5. Бродячий цирк (2/2)

— Молочный жасминовый с… — Сяо Чжань задумался, постукивая пальцем по губам, а Ибо шумно сглотнул, не уверенный от чего: от близости шашлычков или Сяо Чжаня. — С шариками зелёного чая.

И посмотрел хитро. Ибо закатил глаза и сунул ему половину шашлычков, а пока Сяо Чжань мешкал, пикнул телефоном, оплачивая.

— Я тебе верну, — улыбнулся Сяо Чжань с куском шашлыка за щекой.

— Это за билет, — пожал плечами Ибо. — Ты же за них платил.

— А, точно, — невнятно согласился Сяо Чжань. — Забыл.

Места у них были хорошие, сектор трибун прямо напротив выхода из кулис (что никогда ничего не значило, артисты всё же были призраками и часто материализовывались на пустом месте), не высоко и не низко, достаточно недалеко от прохода.

— Смешно, — шепнул Сяо Чжань, когда они уже уселись. — Так волнуюсь. Прямо как в детстве. Кажется, что я совсем ребёнок, пришёл с другом в цирк — как взрослые, без родителей! А они потом заберут нас и отвезут домой, где можно будет до самой ночи играть в настолки, пока бабушка не разгонит по постелям. Никогда так не делал.

— Никогда? — удивился Ибо, зубами стягивая с палочки шашлычки. — Почему?

— Моя семья странная, я был странный, — пожал плечами тот и со швырканьем втянул через трубочку чай. — Сейчас-то ничего, а маленький совсем странненький был. Ты про медиума-то спрашивал…

— Ну?

Медиумы Ибо не нравились. Половина была шарлатанами, а половина совсем уж не от мира сего. Если бы Сяо Чжань был медиумом… то Ибо, конечно же, было всё равно. Хоть тёмным властелином. Сяо Чжань поболтал в стаканчике трубочкой, размешивая чай и шарики.

— Наверное, нет, — с сомнением сказал, не глядя на Ибо. — Я не умею входить в транс или там, не знаю, предсказывать будущее. Просто некоторых призраков как бы… понимаю? Ну вот как коня. Или как Тяньшуня, он хоть и извращенец, но… Он был несчастен — не знаю почему, — а теперь пакостит тебе, мне ноги облизывает, лопаточкой опять же… ему нравится. Вроде как мне несложно, ему приятно. Понимаешь?

— Нет, — вздохнул Ибо. — Я не понимаю, как тебе не сложно жить с криповым призрачным сталкером, который облизывает тебе ноги.

— Бабушка призрак, вырос на кладбище, — хихикнул Сяо Чжань, и тут свет погас. — Начинается!

Остались редкие огоньки светящихся в детских руках палочек и колец да вывесок выходов. Ибо сжал руку Сяо Чжаня, которую нашёл в темноте, тот позволил, погладил тыльную сторону большим пальцем.

— Не бойся.

Испугаться Ибо толком не успел, задохнулся на долгие три секунды, а потом арену залило светом софитов, яркие огни прошлись по рядам, цветными пятнами выхватывая восторженные лица публики. Вместо прожекторов под куполом крутился призрак, всё его тело было зеркалами ламп — это он выполнял роль освещения.

— Приветствуем наших гостей! — закричал крошечный полупрозрачный человечек во фраке. — Сегодня на арене нашего цирка лучшее призрачное шоу Востока! Гуи всех мастей покажутся вам, околдуют и украдут самую капельку — ваши сердца! Ведь после такого зрелища вы не сможете уйти равнодушными!

— Лишь бы не буквально, — тепло выдохнул на ухо Сяо Чжань и отнял руку, чтобы присоединиться к аплодисментам.

Руки было жаль. Ибо тоже похлопал, без подобного энтузиазма.

Но дальше стало интереснее. На арену вышагнул давешний конь, на его спине стояла девушка — тоненькая, в светлом развевающемся одеянии, стилизованном под ханьфу. Она была словно цветок, ткань вилась вокруг неё лепестками. Лицо скрывала маска, похожая на лисью морду.

— Человек? — удивился Ибо.

— Н-нет, — протянул Сяо Чжань. — Что-то другое.

И через секунду стало понятно — что. Это была хули-цзин, настоящая, шагнувшая на арену из древних легенд. Она очаровывала зрителей, ткала иллюзию, для каждого немного свою. Ибо видел, чувствовал эту разницу там, где миры наслаивались друг на друга. Для него вокруг распускались цветы, всё цвело и вихрь вишнёвых лепестков касался лица, и всё вокруг было напоено солнцем. Весна, о которой он мечтал утром, наступала на арене цирка, деревья взметались там, где только что были трибуны. Ибо оглянулся на Сяо Чжаня, тот, заворожённый, смотрел на танец лисицы на спине огромного призрачного коня, а та всё вертелась в нечеловеческом невозможном движении.

