-1- (2/2)

И таких ситуаций становилось все больше, а частота била допустимые нормы, грозясь добраться до рекордов. Хосок испытывал глубокое чувство раздражения, что в сумме с его веселым и человеколюбивым характером сложно сочеталось. И тем не менее, он не мог отделаться от того, что из-за не менее трудных для его восприятия взаимоотношений Намджуна и Чимина он остро не переваривал первого и едва не начинал ненавидеть второго. Нет, он любил Чимина как лучшего друга, всегда занимал его сторону, но ему по прежнему невыносимо смотреть на то, как дурацкая и необоснованная влюбленность Чимина медленно убивала в нем то светлое и прекрасное, за что Хосок его обожал. Чимин сокрушался и мешал друзьям ему помочь, чтобы избежать этого.

Бессильным оказался даже Юнги, который вроде как толком не умел быть аккуратным в выражениях.

— Он использует тебя, — хмуро сообщил он Чимину однажды, когда, вынуждено задержавшись пятничным вечером, наблюдал следующую картину: Чимин, пренебрегая окончанием рабочего дня, уже как два часа по просьбе Намджуна неумолимо правил отчеты. — Ты разве сам не видишь?

Чимин раздраженно потер покрасневшие глаза, хлебнул остывший кофе из чашки и, не отрываясь от дела, попытался защититься:

— Это срочный отчет, а Джун не может его больше никому поручить. Вон, доверился этому пустоголовому Ынхену, а тот накосячил. Разве я могу подвести его?

Юнги поджал губы. А что он мог, когда Чимин не хотел смотреть правде в глаза. Вот только Юнги было досадно, что Чимин упрямился в вопросе собственного комфорта и круто ошибался в объекте симпатии, обманывался и верил лицемерной глянцевой обложке в лице Намджуна.

Чимин не знал, зато Юнги видел, что Ынхен не выглядел расстроенным или озабоченным своей паршиво проделанной работой, когда уходил из офиса вовремя, подождав Намджуна на выходе

— Ты не обязан подтирать за ним все дерьмо, с которым он не справляется. Может, он переоценивает свои возможности как начальник, и это место не для него?

— Ты слишком грубый! Нельзя судить человека, который сразу должен отвечать за весь отдел! — с обвиняющим тоном набросился на него Чимин. — Это место как раз для него! За последние месяцы мы показываем лучшие результаты! Ну, подумаешь, некоторые косячат, но Намджун очень понимающий и деликатный, да и не выгонять же Ынхена только за то, что таблицы — не его сильная сторона.

— Да, его сильная сторона — рабочий рот. Он хорошо сосет, а ты хорошо ладишь с таблицами. Джун умеет расставлять акценты.

Это был последний подобный разговор между ними, после чего Юнги больше не пытался внести свою лепту в переосмысление Чимином его офисной жизни. Чимин же тогда жутко обиделся и не разговаривал с Юнги около месяца.

Но Юнги проще было, это не он с Чимином в одном кабинете работает и вынужден наблюдать за тем, как Чимин мечется между желанием уйти с работы вовремя и угодить начальнику. Хосок же лицезрел такое если не каждую неделю, то очень часто. Порой он с Чимином тоже ссорился, не так чтобы до враждебности омеги, но и легкой атмосферу не назовешь. Наверное, в какой-то момент Хосок смирился, потому что старался не акцентировать внимание на том, что он недоволен тем, что Чимин в очередной раз променял своих друзей на Намджуна — человека, которому было глубоко плевать на его жизнь.

— Нужно съездить на одну встречу с фотографом. До конца не представляю, как буду уговаривать его на сотрудничество, но…

— А почему ты этим должен заниматься? И почему сейчас? Пятница, вторая половина дня, у вас же, походу, даже не договорено? — перебил его Хосок. Все-таки не сдержался. Ну, твою мать! Намджун вконец там охренел, раз хочет от Чимина того, с чем сам не в состоянии управиться.

— Хоби, не начинай, — выдохнул устало Чимин, не поворачиваясь к Хосоку. Если он и подумывал о том, чтобы немного посидеть, закончить мелкие дела на компьютере и накинуть план грядущей миссии, то теперь твердо решил, что отправится в путь немедленно. Хосок, если начал, то не успокоится — будет выедать плешь до тех пор, пока они снова не поругаются. Чимин этого не хотел.

