-3- (2/2)

***</p>

Чимин медленно помешивает растворимый кофе в вычурной фарфоровой чашке, взятой из сервиза Сокджина, смотря на то, как постепенно белые разводы пенки на его поверхности тают и исчезают под темно-коричневым слоем.

Пряный аромат кофе щекочет рецепторы обоняния, стоит Чимину поднести чашку к лицу, он делает жадный вдох, в преддверии ощутить горячий привкус горечи. Его природный запах — кофе, и не удивительно, пожалуй, что омеге он так нравится. Чимин пьет кофе часто, даже злоупотребляет, превышая рекомендуемые нормы, но его это никогда не останавливало.

Половина планеты предпочитает кофе, но Чимина не предпочитает никто.

Он дежурно улыбается, заслышав шаги со стороны хозяйской спальни. Не то чтобы его настроение было испорчено, но размышления на тему собственной жизни наверняка отразились на лице. Утро субботы он встретил в квартире друзей. Сокджин довольно потягивался, а после прикрыл рот ладонью, чтобы приглушить зевок. Чимину он махнул в приветствии и отвернулся к кухонным столешницам, чтобы намешать кофе и себе.

Чимин проснулся рано, хоть и лег поздно. Диван в гостиной принимал его радушно, как своего, и когда Чимин оставался у друзей с ночевкой, то обычно спал с комфортом. Сегодняшняя ночь была сумбурной в плане мыслительного процесса — омега долго лежал с прикрытыми глазами, воспроизводил сцены прошедшего дня и ворочался. Проигрывая перед глазами очередной момент, когда прощался с Чонгуком у двери, альфа излучал спокойствие, смотря на него немного сверху, а Чимин, наверняка, в этот момент выглядел глупо, — он приглушенно замычал в подушку, не в силах сдержать разочарования от собственного поведения.

— Ты слишком громко думаешь, — отозвался от плиты Сокджин, намекая на внешний вид Чимина. Он стоял к Чимину в пол оборота, смотрел на него лукаво и, завидев, что Чимин округлил глаза, вырванный из мыслей и застигнутый за этим, усмехнулся беззлобно.

— Я не специально, — Чимин оперся локтями о стол, обхватывая голову по бокам, и выглядел расстроенным. Он не переставал размышлять о случившемся и с каждым новым разом, окунаясь в детали вчерашних событий, ловил себя на том, что непутевее человека, чем он сам — еще поискать нужно. — Просто не могу не думать о том, какой же я припадочный.

Чимин тяжело вздохнул, на что Сокджин фыркнул со смешком — он догадался, к чему тот клонит, просто для него причины, по которым друг сокрушался, не вызывали такой же реакции. Прошедший вечер Сокджин воспринял не больше, чем веселое приключение среди людей, с которыми ему было интересно. Он даже проникся симпатией к двум незнакомцам, о которых по-началу думал плохо. Хосок ведь ошеломил его и Юнги, когда, выходя с работы, набрал Чимина, и по итогу с истеричными нотками в голосе объявил, что Чимин без сознания лежит у какого-то левого типа.

— Глупости какие, — Сокджин покачал головой, осуждая Чимина за наговор, и отвернулся, чтобы налить в чашку кипятка из вскипевшего чайника. — Ты растрачиваешь свои эмоции и нервы по пустякам. Да, это, — он имеет ввиду ситуацию, — безусловно, не назвать самой обычной рабочей вылазкой, но и трагедии я не вижу никакой.

Чимин поднял на Сокджина замученный взгляд и прикусил губу.

— Хорошо тебе говорить, это ведь не ты позоришься при любом удобном и не очень случае, — Чимин опустил одну руку на стол, погладил кромку чашки и опустил в нее глаза. Пенки на поверхности уже не осталось, и теперь он мог видеть, как часть его лица отражается в темной жидкости. — А мне даже стараться не приходится, что ни день, так приключение на задницу.

