28. Сладостное приключение в Бездне, часть вторая (1/2)
Жаркая пасть ящера обхватила всю нижнюю часть тела, но язык плотно прижал кроличью морковку, которая почти достала до мягкого нёба. Набравшись наглости, Мотя толкнулся сильнее и мелко закрольчатил Раша, вцепившись для устойчивости лапками в их члены. Ушки тесно прижались к голове, хвостик трясся от толчков, и довольно быстро Мастер Мотя прыснул Рашу в рот семенем.
— А мне? — недовольно взревел Руш и упёрся в лоб Раша, который довольно сглатывал и шипел, запрокинув голову. Но потом всё же открыл пасть, и Руш залез языком, пытаясь добыть хоть что-то. С урчанием вернувшись к кроле, полизал ему живот и морковку, ткнулся носом в хвостик. И надавил подбородком, чтобы Мотя прижался нежным животиком к членам.
Мотя, тяжело дыша после разрядки, навалился на их тело, лапками придерживая члены. Вместе с напряжением ушёл и страх, ему даже понравилось, как язык Руша ласкал его во рту Раша. Хвостик подергивался, попка расслабилась, но все же немного пульсировала, на мгновение поджимаясь от предвкушения.
Руш и Раш отлепили от кроличьего тела свои морды и постучали языками по его попке. Мотя удивлённо приподнял её. Его впервые шлепали языками! Очень интересное ощущение, надо хорошенько запомнить… Он то напрягал животик, давая прочувствовать членам его мускулы, то расслаблял, позволяя чувствительно промять. Руш и Раш приподнялись, чтобы получше разглядеть, и ухватили Мотю лапами под бёдра, повозили немного брюшком по членам, любуясь хвостиком. Члены тёрлись под ним, скользя быстрее и быстрее, пока не толкнулись на очередном движении.
Скользкая головка, пачкая шерстку, ткнулась под хвостик, Мотя ахнул, даже слишком восторженно. Второй член не мог поместиться рядом и просто отерся под его бедром.
«Морковка у чудища была что надо», — подумал кроль, хотя зубки и застучали от волнения, что целиком не пролезет. А Моте было интересно вместить целиком! Она уже давила так хорошо, что внутри сладко пульсировало.
Крепкие когти впились в бёдра кроли, а зубы прихватили за уши, Руш и Раш тянули каждый со своей стороны. Они ворчали всё громче, раскачивая Мотю, пока член не протиснулся весь. Слюна текла по шёрстке, по массивному телу чудища пробегала дрожь, задние лапы судорожно скреблись по камням — хороша была кроличья попка, смазки брызнуло ещё больше. Раш от переизбытка чувств отпустил ухо и покусал кроличью мордашку.
Мотя тоже вращал попкой, стараясь безболезненно налезть на твёрдый член чудища. Весь мокрый, он жмурясь подставлялся языку и даже пососал кончик. А от укуса ушка с его морковки неожиданно снова выплеснулась порция семени.
Салазар даже цокнул языком, наблюдая. Он лениво открыл для джиннчика еще один образ. Клетки. Тёмные сырые клетки, в которых скрючились разные силуэты. Салазар задумчиво помахивал рукой, выбирая. И наконец приблизил одну клетку с безглазым оборотнем.
— Он сожрал на своем веку много кролей, — вкрадчиво произнёс маг. — И торговал на черном рынке… Кем только не торговал. Ему не повезло попытаться продать Безлицего. Очень глупо.
Маг показал следующую клетку. В ней в разных углах сидели эльф и орк. Между ними стоял темно-красный камень, иногда вспыхивающий алыми искрами.
— Угадай, кто сожрал детей другого, а кто супруга? — усмехнулся Салазар. — Такого ты про эльфов не знал, я уверен. Их ненависть давно питает этот камень, но я могу подарить тебе одного.
А следующая картинка была неожиданной. В чистой клетке поперек широкой кровати, застеленной дорогим покрывалом, на животе лежал светловолосый юноша, читая книжку при свете свечи. На столике стоял поднос со свежайшими фруктами, блестящими каплями воды. Юноша был пригожий и совсем не выглядел истощенным. Салазар ничего не говорил, хитро посматривая на джиннчика.
Мастера Мотю джиннчик не осуждал — сам прекрасно понимал, что значит выбирать между жизнью и собственной попкой. Пусть лучше так. И джиннчик надеялся помочь. Но всё равно он весь съёжился, коря себя за поспешные слова и не смея оторвать взгляд от клеток. Наивно было полагать, что Салазар пропустит его согласие мимо. Тут уже не как с плёткой — отнекиваться и упираться нельзя. Сам сказал.
И всё равно он зарылся Салазару в бок, прячась от жутких историй и ища защиты, хотя и такие вещи его маг рассказывал интересно. Ответных слов не находилось, джиннчик жался, несмело поглядывая на пленников. Жалость скручивала его хвостик. Сколько они томятся у Салазара? Милосерднее было бы всех их просто добить. Имел ли он на это право? Как иначе можно было бы помочь?