Схватил рюкзак, проверил пришедшее уведомление на смартфоне, сунул его в задний карман джинсов и намеревался сбежать.

— Что «не начинай»? Ты серьезно? А как же…

Но Чимин не дал ему закончить составление обвинения, потому что уже знал, на что тот надавит.

— Извинись за меня перед ребятами, если я не успею. Но как освобожусь, черкану тебе, ладно? — Чимин махнул ему ладонью, слабо улыбнулся и выскочил за дверь.

Снаружи он прижал к груди свой рюкзак, обвел растерянным взглядом общий холл офиса, где остальные сотрудники занимались своими делами, и не спеша побрел к лестничному выходу. На лифте не хотелось ехать, потому что это бы только ускорило момент, когда действовать следовало быстрее, а он пока еще не смог определиться, что ему делать дальше.

Пересмотрев сообщение от Намджуна с краткой информацией о фотографе Чон Чонгуке, адресе его студии и контактным номером телефона, Чимин мялся. Стоит ли ему позвонить? А что сказать? Человек, который не хочет сотрудничать с их компанией, вряд ли станет продолжать разговор, когда узнает, кто ему звонит и по какому поводу. Слепо ехать по адресу? А что, если Чонгука там не окажется? А времени, в общем-то, в обрез.

Обилие подобных вопросов, ведущих к получению неоднозначных ответов, ничуть не помогали ему. Только сильнее нервировали. Когда же ноги перешагнули через центральный вход здания компании, в голове устаканилось.

«Поеду», — твердо решил для себя Чимин, так и не отважившись позвонить. — «Поеду, а там уже буду дальше думать».

Погода стояла по-летнему жаркая. Выбравшись из тени, Чимин ощутил, как на солнце припекает. Он достал из рюкзака кепку и солнцезащитные очки, чтобы немного уберечься от воздействия прямых лучей. Добравшись до автобусной остановки и определившись с направлением, в каком ему нужно ехать, Чимин успел покрыться испариной. Утерев влагу со лба тыльной стороной ладони, кинул взгляд на часы и обернулся к информационному щиту. Судя по расписанию, автобус скоро подойдет, а значит, охладиться лимонадом или стаканом айс-латте он уже не успеет. Неприятно, но терпимо.

Адрес, по которому расположилась студия Чонгука, говорил о том, что ехать не так уж и далеко. При других обстоятельствах можно было бы и пешком прогуляться. Не в случае Чимина, он бы помер на жаре и выдохся на полпути, но все же.

Автобус привез его на ближайшую к пункту назначения остановку и, обогнув центр, почесал себе дальше по маршруту. Чимин осмотрелся, отметив про себя, что раньше никогда тут не бывал, и уставился в смартфон. Навигатор с забитым в него адресом утверждал, что нужно перейти дорогу и двигаться пешочком еще какое-то время.

Дорогу Чимин пересек, изучая попутно окружающие здания по вывескам, в поиске комбиниудобный магазин. Он остро нуждался в холодном напитке и небольшой передышке, прежде чем окунуться в неизбежность ситуации, к которой морально не был готов.

Потягивая через трубочку свой айс-латте, пристроившись на высоком стуле у окошка в круглосуточном магазине, он пялился на улицу через полупрозрачное стекло. По проезжей части ездили машины, по тротуару шастали взад-вперед люди, каждый знал, куда он идет и для чего. В теории Чимин тоже имел понятие куда и зачем ему нужно, но фактически испытывал ментальное сопротивление. В кабинете Намджуна ему словно кто-то невидимый незаметно сделал укол храбрости или дурости, раз он в самом деле согласился на эту авантюру. Может, допить кофе, погулять по району до конца рабочего дня и двинуть на посиделки с друзьями, после отписавшись Намджуну, что Чонгука на месте не оказалось, а трубку он не брал? А что, звучит правдоподобно! Так-то он согласился помочь, но гарантий ни ему, ни он не давал никаких, что, вот, да, он поедет и все сложится так, как они и задумывали. Конечно, это будет не честно по отношению к Намджуну, и, скорее всего, Чимину будет стыдно смотреть ему в глаза, но зато сейчас ему не будет стыдно перед каким-то там Чон Чонгуком, который и не горит желанием с ними сотрудничать. Да и хрен с ним! Мало, что ли, на свете фотографов?