Сокджин улыбнулся, присаживаясь за стол, и сразу откинулся на высокую спинку стула, одновременно закидывая ногу на ногу. От этого действия запах халата, накинутого на его тело, немного разошелся в стороны. Чимин именно в этот момент поднял глаза и случайно мазнул взглядом по обнажившейся груди. Сокджин поправил расползшиеся края, подтянув пояс, но Чимин фигурально успел получить по лицу несколькими рядом расположенными на коже под ключицами и у правого соска Сокджина засосами.

Невольно вспомнились все шутки Юнги о том, что у Хосока хроническое сексуальное недоедание, которое не лечится, даже если Сокджин будет рядом с ним двадцать четыре на семь.

Чимин перевел глаза в сторону, выглядывая в окошко. Там на балконных перилах примостились воробушки и о чем-то оживленно чирикали. Чимин был благодарен, что его лицо не выражало смущение, пусть он признался себе, что не был готов увидеть такие подробности чужих отношений. Даже случайно.

— Ты драматизируешь, — подначил друга Сокджин, манерно смахнул со лба темную челку и отпил кофе. — Да и взгляни на ситуацию, раз она тебе продыху не дает, с другой стороны: ты завел парочку новых знакомств, причем не с мудаками какими-то, хорошо провел время и в придачу еще и о работе не забыл. Тот парень, Чонгук, он ведь не сказал «нет».

Чимин медленно крутил чашку в блюдце, на котором она стояла, и продолжал считать воробушков за окном. Одни улетали, другие прилетали, и все там толпились, чтобы полакомиться оставленными Чимином ранее на балконе зернышками да семечками. Ну и пообсуждать дела насущные — так Чимину думалось. Он не пытался избежать ответа Сокджина, но его слова вступали в раздрай с его собственными взглядами на ситуацию. Сокджин пытался объяснить ему, что в том, что произошло, больше пользы, а Чимин не мог перестать думать, какой он лох сказочный.

— «Да» он тоже не сказал, сказал «я подумаю», что в сумме с впечатлением, полученным им от моей персоны, можно приравнять к «нет», ведь скажи он мне это там в лицо, еще бы имел головную боль выслушивать мой расстроенный скулёж или смотреть на то, как я опять бухнусь в обморок, — Чимин отвел глаза от птиц и взглянул на Сокджина, что скрестил руки на груди и смотрел на него с готовностью спорить и отстаивать честь и достоинство самого Чимина перед его же самокритикой. — Он просто не хотел рисковать. И не смотри на меня так!

Сокджин только языком клацнул, подкатив глаза, но не предавал убеждения:

— Перестань, — он не ругал. Скорее сопереживал, но без уныния. — В понедельник позвонишь ему, а если все-таки «нет», то и черт с ним. Это забота Намджуна, а не твоя. Если бы это было так супер-важно, то сам бы и поехал бы.

— Вот именно! Намджун херню как придумает какую-то, — показался из дверного проема Хосок. Он выглядел заспанным, с гнездом из торчащих во все стороны волос на голове, но уже реагирующим на упоминание Намджуна, как на аллергию, — а ты еще начинаешь от чувства вины самобичеванием заниматься. Скоро введу в этом доме правило или даже два.

— Не упоминать Намджуна? — со смешком предположил Сокджин, умиляясь хмурому выражению лица мужа, что мог бы показаться сердитым, если бы не его вид в целом.

— И?

— И не кормить этих блядских воробьев на балконе, — Хосок скрылся, а через несколько секунд омеги смогли лицезреть, как тот машет руками снаружи, прогоняя пернатую колонию, обосновавшуюся на перилах. — Спать не дают! Галдят и галдят! Пожрали и кыш-кыш!

***

Утро понедельника Чимин встретил уже у себя дома. Съемная однокомнатная квартира в спальном районе с окнами на восток наполнялась солнечными лучами и светлела. Чимин проснулся в семь утра, сделал зарядку под зажигательную музыку в сопровождении стройного омеги из экрана телевизора и отправился в душ.

