голод, яростный и непреодолимый.

Абстрагировавшись от шума, я оглядел свою небольшую гримерку: блеклые серые стены, столешница, кожаный диван в углу и два кресла — мертвецки уныло, на часах — почти одиннадцать. От воплей, буквально оглушающих, могла бы закружиться голова. И она, конечно, кружилась — у каждой девчонки, топчущейся в фан-зоне. Было душно, и все запахи смешивались в смертоносный вихрь. Они, люди, наверное, сетовали на шлейф пота и грязных носков. А мне с каждой минутой становилось все труднее сдерживаться. Годы самоконтроля, тренировок в такие мгновения съеживались в комок и прятались от меня, а я будто опять становился необузданным новорожденным мальцом.

— Идешь? — Ваня заглянул в приоткрытую дверь, появляясь словно из ниоткуда, абсолютно бесшумно, и сверкая улыбкой-оскалом. Его глаза — угольно-черные — нетерпеливо блестели под маской. — Я уже присмотрел себе одну, — подмигнул он и испарился.

Под «одной» он, естественно, подразумевал несчастную, которая с вероятностью в сто процентов не вернется домой. Я тихо вздохнул — Ваня никогда меня не слушал и слушать не стал бы, сколько бы я ни просил его не охотиться сразу после концерта. Обычно подобные спонтанные исчезновения в большом городе в любое другое время совсем не были редкостью, скорее наоборот. Но что, если бы девицы исчезали именно рядом с площадкой, да еще и похожие друг на друга как две-три-четыре капли воды? Оставалось только надеяться, что Ваня «проводит» ее до дома и не устроит бойню.

Поднимаясь с кресла, я стиснул зубы — глотку обдало жаром. Ощущение, будто все тело сгорает дотла, охватило меня с головой. Пламя затихало, а затем вспыхивало вновь, и этот цикл продолжался бесконечно. До того, пока я не смог бы вонзить зубы в мягкую шею. Рот наполнился ядом, обволакивающим зубы, стекающим по горлу; исступление сконцентрировалось где-то в груди, превращаясь в огненный шар. Был бы я на тысячу лет моложе, не раздумывая бросился бы в зал, прямо в толпу… Опыт — это все, что было у таких как я. Опыт и невероятное самообладание.

Последний выход, номер на бис — «Где нас нет». Он невольно стал отдушиной для меня. Хотя я сам отрицал это всякий раз, как задумывался о подобной судьбе всего альбома. Концепцию конспирологи сочинили отменную, но любая история должна иметь долю правды. Я сжимал микрофон, пока пластик не начинал трещать — лучше было бы остановиться. Никогда не думать о ней. Рита, наблюдающая с балкона, уже знала, по выражению моего лица поняла. Потом сказала бы мне: «Забудь, Мир», и сама посмеялась бы над собственными словами, ведь вампир забыть не может. Что нельзя не считать одним из вечных проклятий.

Звучные аплодисменты, скандирующая толпа: «Мирон! Мирон!», софиты, бьющие в глаза, дезориентирующие настолько, насколько это в принципе возможно, и не затихающая ни на мгновение — жажда. Несколько мгновений я считал вспышки камер мобильных, затем — прочь, подальше от этого запаха, отвратительно-прекрасного аромата — пахло человеком, сводя с ума.

Мы встретились в гостевой комнате, она была просторнее, чем моя личная гримерная. У Вани глаза напоминали блюдца, нет… Скорее маслины, такие черные, занимающие буквально все пространство, что белка видно не было. И от его взгляда пить хотелось еще больше.

— Отлично выступили, оторвались по полной, просто за-е-бись, — Ваня ловко стянул маску Охры — неотъемлемый атрибут своего сценического образа, хотя нечто демоническое всегда присутствовало и в нем самом.

— Потерпишь хотя бы час, пока большинство разъедется? — я скептически прищурился, но произнес это со всей строгостью, на которую сам был способен.

— Нам стоило бы поохотиться, — Женя покачала головой, не отводя взгляд от ноутбука. Я уловил в ее тоне слишком явное осуждение и невольно закатил глаза.

— Стоило, так почему ты этого не сделала? — улыбнулся я настолько лучезарно, что Женя в мгновение была обезоружена — хмыкнула, придирчиво поправив и без того безупречную прическу.

— В отличие от тебя я, блять, занята делом, — она кивнула в экран, шустро набирая очередное письмо. Пальцы порхали над клавиатурой так быстро, что даже я едва успевал уследить.

— Ну, какие планы? — с Женей и Ваней все было ясно, я перевел взгляд на Риту, тихо стоявшую у окна. Она, словно тень, сливалась с окружающей обстановкой, становясь незаметной — эта ее особенность всегда меня пугала и восхищала. Темные волосы обрамляли бледное лицо, неестественно мерцавшее в приглушенном свете. Она хотела поговорить наедине. Она всегда молчала, когда хотела обсудить ее. Я тихо порадовался, что мы не одни. Да и вообще полемика на эту тему — бесполезное, неблагородное занятие, которое я усердно (и более-менее успешно) избегал.

— У меня кое-какие дела, в Москву поехать не смогу, — Рита только пожала плечами, разгладила черное кашемировое пальто, нарочито неспешно застегнула пуговицы. Глаза полыхали огнем, и в отличие от моих — черных — напоминали вишневый сок. Она вдруг улыбнулась, так миролюбиво, обескураживая и меня, и всех присутствующих, ведь девчонка для нее была слишком острой, до сих пор больной темой. Как и эта песня. Я дурак. Определенно. Ведь из-за Элис я упустил Риту.

— Как скажешь, — я подмигнул ей, выуживая из кармана мобильный. Половина двенадцатого. На улице — суматоха. Толпа все еще бесновалась, автомобильные клаксоны сливались в единую симфонию, пронизанную гоготом подростков.

— Конечно, — она подмигнула в ответ. Только как-то печально. И в этом был виноват исключительно я и искренне был благодарен остальным, что никогда не судили меня слишком строго, ведь это нелегко — принять собственную ошибку. У меня больше чем за полвека не получилось. Вечная жизнь — вечное самобичевание. Возможно, именно поэтому многие мои знакомые бессмертные искали гибели. Как и мой создатель.

— Но ты все равно не согласен? — она тихо засмеялась, кажется, лед тронулся. Растаял так же быстро, как схватился.

Наконец я добрался до телефона и нескольких десятков непрочитанных сообщений, первое — от Сани. Я прыснул.

— Жень, столько строчишь, а суженному не ответишь? — Ваня заулюлюкал, даже не поднимая глаз от экрана мобильного. Он был полностью погружен в диалог с самыми симпатичными, самыми сочными девушками.

— Надеюсь, он не вздумает наведаться сюда, — она нарочно втянула воздух со свистом, но по ее взгляду было очевидно — очень зря. Здание буквально пропиталось теплом многотысячной толпы, а любая кровь — особенная, неповторимая, она — каркас всего живого, что есть в человеке, и что есть человеческого в вампирах. — Поэтому лучше, — она зажмурилась, на мгновение замолчала, — лучше нам всем тут не задерживаться, — она шустро захлопнула крышку ноутбука и спрятала его в маленький кожаный рюкзак.