А нет. Сыновей некоих Чон Дживонов мало. Насколько Чимин успел узнать, всего два, из которых фотограф только один. И вот надо же именно этот! При чем желательно к следующей неделе и потому, что Намджун на него рассчитывает.

Чимин, грустно вздыхая, пошевелил подтаявшие кубики льда на дне стакана и досербал остатки напитка. Взглянув на часы, неохотно стянул себя со стула, попрощался с кассиром, выкинув стакан в урну, и вышел на улицу. В лицо дыхнуло жаром, напомнив о высокой температуре воздуха, и Чимин мысленно ударил себя по лицу — он же собирался взять напиток с собой на улицу, чтобы охлаждаться по пути. Вот балда!

Он вернулся обратно, взял повторно айс-латте, после чего продолжил путь. Улица, которой он брел, ведомый навигатором, постепенно уводила его все выше по подъему. Чимин часто и тяжело дышал, попивал кофе между марш-бросками под горку и мысленно ненавидел Чон Чонгука. Потому что это он во всем виноват!

К слову о Чон Чонгуке. Заиграл он новыми красками, стоило Чимину, раскрасневшемуся, уставшему и помятому от жары, движущемуся к цели на топливе из раздражения, таки дойти. Чимин как-то забыл для себя об одной немаловажной детали.

Намеки появились, когда, вывалившись из лифта на двенадцатом этаже новомодного здания, Чимин «припарковался» напротив единственной на весь этаж двери. Та молчаливо встретила прибывшего табличкой, гласившей о том, что он у цели. Вспомнил, но не сразу. После того, как Чимин отдышался, он допил свой уже не такой «айс»-латте и настроился на то, что скажет, а прорепетировав это мысленно и вслух, постучался. Ему почти сразу открыл какой-то невероятной красоты парень, которого он видел впервые, с интересом смотрел на него в ответ — простая, но забытая истина впечаталась в него со скоростью и с силой поезда.

Он, черт возьми, даже не удосужился посмотреть в интернете, как выглядит этот самый Чон Чонгук.

Какой-то невероятной красоты парень, выше Чимина почти на голову, тем временем терпеливо ждал, что ему скажут, раз стучали, наблюдая, как живет своей жизнью мимика на чужом вздернутом к нему лице. За большими темными очками и нависающим козырьком кепки было не так феерично, но это не умаляло забавности.

— А… э… Я хотел узнать. То есть, вы так… — Чимин буквально растерялся, сыпля междометиями и демонстрируя поразительную разборчивость речи. Такой поворот событий четко и точно выбил его из колеи настолько, что ему захотелось провалиться сквозь землю.

— Вы в студию? — решил убедиться предполагаемый Чон Чонгук, прежде чем продолжить созерцать нервный припадок Чимина, а получив от него нечто вразумительное в виде кивка, отступил в сторону и пригласил. — Войдете?

Очутившись по другую сторону двери, Чимин сам себе удивился, практически вернув утраченное самообладание. Ему всего-то нужно было умереть со стыда, чтобы его пустили и предложили осмотреться? Пока хозяин студии отошел набрать ему стакан воды, Чимин скинул в прихожей кроссовки, оставшись в носках, и прошел вглубь помещения.

Студия оказалась не только рабочим пространством для реализации творческого потенциала фотографа, но, как и выяснилось чуть позже, служила еще и местом проживания. Об этом засвидетельствовала не сразу приметная лестница, уходящая на второй этаж. Туда Чимин, конечно же, не сунулся, но про себя отметил, что богато жить не запретишь.

Если бы не панорамное окно и повсеместно расставленные торшеры, в этом помещении было бы мрачно, если не темно, потому что полы и большая часть немногочисленной мебели — темных оттенков.

Первый этаж характеризовал собой одно общее, но внушительное по размерам пространство: рабочая зона с крепежами для фонов, осветительными приборами, штативами и стеллажом для техники с левой стороны, полноценная кухня с островком под столовую в противоположной стороне, а между ними, прямо из смежной маленькой прихожей, расположилась зона отдыха с большим дутым и мягким на вид черным кожаным диваном, сидениями-пуфиками из такого же материала и большая плазма на черном глянцевом столике. Чимин как раз находился по центру, имея удовольствие созерцать закат с высоты двенадцатого этажа через панорамное окно, тянущееся вдоль всей стены.