После он какое-то время стоял перед зеркалом и критично себя рассматривал. У него всегда были маленькие аккуратные плечи, но точеных и красивых ключиц ему отродясь найти у себя не удавалось. Талия присутствовала, но весьма условно, а бедра с ягодицами, так, кажется, напитали в себя все и еще у соседей одолжили. Чимин качнул головой, шлепнул себя по правой ноге, наблюдая, как кожа в отражении зеркала задрожала на бедре. Он похмурился, повздыхал и принялся собираться на работу, попутно забивая за щеки наскоро сооруженные бутерброды с сыром, ветчиной и арахисовой пастой на десерт.

По прогнозу погоды обещали жару, но Чимин влез в неизменные темные джинсы свободного кроя, чтобы не обтягивали бедра, и такую же просторную, на размер больше, рубашку с рукавом в три четверти, белую, с мелким геометрическим принтом. Пусть в офисе на их этаже и не придерживались строгого дресс-кода, но однажды его приход в джинсовом комбинезоне долго обмусоливали. Чимин около недели ловил на слух смешки коллег и вынужденно отшучивался от каверзных подколок. С тех пор Чимин старался одеваться однотипно и с минимумом открытых участков кожи.

На выходе смартфон ожил входящим уведомлением, и Чимин спохватился. Открыл рюкзак, куда в спешке кинул телефон с прочим нужным барахлом, и уставился на экран. Вдруг это Чонгук написал.

Ваш баланс пополнен на 100$.

Чимин, сжав челюсть, зло кинул телефон обратно, вжикнул змейкой и закинул рюкзак на плечо.

Раз в месяц ему о себе напоминал бывший. Уже на протяжении полутора лет. В конце их отношений, длящихся от силы полгода, Чимин опрометчиво одолжил ему порядка трёх тысяч долларов, потому что ему они были очень нужны для устранения кризисной ситуации в неустойчивом интернет-бизнесе. А Чимин просто хотел ему помочь и порадовать, чтобы показать, что ценит и уважает его стремление встать уверенно на ноги.

Хосок тогда первым забил тревогу, подозревая неладное. Он упрямо твердил Чимину, когда тот, вздыхая за ланчем, делился проблемой:

— Дело, которое тонет, не имея возможности даже окупать банальные расходы спустя год — это гиблое дело. Хреновый из него бизнесмен значит. Чимин, не вздумай!

Чимин долго думал, взвешивал все «за» и «против», но, глядя на то, как любимый человек ходит чернее тучи и пропадает сутками, а то и неделями где-то, решая деловые вопросы — дал. Тот, ссылаясь, что занял большую часть у друзей и до нужной суммы ему оставалось совсем чуть-чуть, давит на жалость, а после целовал Чимину руки. Чимин тогда был счастлив, что смог помочь и поддержать его, ведь еще не подозревал, что, заняв денег, спустя еще через неделю, проведенную порознь, он с Чимином расстанется. Причем, сославшись на такую смешную вещь, как: «мне так жаль, что я из-за бизнеса не могу уделять тебе достаточно времени. Давай не будем продолжать эти отношения как на расстоянии, только не сердись, я отдам тебе деньги — я же не вор какой-то». И все ради того, чтобы, как оказалось, свозить другого омегу на отдых и подарить ему обручальное кольцо.

Чимин узнал об этом не сразу. Он бы даже и не заподозрил такого изощренного предательства, если бы общий знакомый не проболтался случайно.

И с тех пор этот гандон, как обзывал его через зубы Хосок, шлет ему по сто долларов ежемесячно в счет уплаты долга, а Чимин вынужден каждый раз, когда это происходит, вспоминать о мерзком человеке и о том, как жестоко он с ним обошелся. Так и метод же выбрал какой садистский. Чимин порой пытался решиться на смену банковской карты и забыть про те одолженные деньги, лишь бы это прекратилось, но постоянно откладывал в силу определенных процессов, связанных с переводами и отвязками существующих счетов.