Только на последней клетке Нудари насторожился, в животик плеснуло тревогой. Слишком красивый. Нетронутый, целый. Он вытянул шейку, разглядывая юношу и хмурясь. Трудно было понять, какой тот расы и пола.
— А с этим что? Сожрал своего отца или собственных детей? — недовольно заворчал джиннчик, отмахиваясь от мысли, что совсем скоро может оказаться там же. Он ревниво прошёлся взглядом по чужой попке и ещё мрачнее оглядел поднос с фруктами.
Попка была что надо. Обтянутая темно-зеленой дорогой, как во дворце Джафара, тканью, она покачивалась от скуки.
— Возможно. Он мог. Это людоед. Слышал о них? Мой кровный родственник, но, конечно, очень, очень дальний. Я ему скармливаю тех пленников, кого не собираюсь отдавать в Бездну. Иногда живьем, ведь некоторые никуда не годятся после смерти. Как джиннчики, — Салазар с интересом косился на Нудари.
Джиннчик подпрыгнул, бледнея, и отвернулся, присаживаясь на корточки и зажимая рот ладонью. Замутило и немного затрясло, а ещё стало обидно и страшно. Нудари упустил мысль, что Салазар предлагал пленников на выбор и не пожалел бы этого красавчика.
— Он омега, да? — несчастно пробурчал он, не отнимая руки. Хвостик на голове опустился, и Нудар отвлёкся от приключений мастера Моти. Он так устал думать, как не наскучить Салазару, как его порадовать, а оказывается, в Скале уже было, кому радовать Великого Мага.
— У Владыки ты не знал, как от меня отделаться… но всё, что тебе нужно было сделать — просто признаться, что у тебя есть омега.
Нудари и злился, и невыносимо грустил, стараясь спрятать лицо в ладонях и не показать, что плачет. Только хныкал немного и дышал чаще.
Салазар удивленно поднял брови, оценивающе наблюдая его горе. Лишь когда джиннчик отбурчался, он усмехнулся и присел рядом на корточки.
— Ревнуешь? — почти промурлыкал он. — Тоже хочешь как он — в клетку?
Его прохладная ладонь скользнула по макушке Нудари.
— У меня много омег. Безлицые. Пленники. Твари Бездны.
Салазар подхватил джиннчика под подбородок.
— О ком из них тебе надо было рассказать? А этот… Он альфа.
Нудари распахнул глаза. Он слушал, что говорил Салазар, смотрел на него, и губы невольно дрожали. Крупные слёзы катились по щекам, пока он пытался разглядеть в Салазаре хоть каплю сочувствия. Что же, магу было забавно — хоть чем-то он его развлёк.
— Я придумал, кого сбросить вниз, — шёпотом поделился Нудари. Стало как-то спокойно. Он поглубже вдохнул и признался, вновь зажмурившись: — Меня.
Салазар нахмурился.
— Это мне решать, скинуть тебя или нет. Тебе было позволено выбрать из этих троих.
Он недовольно убрал образы клеток, но не был так уж зол. Джиннчик заревновал.
— Ты меня ревнуешь даже к таким чудищам? — Салазар кивнул на Руша и Раша. — А к Джари не ревновал? Глупый джинн.
Нудари замотал головой, подался вперёд, неуклюже переместившись на корточках, и уцепился Салазару за плечи. Обхватил, прижался крепче, и поскольку туманчиком забраться было нельзя, чтобы не рассыпаться снегом, то неловко вцепился ногами. И вот так, повиснув, наконец-то всхлипнул и раскиселился.
— Джари принц. И альфа. Мне с ним не сравниться.
— И этот альфа. И тоже мог бы быть принцем, — заметил Салазар, подхватывая Нудари под попку и чуть прижимая к себе. — Глупый джинн. Ты ревнуешь к тому, кого я предложил скинуть на корм Рушу и Рашу. Я спал со многими альфами. Но эти отношения не заслуживают упоминания. Даже с Джари. Я отдал ему инкуба и на этом все закончилось. А Кассиль имеет иногда моих Безлицых или пленников, которые ему приглянутся.
— Я пока не разбираюсь, что для тебя важно. Но я постараюсь, — прошелестел джиннчик, прежде чем вжаться щёчкой ему в шею. На руках Салазара он успокаивался быстрее, а ещё держал его в ответ крепко-крепко. Нудари очень хотел спросить, а какие отношения заслуживают внимания, кого Салазар звал с такой болью, когда они были во дворце Владыки. Но не решился испытывать его терпение. К тому же его отвлёк особенно громкий рык и вскрик.
Он повернулся, косясь за спину, и охнул, разглядев размер члена, с которым придётся справиться мастеру Моте. И покрепче вжался в Салазара, пугаясь — Нудари показалось, что даже в его омежью попку такой не влезет.