— Что ты видишь? — шепнул Ибо.

— Всё, — так же тихо ответил Сяо Чжань. — Для меня она не плетёт иллюзий, знает, что я предпочту подглядеть за другими. Твоя весна очень красивая.

«Как ты», — хотел бы ответить Ибо, но не стал, вернулся к напоенному солнцем саду, к птицам, щебечущим на ветках.

После лисицы демонов уже не было, были призраки — кто-то, как Ибо и предполагал, жонглировал предметами, которыми не смог бы жонглировать ни один человек. В этот раз это были холодильники, и Ибо кривился, думая о хладагенте, который мог, вообще-то, разлиться. Потом были водные призраки: вместо арены в мгновение ока оказался бассейн, а из него вынырнула целая группа — яркие, похожие на тропических рыбок, они крутили сальто под самым потолком, разбрызгивая на зрителей воду. Дети вопили, родители обречённо утирались, а призраки только хохотали и визжали, радуясь не меньше их юных поклонников.

— Что-то случилось, — вдруг сказал Сяо Чжань, пристально глядя на выход из-за кулис. — Ибо, что-то случилось.

— Что?..

Но договорить Ибо не успел. Что-то грохнуло, раздалось оглушительное ржание, голос потусторонний и низкий, пробирающий до нутра, колыхнул купол:

— Уходите!

И дальше началась суматоха. Водные призраки торопились убрать с арены воду, люди, ничего не понимая, оглядывались по сторонам: было ли это частью представления? Через секунду стало понятно — не было. На арену вылетел один из холодильников, следом второй, они оба затряслись, заискрились, болтаясь в лужах воды, вскочили на свои ножки. Один открылся, окатил зрителей первых рядов паром. Оттуда закричали, крики были — как будто от боли.

— Я звоню Шэнь-Шэню, — заорал Ибо, пытаясь быть громче паники, мгновенно взметнувшейся вокруг. — Нужно выводить людей.

— Хорошо!

Сяо Чжань что-то прокричал ближайшим людям, но Ибо уже не слышал, он пробирался в соседний сектор, заметив там парня в окружении толпы перепуганных детей — было похоже на школьную группу. Так и оказалось, и, пока Шэнь-Шэнь орал в трубку, что он уже в Экте, Ибо помогал организовать детей. Сяо Чжань появился тоже, подхватил на руку плачущую девочку. Они с Ибо переглянулись и начали пробиваться к выходу, по дороге затягивая в свою колонну всё новых людей. На арене царила неразбериха, цирковые призраки пытались сдержать холодильники, где-то на улице раздавался топот и громкое ржание — призрачный конь, кажется, сдерживал главаря. Пахло цветами — наездница была там же. Ибо надеялся, что хули-цзин на их стороне, бороться с лисицей не помогла бы ни протонная пушка, ни ловушки. Она была другим, отличным от психокинетических призраков, монстром.

Сверху лился дождь эктоплазмы, один из призрачных скатов раскрыл свои крылья под куполом. Ибо отплёвывался и утирал лицо, но понимал, зачем это нужно: холодильники бились током. Однако от холода, который они исторгали, эктоплазма почти не защищала. Маленький призрачный человечек метался между аварийными выходами.

— Простите, простите, мы вернём деньги!..

Никто его не слушал, люди панически убегали.

— Чёрт, давка больше вреда причиняет, чем эти холодильники! — крикнул Сяо Чжань.

Снаружи стало легче, люди разбегались в разные стороны к своим машинам или просто на безопасное расстояние. Ибо такого себе позволить не мог, он побежал вдоль шатра, пытаясь разглядеть, что происходит. С той стороны была туча, сверкали молнии, хотя никакой грозы не обещали. Адский конь ржал, хули-цзин пела.

Ибо остановился как вкопанный, пересчитывая её хвосты. Их было не меньше десятка, они вились за ней, вспыхивали рыжим среди белых одежд. Лиса обернулась, будто почувствовала его. Или не его: на Ибо налетел Сяо Чжань, замер тоже, глядя в маску, переставшую таковой быть. Лиса кивнула куда-то вперёд, прянула ушами и запела снова, буря лепестков устремилась туда, где, видимо, был враг.

В куполе раздался оглушительный взрыв, ткань рванулась во все стороны, распадаясь — холодильники, перекорёженные и перекрученные, собрались в одно. Странное и нелепое существо хлопало дверцами, плевалось холодом и электричеством, драло остатки шатра. Откуда-то от дороги заорало, завыло инфернально и леденяще, Ибо встрепенулся, заулыбался.

— Экта!

Машина лихо затормозила рядом, почти что боком, в опасном полицейском развороте из американских фильмов. С переднего сиденья вывалился зеленоватый Шэнь-Шэнь и пихнул Ибо в руки акселератор и ружьё. С водительского сиденья помахала крошечная Ли-мэй и поправила сползшие с носа очки.

