CD диски, комиксы и запотевшее окно (2/2)
— Нини, подожди минутку
Младший со вздохом отстраняется от тарелки с рисом и поднимает обречённый взгляд на Хёнджина:
— Только не говори мне, что ты фудблогер. Серьезно, мой желудок этого не выдержит.
— Вообще-то у меня для тебя подарок.
Разноцветная упаковка мерцает под светом электрических ламп, переливаясь дешевыми блестками, и в момент когда Чонин удивленно заглядывает внутрь пакета, шуршит под его длинными пальцами
— Только не говори мне, что… Черт, Хван Хёнджин, откуда ты знаешь?!
«Не знаю, а помню», — думает старший, наконец-то выдыхая с облегчением при виде довольного Яна, что словно ребёнок с целым космосом в глазах, одним за одним нещадно рвёт пленки на диске и комиксах.
— Я мечтал об этой серии с детства, просто нереально! Джини, спасибо, правда.
Он тянет Хвана через весь стол за воротник, вместе с тем возвращаясь в свой привычный образ, в котором горячим дыхание обжигает украшенное сережками ухо:
— Я бы поцеловал тебя, если бы не та пара за соседним столом, поэтому просто говорю огромное спасибо. Джинни, ты —волшебник. Понял?
Конечно не понял; скажи это ещё раз, просто напросто поцелуй в обветренные губы, и пусть дедушка в паре метров от места станет вопить как в хоррор фильме—не важно. Повтори миллион раз, а потом столько же раз проведи холодными руками по пылающей коже.
— Я понял, Нини
И Хенджин улыбается, садясь обратно на свой стул.
Ему почему-то страшно. Нет, не как при виде монстров или бутафорных окровавленных конечностей в дешёвой комнате ужасов — его пугает другое: то, насколько все запуталось в его сознании и все сильнее накручивается, словно новогодние гирлянды, которые убирают на лето в коробку, становятся летом лишь огромным клубком светодиодов.
— Джини, я могу задать вопрос?
Хван мгновенно приходит в себя, от резкого движения царапая палочкой подбородок, и выжидающе смотрит на Чонина.
— Я видел, как тебе звонила раз 6 мама. Ты тогда был в комнате, а телефон на кухне… типо, просто не слышал его, да?
В главном зале раздаётся пронзительный звон бьющейся посуды, и Хенджин думает, что сам был бы не против скинуть на пол все тарелки и вдобавок ко всему вдребезги разломать стол. Нет, он не зол и даже не расстроен; ему просто надо наконец-то выплеснуть всё скопившееся внутри него эмоциональное месиво. Совмещать полярные мысли, наподобие «я хочу скрыться от своих родственников» и «я хочу Ян Чонина» — почему-то оказалось слишком сложно. Хван смотрит на младшего нечитаемым взглядом, но в душе просит его объяснить ему всё как несмышлёному подростку, сам понимая, что кроме него, к сожалению, это сделать никто не сможет.
— Я слышал, но не хотел отвечать. Мы же можем обсудить это чуть позже?
Маленький фонарик загорается рядом с окном, и красно-желтая мозаика расцвечивается тёплыми бликами. Чонин молчит, глядя на него и прикидывая, подошёл ли бы им такой в квартиру. Однозначно подошёл бы; он подарит его старшему, в память об их первого свидании; Хёнджин ещё не знает, что это оно, но Ян купил ему красок и запрятал рядом с мольбертом дома, сам решая сначала досыта накормить Хвана, дабы потом расцеловать где-нибудь в подворотне, как в сценах из старого аниме. Так что это свидание, сто процентов и без сомнений.
— Конечно, только пожалуйста, попробуй расслабиться, хотя бы на время.
Хенджин кивает, снова ощущая ледяное прикосновение к своей коже. Он где-то это уже видел, но никак не может вспомнить где, до того момента пока не обращает взгляд на разноцветную лампу рядом с подоконником — десять лет назад, дорога после школы, фонарики у каждого запорошенного снегом крыльца и маленькие ладошки Яна в его руках. Холодные пальцы и странная всепоглощающая теплота.
— Я же мог еще тогда в тебя влюбиться? —не думая, выбрасывает Хван, и мельком замечает смущенную улыбку напротив.
Наверное мог, раз так явно помнит дождевые капли на чужих подрагивающих ресницах.