Салазар поднялся прямо вместе с джиннчиком на руках.
— Спрашивай, — разрешил он. — Не пытайся угадать, что у меня на уме. Иначе решишь прыгнуть в Бездну зазря.
Маг прижался щекой к его мягкому хвостику на голове.
Нудари прижмурился, совсем растекаясь в его руках, искрясь от того, что Салазар не сбросил в Бездну и даже с рук не скинул.
— Если зазря, то ты меня поймаешь? — он едва касаясь повёл подушечками пальцев по открытой шее мага — собранные в хвост волосы не мешали ею любоваться.
— Поймаю и выпорю. Чтобы не смел так делать, — однако Салазар продолжал его обнимать и немного покачивать. — Так что лучше не проверяй. Или тебе захотелось оказаться на месте кроли?
— Мне нравится и на своём месте. А попка у меня не такая сильная, — Нудари болтнул ногами и затих. Кажется, с Мастером Мотей всё будет в порядке. Он справился. И было красиво наблюдать за ним, хоть и боязно.
— Они могут оставить член в нем, — сообщил Салазар. — Иногда подземные омеги стараются избавиться от семени, некоторые даже засовывают туда себе язык, тщательно вылизывают, а их слюна убивает жизнетворность семени. Чтобы бороться с этим альфы этого племени оставляют там член с узлом. Причем можно его вытащить только через несколько часов, когда из него вытечет кровь и узел сдуется. Омеги, конечно, член потом съедают.
Нудари сморщился, когда представил всё это, и поспешил вдохнуть аромат Салазара, чтобы заглушить дурноту. Он потыкался носом, пытаясь понять, специально ли Салазар рассказывает такие вещи, от которых передёргивается хвостик? Хоть и интересные.
— Урышц тоже так умеет? — любопытство пересилило, и Нудар решился на вопрос. Ему нравилось, когда Салазар увлечённо ему что-то рассказывал, жаль нельзя было отделить от этого самую жуть.
— Нет. Это особенность племени трехголовых. Руш и Раш родились с двумя головами, поэтому для своих они недоразвитые. Почему-то у них считается, что с тремя головами они умнее, — усмехнулся Салазар.
Руш тем временем, поймав языком кроличье семя, облизал с урчанием всю морковку. Раш задвигал бёдрами, его огромное тело покачивалось, второй член пачкал камни и тело Моти, с него вязко текло, даже слипались хвосты чудища. Руш подразнивал языком кроличью попку, притираясь к ней и пугая Мотю, совсем не смущаясь, что задевал члены. Он настойчиво ткнулся, пытаясь пролезть.
Мотя был растянут до предела толстым членом и даже не думал, что в него ещё поместится еще хоть волос… Хвостик трясся, и он попытался свести бедра, чтобы не пустить язык.
— Не надо языком… — пропищал он по-омежьи и активнее закрутился, чтобы чудищу было приятнее. Член истыкал уже ему изнутри весь животик.
Раш рыкнул и недовольно подал голос:
— Еда? Узел? Выбирай.
На этот раз Руш лишь пошипел, но одёргивать не стал — засадить в кролю узел он и сам собирался. Поэтому продолжил пытаться, пока попка не хлюпнула смазкой — по ней он и втиснул язык, грубовато вталкиваясь.
Мотя прижал ушки, крепче сжимая коленки. И между ними в этот раз угодил второй член.
«Опасно! Опасно!» — кричал его внутренний голос. Но с другой стороны, узел-то внутри… Внутри, кажется, он сможет его стерпеть.
— Узел… Но язык глубоко нельзя! — он пихнул кулачком морду Раша.
Руш поймал кроличьи уши обратно в пасть и сильно потянул за них, резко дёрнув членом внутри. Все пластинки оттопырились, засочились, и вот наконец-то горячий поток хлынул внутрь кроличьей попки, плотно ее начиняя. Второй член изливался толчками во все стороны, пачкая бёдра Моти, камни и всё вокруг.
Ушки Моти задрожали в захвате, горячо краснея. Животик распирало все сильнее, он раздулся, без надежды освободиться, ведь у основания члена набух узел. На обоих членах. Второй узел Мотя зажимал дрожащими бёдрами почти так же тесно, как и его попка.
После низкого воя, Руш и Раш вдвоём удовлетворённо мусолили кроличьи уши, подёргиваясь, завалившись на бок. Их хвосты лупили по стенам, вызвав небольшой камнепад, но они лишь лениво прикрыли кроличий бок, чтобы по нему не попало. Лапами Раш водил по кроличьей грудке, иногда сжимая и покалывая кожу когтями. Во время сцепки они становились неповоротливыми и немного сонными, поэтому подземные омеги частенько им докучали, а иногда и убегали — но с Урышцем проводить сцепки было приятно, тот следил за омежками.