Настроение омеги подпортилось. Конечно, не сравнить с тем, что было вначале, когда он плакал от бессилия и растоптанных чувств, мучился от воспоминаний и сердечной боли, но все равно — на душе стало гадко.

***

Уже в офисе Чимина отпустило, и он практически забыл о ситуации. Чашка ароматного кофе со сливками, сделанная для него Хосоком, и вовсе улучшила настроение, вызывая на лице омеги довольную улыбку.

— Что и требовалось доказать, — шурша бумагами в папке, выдохнул Хосок, просматривая таблицы с цифрами, после чего перевел глаза на монитор. Он потер глаза пальцами и выдохнул ещё раз, чтобы успокоиться и не заскрипеть зубами, находя несоответствия.

— Что? — Чимин сидел за своим столом и смотрел в окно, попивая кофе. Хосок привлек его внимание, и Чимин повернулся к нему, окидывая взглядом сосредоточенного друга.

— Если утро начинается не с кофе, то день можно хоронить, — Чон несколько раз опускал голову к отчетам и поднимал к монитору, пролистывая электронные сведения, приговаривая что-то о том, что кофейный бог ему мстит.

Чимин закусил нижнюю губу, чтобы не сказать чего-то под руку, ведь Хосок принял почти угрожающий вид: открыл верхний ящик стола, достал футляр и надел очки. Значить это могло одно — работы предстоит много, кто-то жестко напортачил. А про кофе тот не врал: невероятно, но факт — стоит Хосоку не выпить кофе с утра пораньше, жди подлянки.

— Все так плохо? — тихо уточнил Чимин, получив только кивок. Он разглядывал профиль Чона, про себя думая, что можно и заглядеться невольно, ведь было на что посмотреть. Особенно, когда на кончике аккуратно вздернутого носа красовались строгие очки.

Хосок, не отрываясь от монитора, нащупал на столе смартфон и набрал чей-то номер, прикладывая телефон к уху.

— Ясное солнышко, ты на работе? — Чимин понял, что тот звонит Юнги, как и то, что Хосок умышленно обратился к тому именно так — своеобразные обмены любезностями, под собой несущие нечто сродни колкостям. Хосок подготавливает почву для тирады. — Тогда скажи, а некий необычайно талантливый и поражающий остротой логикой, — он крутит колесико мышки, чтобы добраться в конец файла к его автору. — Хюнин Кай?

Повисло небольшое молчание, в котором Чимин с любопытством ждал, чем это продолжится.

— Да что-что? В глаза этот Кай долбится у тебя, — Хосок не скупился на выражения, но имел право, ведь с чужой подачи его ждут увлекательные часы математической порнографии. — Он мне тут такого наслал, что мне ментальный стояк на почве цифровой камасутры на ближайшие часы обеспечен.

Хосок снова замолчал, выслушивая ответ. По тяжелому вздоху Чимин предположил, что все всерьез и не слишком радужно.

— Опять стажер, да что ж такое! Ты бы поубавил свои аппетиты, черт тебя дери. Тебе не нравится, а я уже заебался твоих стажеров дрессировать, — Хосок поставил связь на громкоговоритель, чтобы освободить руку и хлебнуть остывающий кофе. — Что ни месяц, так опять я, вместо того, чтобы ебаться буквально — ебусь фигурально с твоими новичками. Ты им управы дать не можешь там?!

— Блять, понедельник, утро, а ты уже доебался! Так давай местами махнемся — я за тебя отчеты поправлю, да новичка научу, а ты позаправляй в отделе маркетинга — затрахаешься так, что жить надоест, — Юнги пихал в ответ тоже от души. У них это стандартная практика — с периодичностью в пару недель мериться рабочей половой жизнью. Чимин только глаза закатил, усмехаясь.