— Возьмите, — прозвучало сбоку, и Чимин оторвался от окна, чтобы повернуться к парню, что его пустил. Он уже успел снять очки и кепку, закинув обратно в рюкзак, снова повисший у него на спине, и теперь без темного фильтра перед глазами, мог оценить чужую внешность. Приняв стакан из чужой ладони, Чимин припал к нему губами, так как снова ощутил себя нервно, понимая, что вскоре придется что-то говорить.

Невероятной красоты парень, идентифицированный Чимином как Чон Чонгук, стал еще более ослепительным, особенно когда показал себя как дружелюбный и приветливый человек. Кошачий взгляд не излучал неприязни, наоборот, мягко прищуренные глаза отражали улыбку губами, а вьющаяся каштановая челка небрежно спадала ему на лоб крупной волной. Он выглядел по-домашнему уютно в светло-бежевых удлиненных шортах, свободной футболке белого цвета и босиком. Прошлепав по темной матовой плитке, парень плюхнулся на диван, предусмотрительно убрав в сторону джойстик от приставки, и взялся за смартфон.

Кажется, Чимин застал его во время игры. И, кажется, все его предыдущее негодование по отношению к этому парню куда-то испарилось.

— Вы уж простите, если ввел Вас в ступор, но, надеюсь, Вам полегчало? — Чимин, не отрывая рта от стакана, чтобы не отвечать, только кивнул осторожно. Ему действительно полегчало, но ненадолго. — Обычно люди себя так не ведут, когда приходят фотографироваться, но, похоже, Вы тут впервые?

Что? В смысле фотографироваться? Нет, понятно, студия и все такое, но Чимин не за этим сюда пришел. Вот только Чонгук же об этом не в курсе. Он, по идее, очень неосторожный или настолько увлеченный делом человек, раз впустил незнакомца только потому, что тот сказал, что пришел в студию. Либо он его подспуднов данном случае — неосознанно с кем-то путает, либо… Чимин сам не понимает, что происходит у этого парня в голове. Тот подозрительно расслаблен, будто у него тут проходной двор, и непринужденно болтать с таким чудиком, как Чимин — в порядке нормы.

Да и раз на то пошло, у него разве глаз нет?! Какая из Чимина модель — его предел, это худо-бедно сделанное в паспортном столе фото на документы.

Но Чимин упрямо молчит, пытаясь максимально быстро думать, как строить диалог. Вода в стакане заканчивается, и хочет он или нет, ему придется что-то говорить.

— Да, я тут впервые, — не соврал. Стакан опустел, и Чимин с неловкостью обнаружил, что не знает, что делать с ним теперь. Спасибо, Чонгук до этого хотя бы освободил его от пустого стаканчика из-под кофе. Господи, он наверняка подумал, что Чимин непомерно пьет.

— Вы не пугайтесь. Знаю, прозвучит подозрительно, но чувствуйте себя как дома, — Чонгук не оставил незамеченным, что его гость оглядывается неуверенно и указал ему в сторону кухни. — Оставьте стакан на столешнице. Вы не торопитесь?

Чимин послушно последовал предложению, пересек пространство в сторону кухни, продолжая изучать взглядом все вокруг, и пришел к мысли, что тут чисто. Все поверхности блестят, плитка на полу без разводов, нет разбросанных вещей, а все, что стоит, лежит или весит — находится на своих местах.

— Нет, я не тороплюсь, — теперь соврал. Ну а что он скажет? Да, я тороплюсь, и знаете, я не хотел приходить сюда, но мне нужно заставить Вас делать то, от чего Вы уже отказались?

— Хорошо! — поднявшись с дивана, не выпуская смартфон из рук, Чонгук подождал, пока Чимин подтянется, и предложил ему присесть.

Чимин обтер ладони о джинсы на бедрах, провожая вопросительным взглядом спину Чонгука, удаляющегося от него в противоположную сторону, и опустился на пуфик. Оттуда он наблюдал, как Чонгук несколько минут взаимодействовал со смартфоном, что-то клацал, потом ждал, что-то печатал, когда телефон издавал звуки приходящих уведомлений и двигался к оборудованной студии.

— Черный или белый фон? — не смотря на Чимина, Чонгук остановился у подставок со свернутыми в рулоны тканными и бумажными полотнами, чтобы, кажется, подготовить площадку.

Чимин все еще не раскрыл рта по поводу причины своего визита, а Чонгук, насколько он понял, действительно решил, что он пришел на съемку.

