Неоновые надписи, чипсы и сонные объятия (2/2)

— Ни с кем. Со всеми классно, просто по-разному. — прерывает старшего Ян и укладывает свою голову тому на плечо, словно кот ластясь к податливому телу рядом.

Хенджин давно заметил, что под вечер, у Чонина будто бы щёлкает тумблер: он может бесконечно долго гладить чужие пальцы, обнимать старшего со спины, пока тот чистит зубы, что-то шептать в раскрытые губы, практически засыпая на руках Хвана. Он не был тактильным в первые дни, он не особо любил прикосновения утром, но как только заканчивалась последняя детская программа в сетке каналов, младший становился просто нуждающимся в тепле и заботе. Это было немного странно и чуть-чуть напоминало ребёнка, боящегося спать в одиночку; но для малыша у Яна был слишком уставший взгляд, в котором порой загоралось что-то ещё Хенджину незнакомое . И как же ему хотелось это узнать, попробовать, примерить на себя—ему катастрофически не хватало Чонина в образе любовника, отчего Хван готов был натурально завыть.

— Я не сравниваю девушек с парнями и наоборот: просто если мне нравится человек, то мне немножко все равно, какого он пола. Я всегда шучу, что люблю весь мир, поэтому, наверное, мне было легче принять это, чем тебе. Я прав?

Младший кидает вопросительный взгляд на Хёнджина, что губы закусывает от напряжения: да, для него это было тяжело; да, это одна из причин холодности с родителями; и да, он знает, что в этом нет ничего плохого, но маленький Джини в тринадцать этого не знал. И вот от этого так обидно и больно где-то очень глубоко внутри.

— Я прям ненавидел себя в тот момент—мгновенно выдыхает Хван, и даже сквозь пелену ярко розовых бликов с экрана, видит изменившиеся лицо Чонина — Я не знаю, как это прошёл, но рад, что это завершилось. Так ты помнишь свои первые серьезные отношения с кем-либо?

— Наверное…они у меня только сейчас — голос мгновенно теряется среди редких возгласов с улицы, и Ян зарывается носом в изгиб шеи старшего.

Он и правда никогда не испытывал подобного. Его всегда притягивали люди; ему нравилось встречаться и творить самые безбашенные глупости, но его ещё никогда не привлекала идея поездки в хозяйственный магазин за стульями. Нет, Чонин не ощущал себя менее опытным, чем Хван, который переломал себе крылья в своих первых, а-ля серьезных отношениях, что напрочь отбили у него желания хоть как-то взаимодействовать с людьми на ближайшие полтора года. Он был таким же, как и он, даже если вместо совместного быта бросался с головой в романтические недельные запои с симпатичным баристой из кафе рядом со школой или очаровательной нуной с тренировок — для них обоих было все в новинку.

Хёнджин улыбается внутри после этих слов, немного смущаясь своей самодовольной и чуть эгоистичной радости, но всё-таки не может сдержать вырвавшийся усмешки. Он для него важен; он важен для самого близкого человека в его обозримом на данный момент мире — а что-то ещё тогда имеет значение? Они могут расстаться потом, даже разругаться в хлам и разъехаться по разным районам города, но эта квартира с оторванными обоями и дешевыми плинтусами, сейчас является для Хвана настоящим домом.

— Пойдём спать

Младший пару раз щёлкает по пульту, и телевизор со вспышкой становится полностью темным, погружая во мрак до этого переливающуюся неоном комнату. Пачки из-под чипсов шуршат под голыми ногами, когда Ян делает шаг в сторону двери из зала в коридор, и цепляет ладонь Хёнджина кончиками пальцев—такая своеобразная игра, подобно щекотки, на которую сейчас хватает сил.

— Ты хочешь сегодня вместе? Мне снова придётся отвоевывать у тебя одеяло, да?

Хван не видит ухмылки на чуть мокрых губах из-за ещё не привыкшего к темноте зрения, но отчётливо предугадывает ее наличие: Чонин резко тянет его за руку, заставляя старшего мгновенно подняться с дивана, при этом сам оставшись стоять на том же самом месте. Наверное, на это все сказывается количество выпитого и слишком уж увлекательный сюжет видео-игры, но Хенджину спать не хочется от слова совсем, просто обстановка душной гостиной уже надоела: Ян смотрит в глаза напротив, сам не до конца понимая происходящее.

— В следующий раз стоит покупать меньше бутылок соджу — чувствуя, как чужие руки обхватывают его плечи и кольцом обвивают шею, шепчет Хван, отчётливо осознавая своё сложившееся положение: либо Чонин отпускает его в течение десяти секунд, и всё остается в порядке, либо он до конца истрачивает и так подкосившееся терпение, и все идёт коту под хвост. Ян сонно мурлычет что-то в губы, всем телом наваливаясь на старшего, что чувствует, как давление предательски скачет вверх.

— Пойдём спать, Джини

Младший отпускает, готового разрыдаться лишь от одного только напряжения Хёнджина, и, дойдя до постели, буквально отключается, только почувствовав под своей головой подушку. Нет, он все понимает и чувствует: как и когда особенно сильно ломается голос Хвана и напрягаются его мышцы, но он правда очень хотел спать, а ещё питал особую любовь к такому разрушающемуся и пытающемуся скрыть своё состояние старшему.

Хёнджин валится на смятые простыни рядом с Яном, бесцеремонно впиваясь ногтями в промявшийся под их весом матрас: ему чертовски обидно и в то же время смешно от всей ситуации; ему слишком смешно, чтобы злиться.

Заснуть, однако, получается только после похода в зал, мнимой целью которого было выкинуть шуршащие из-за ветра упаковки; после разглядывания себя в зеркале в ванной на протяжение нескольких минут и тщетных попыток не смотреть на обнажившуюся талию младшего. Хван смеётся про себя, но вспоминая все то, что рассказал, этому, играющему с его выдержкой человеку, невольно содрогается в уголках губ: он никогда не говорил так откровенно с кем-то, при этом не боясь осуждения. Наверное, если бы можно было повернуть время вспять, то старший хотел бы не расставаться с Чонином в средней школе и пройти весь путь заново вместе с ним. Хёнджин смотрит на закрытые глаза напротив и ближе прижимается к расслабленному полунагому телу.