— Что? — огрызнулся на незаданный вопрос Шэнь-Шэнь. — Я не очень уверенно вожу.

— Зато она — да, — ошарашенно выдохнул Ибо, выкручивая на максимум ружье. — Холодильники наши. Лиса держит главного.

— Удержит? — с сомнением глянул Шэнь-Шэнь. — Тут приборы шкалит.

— Это она, — махнул рукой Ибо. — Она тут самая сильная. Я даже хвостов сосчитать не могу, отрастила.

Холодильники их ждать не стали, напали первыми, обдали холодом, жаром, стегнули проводами, ставшими похожими на венчик щупалец. С холодильников текла скатья эктоплазма, целый её шмат прилетел Шэнь-Шэню в лицо.

— Ну почему всегда я? — риторически вопросил он и нажал на спуск.

Ибо присоединился тут же, холодильники затряслись, подлетели выше, от них били разряды тока, целые молнии уходили в землю. Держать их было сложно, приходилось напрягаться. Что-то подпитало призраков, засевших в приборах, сделало сильнее, яростнее, позволило слиться, объединиться в этого монстра.

— Ловушка в машине, блядь! — заорал Шэнь-Шэнь. — В багажнике.

— Понял! — крикнул Ибо и стал отходить, но его прервал Сяо Чжань.

— Я принесу!

Он метнулся к Экте, где Ли-мэй пряталась под сиденьем, закрыв голову руками. Ибо не мог смотреть, его внимание было сосредоточенно на холодильниках. Те всё раскачивались, метались в протонном поле, пытались вырваться. Пот тёк ручьём, а руки начинали дрожать.

— Вот!

Сяо Чжань оказался рядом, показал ловушку в выпачканных эктоплазмой и землёй руках — как будто упал. Ибо стиснул зубы — отнять от ружья руку было немыслимо.

— Активируй её!

— Как? — крикнул Сяо Чжань.

Вокруг была страшная какофония, адский конь ржал, лисица пела, из-за них доносился грохот грома и утробный злобный вой, холодильники лязгали, шипели, трещали на все лады. Ибо не слышал собственных мыслей, едва услышал крик Сяо Чжаня.

— Кнопка! Красная! Нажми и бросай под них!

Сяо Чжань мгновенно ткнул кнопку, ловушка засветилась, включаясь, и тут же отправилась в полёт. Стукнулась об один из холодильников и свалилась на землю.

— Боялся промахнуться, — пояснил Сяо Чжань.

И тут всё кончилось. Ловушка заработала, со свистом втянула психокинетические сущности в себя и свалилась в пыль. Вокруг неё рухнули холодильники, ставшие грудой лома. Откуда-то ударила струя белого пара — хладагент таки вытек.

Одновременно с этим лиса пронзительно, торжествующе крикнула, и гроза прекратилась. Облака ещё висели в небе, но не было больше ни воя, ни грома. Конь замер, а его наездница спрыгнула наземь, в полёте лишаясь лисьих черт.

К ним подошла уже девушка в лисьей маске, сдвинула её набок, открывая красивое лицо. Её кожа была похожа на лунный свет, Ибо не знал, как объяснить иначе, волосы — тёмное летнее небо. Она была так потусторонне красива, что Ибо отступил, отшагнул назад.

— Любопытный мальчик, — а голос её напоминал перезвон колокольчиков, звук ручья, перескакивающего с камня на камень. — Мальчик, хотевший подглядеть.

— Это я, — высунулся из-за Ибо Сяо Чжань. — Но вот он лучше разбирается.

И ткнул в Ибо пальцем. Лисица перевела взгляд жёлтых глаз, посмотрела в лицо и вдруг улыбнулась. Вокруг успокаивалась буря, люди осторожно подходили ближе, Шэнь-Шэнь уже распинался перед какой-то камерой, стоя героически. Ибо с интересом посмотрел на мелкого скатика, кружащего над его головой — точно же плюнет эктоплазмой, вон какая морда хитрая.

— Я выгнала его, — сказала лиса, тронув Ибо за рукав, предплечье тут же занемело. — Но он вернётся. Злой, сильный, не из нашего мира. Кто-то позвал, сам не пришёл бы.

Ибо кивнул, открыл рот, желая спросить что-то ещё — про врага, про цирк, про неё, про… Но лисицы уже не было. Не было и её коня.

— Ушла, — вздохнул Сяо Чжань. — Такая красивая.

— Да, — кивнул Ибо, глядя, как по скуле Сяо Чжаня скатывается капля пота. — Очень.

И утёр лицо, пряча глаза. Со стороны Шэнь-Шэня раздался плеск, вопль, чей-то смех и мелкое, дробное хихиканье скатёнка. Ибо вздохнул.