— Черный.

Что ж, Чонгук разматывал выверенными движениями плотное бумажное полотно, опуская его ниже и дальше по полу, пока Чимин на это глазел. Глазел и нервно молчал. Это на его памяти впервые, когда ни он, ни человек, к которому он пришел, не сделали ровным счетом ничего, чтобы убедиться, что они правильно друг друга понимают.

Для Чимина остается странным и совершенно нелогичным то, что Чонгук беспрепятственно впустил незнакомого парня к себе в студию и без лишних вопросов собирался его фотографировать. Ладно с глазами, но все ли в порядке у него с головой или это у Чимина мозг поплавился? И не позвонить же никому, не спросить.

Может, сказать, что передумал и сбежать?

Он покосился на входную дверь. Ну а что? Этот парень его впервые видит, даже не знает, как его зовут…

— Как к Вам обращаться? — как будто читая мысли, обратился к нему Чонгук. Он окинул Чимина взглядом, дожидаясь ответа, а после вернулся к стойке с фоном, поднимая конструкцию повыше.

— Чимин.

Допустим, теперь он знает его имя, но этого по-прежнему мало, чтобы в будущем возникли какие-то проблемы. Так ведь?

— Черно-белые фото или цветные? — Чонгук продолжал задавать вопросы, касающиеся съемки, пока смещался к стойкам, удерживающим софиты, чтобы решить, нужны ли ему фильтры на шторки и какие.

Чимин бегло окинул себя взглядом: белые носки, темно-серые прямые джинсы, белая рубашка поверх…

— Черно-белые.

Чонгук в ответ утвердительно хмыкнул и, несмотря на Чимина, бродил от стеллажа к осветительным приборам туда-сюда настраивая их на свой лад.

С одной стороны, Чимину было спокойно в подобной обстановке, потому что он не представлял себе, что бы отвечал, если бы Чонгук всерьез стал расспрашивать: кто он такой и зачем пришел. Он просто принял чужую непосредственность, подыграв, но, с другой стороны, Чимину так или иначе придется поднять истинную тему своего присутствия. Хуже от того, что он лишь оттягивает этот разговор, но решиться начать его никак не может.

Будь с ним сейчас Юнги, Хосок или Сокджин, Чимин бы точно не оказался в таком нелепом положении. Его друзья — уверенные в себе люди с критичным мышлением и быстрыми умами. Другое дело Чимин, порой он становился до жути скользким типом, но не потому, что ему нравилась неопределенность, а потому, что ему сложно было самому предъявлять кому-то что-то. Он привык действовать из предпочтений других и подстраиваться под их запросы, при этом отталкиваться от чужих суждений для того, чтобы найти точки соприкосновения. Ему так было проще. Это минимизировало вероятность того, что потом его осудят и напомнят, что он — мало того, что высокомерный, так еще и для этого недостаточно хорош собой.

Чимин — омега с комплексами. Главный из которых — лишний вес. Вместо положенных ему шестидесяти килограмм он весит все семьдесят пять. Он, конечно, этого стыдится, потому что все кругом стройные. Кто от природы, а кто убивается в спортзалах и голодает, так как общество жестко требует этого. Чимин пытался голодать, но это ему не подходило в силу проблем со здоровьем. Низкий уровень сахара в крови моментально делал его вялым, раздражительным и болезненным. В спортзал он стеснялся идти, а утренняя зарядка дома — не слишком на что-то влияла.

— Проходите, пожалуйста, — вырвал его из глубоких мыслей Чонгук, теперь он стоял перед оборудованной площадкой с фотоаппаратом в руках. — И не забудьте снять рюкзак.

Чимин тяжело поднялся с пуфика, в котором благополучно утонул под тяжестью собственного веса, скинул с плеч рюкзак и на негнущихся ногах проковылял в сторону Чонгука. По пути шарахнулся громкого звука задвигающихся автоматических штор, исходившего от окон. Плотная черная ткань медленно двигалась вдоль стеклянной стены, скрывая помещение от внешнего света. Если бы не предусмотрительно включенные Чонгуком софиты и свет от не выключенного экрана телевизора, в студии бы стало непроглядно темно.

Чимин напряженно замер в пяти метрах от фотографа, там, куда он ему указал встать, и наблюдал за тем, как тот устанавливает фотокамеру на штатив. Внешне это, кажется, был пленочный canon. Чимин точно не знал, но то, что рассмотрел, соотнес с тем, что видел ранее, а это — точно не цифровой носитель.