— Да ладно, — остудил пыл Хосок и пошел на мировую. — Пришли мне этого Кая, не хочу один веселиться.

— Только учти, он не кажется тем, с кем может быть просто, — предупредил со вздохом Мин. На встречный вопрос ответил исчерпывающе: — Увидишь.

— Может помочь? — подал скромно голос Чимин, на что получил единогласное: от Хосока и Юнги «нет».

Хюнин Кай при полном параде: в лакированных туфлях, строгих темно-синих брюках со стрелками, белой рубашке, галстуке и висящей на шейном шнурке ксивойдокумент, удостоверяющий личность, пропуск. появился на пороге их кабинета спустя минут пятнадцать. Чимин с Хосоком любопытно выглянули из-за мониторов, стоило двери открыться, и устремили глаза вверх, потому что стажер оказался мальчиком высоким и по-холодному красивым — казалось бы, что он в офисе вообще забыл, ему бы в модели да на подиум с такими-то ногами, хоть на лицо совсем ребёнок. Ребёнок выглядел экзотично, потому что черты его лица были не типично корейскими, делая его внешность запоминающейся и эффектной. Чего только глаза стоили и миловидный курносый нос с горбинкой.

Вместе с его приходом в кабинет ворвался запах полыни. Тяжеловатый феромон, принадлежащий альфе. Альфе, что, по всей видимости, еще был в пубертате и нервничал.

— Стучаться не учили? Вдруг мы тут голые? — поприветствовал Хосок, а когда на лице Кая, и без того не больно улыбчивом, отразился шок, осклабился, довольный произведенным впечатлением. — Да шучу я, мы уже закончили, заходи.

Кай шуток юмора не смекал и продолжал хранить изумленные изломы бровей, будто попал куда-то не туда, куда планировал, и был сбит с толку подобным приёмом.

— Да зайди ты уже! Сквозняк делаешь, — уже без подколов поторопил его Чон, наблюдая, как этот нескладный, но симпатичный молодой человек все-таки заходит и даже закрывает дверь. — Кай, значит?

Кай кивнул и сделал традиционный поклон, он виновато потупил глаза в пол и сложил руки за спиной после. Ждал выговора. Успев выслушать от Юнги, он морально готовился к тому, что его и тут будут ругать.

— Ты школу-то хоть закончил, Кай? — Хосок смерил взглядом юношу, выкатившись на кресле из-за монитора, чтобы лучше того разглядеть.

— Я студент, — подтвердил Кай. — Вообще я практику тут прохожу, но хотел бы после окончания учебы на постоянную работу устроиться.

Хосок диву дивился, а Чимин умилялся. Стажеры к ним частенько попадали, но такого юного и очаровательного он впервые видел. Забавляло его и то, что стажеры, пересекая порог их кабинета впервые, выглядели так, словно идут на убой. Вскоре это пройдет, и Чимин отчасти не сомневался, что Кай не единожды будет сюда заглядывать, но уже без принуждения и по выговору, а ради того, чтобы просто поздороваться и уточнить у старших рабочие нюансы.

— Кофе будешь? — предложил Чимин, наблюдая за растерянным Каем, на чьем лице явно читалось недоверие, и улыбнулся, поднимаясь со своего места. — Да не бойся ты, никто тебя тут не покусает. Хосок-хён только с виду такой грозный.

— Так, не порть мне тут воспитательно-профилактическую атмосферу, пусть боится и учится внимательно, а то скоро и впрямь кусаться начну, — Хосок похлопал по сидению стула рядом с собой, что подготовил заранее, приглашая Кая присесть. Однако Кай стоял как вкопанный, не решаясь сдвинуться с места. — Да боже ж ты мой! Твой вид разбивает мне сердце! Как там Юнги еще не сдох от этих печально-щенячьих глаз?