— Вы работаете с пленкой? — поразился Чимин, совершенно далекий от искусства фотографии. Пусть он и мало что смыслил в этом, но предполагал, что те, кто работает с пленкой — точно профессионалы своего дела, ведь возиться с ней довольно хлопотно. По крайней мере, он слышал это от Юнги.

— Да, — Чонгук отпрянул от фотоаппарата, где через глазок видоискателя смотрел на Чимина, чтобы посмотреть на него воочию. — Для начинающих фотографов, которые хотят в будущем стать профессионалами, пленка — это безотказное средство. Пока не научишься хорошо снимать на пленку, цифровые снимки останутся браком.

Чимин неопределенно качнул головой, не зная, что ответить. Еще и приходилось щуриться, чтобы лучше видеть Чонгука, ведь Чимин не привык к источникам света, направленным непосредственно на него.

— Вы же не откажете мне в нескольких снимках? Пока Чонгук не пришел, не хочу упустить возможность попрактиковаться.

— Что? — глупо переспросил Чимин, потому что то ли он ослышался, то ли Чонгук только что сказал, что Чонгук еще не пришел?! В смысле?!

— Чонгук немного задерживается, поэтому вы не против немного попозировать для меня? — парень, только что переставший быть Чонгуком, терпеливо и вежливо пояснил: — С пользой скоротать время, так сказать.

Чимина снова сбивает фантомный поезд. И это откровенно заметно, потому что:

— А… Вы… не… то есть… вы… а как же Вы тогда? То есть… я…

Теперь уже точно не Чонгук удивленно вскидывает брови, что прячутся под каштановую челку, испытывая чувство дежавю. Кажется, он начинает что-то подозревать, потому что вклинивается в чужое судорожное бормотание проясняющим вопросом:

— Вы решили, что я — Чонгук? — он старался не засмеяться, придя к очевидному выводу, что парень перед ним спутал его с Чоном. Вот только чужое сильное замешательство, отразившееся на теперь уже нескрываемом солнцезащитными очками и кепкой лице, вызывали у него беспокойство. Пусть он и запоздало это понял, признавая ситуацию комичной, но нервный и испуганный омега — это последнее, над чем ему хотелось посмеяться. Он поспешил отойти от штатива с камерой и приглушить тумблер софита, направленного на Чимина.

— Меня зовут Тэхён, я друг Чонгука и периодически помогаю ему в съемках, чтобы поучиться у него, — Тэхён поспешил объясниться, ведь Чимин по всем внешним признакам сгорал со стыда, неловкости и пребывал, по всей видимости, в шоке.

— Я, нет, Вы не подумайте только. Я не думал, что Вы не Чонгук, я, — Чимин продолжал говорить несвязно, ощущая, что у него першит в горле. В помещении не было жарко, но он ощущал, что его кожа горячая и влажная. Дышать стало тяжелее. Он сделал несколько шагов в сторону, уходя от освещения, и собирался вернуться к дивану, чтобы схватить свой рюкзак. Ему категорично захотелось уйти, наплевав на все.

Тэхён всерьез забеспокоился, когда омега перед ним пытался оправдаться в ответ, при этом выглядел он нехорошо. Он побледнел, а руки мелко затряслись, выдавая если не тихую истерику, то что-то похожее на нее. Тэхён ясно ощутил аромат молотых кофейных зерен — горьковато-пряный, немного землистый и удушливый. Чимин буквально источал запах страха и тревоги, заставляя альфу рядом теряться в догадках, почему тот так реагирует.

Со стороны выхода послышалась трель, сообщившая, что замок открывается. Дверь распахнулась, и в нее вошел человек. В полумраке Чимин не мог его рассмотреть, но сердце его подскочило болезненной пульсацией к самому горлу.

Апогей нервозности, внутреннего и внешнего дискомфорта настиг Чимина сразу после:

— Чонгук! — с облегчением позвал из-за плеча Тэхён, и тут-то Чимин понял, как ему нехорошо. Нехорошо настолько, что в следующий миг он ощутил тошноту и слабость в ногах. Его резко повело, как при критическом упадке сил. Возможно, это стресс, а может следствие скачка сахара в крови из-за того, что он не поел, но неожиданно перед глазами все окончательно потемнело.