Глава 6 (2/2)

— Да-а… — пренебрежительно протянула Яночка, увидев ее покрасневшее лицо. — Кого ты вообще можешь заинтересовать, лягушка…

Капля крови расплылась на полу кляксой, похожей на запятую. Ася машинально коснулась ее лезвием конька, а Яночка продолжила:

— …Тем более такого парня, как Дан. Он свистнет — любая прибежит.

От обиды защипало щеки. Ася торопливо сглотнула подступившие слезы и негромко спросила, не поднимая глаз:

— И ты прибежишь?

— А мне и не надо, — после еле заметной паузы медленно, с расстановкой отчеканила Яночка. — Он прибежит ко мне, если позову. И ты это знаешь.

Она вышла из раздевалки не оглянувшись — так королева не обращает внимания на нищую поломойку.

Ася сжала губы. Пусть говорит, что хочет. Она не стояла, обнявшись с ним, в крохотной марсельской часовне под тревожный звон колокола и пение мистраля. Не шла босиком по зимнему морю, не летела в поддержке вместе с чайками…

Она просто злится. Потому что Дан перестал бегать за ней собачонкой. Ася вытерла слезы. И вдруг расплакалась — неудержимо, безнадежно. Потому что в глубине души была уверена, что чертова Яночка сказала правду.

— Слышь, Ворон, у тебя пожрать есть че-нить? — спросил Жека со своего насеста на трубах. — А то кишка кишке протоколы пишет.

— Нету, — мрачно ответил Ворон. — Какого же хрена ты не заводишься…

— Я? — удивился Жека.

— Да не ты…

Ворон в подсобке возился с мотоциклом. «Проклятая двухколесная телега», как он его называл, упрямо отказывалась сотрудничать.

— Нахрен он тебе сейчас? Вон, снега навалило.

— Когда снега нет, надо ездить, а не чинить, — логично ответил Серега. — Свеча полетела по ходу. Малой, у тебя бабки есть?

Вопрос был риторическим. Ворон знал, что деньги в карманах пацана не задерживаются дольше, чем на час.

— Ага, — огрызнулся Жека, — у себя из задницы достань. Или у Стаса попроси, он же тебе торчит, пусть отдает.

— Да нет у него. Папаша опять свалил, а мать зажала.

Ворон сплюнул и кинул мертвую свечу в ящик с хламом.

— Ну, у Макса. Или из общака возьми.

— Да уехал Макс. И общак пустой. Слышь, Малой, метнись до Дана. Может, у него есть. Пару сотен надо, фигня вопрос.

— Откуда у него, — неожиданно мудро возразил Жека, — за коньки не платят. А батя у Француза небогатый.

— Ша, Малой. — Ворон, вытирая тряпкой руки, вышел из подсобки, ткнул Жеку в бок кулаком. — Вали, я сказал.

Пацан со вздохом сполз с верхотуры. Ладно. Он застегнул куртку и вышел на улицу. Но в животе тянуло все сильнее, и Жека решил завернуть на рынок за едой. Если б еще давали денег на нее, было бы совсем хорошо. Но кто даст их беспризорнику? Уж не мамаша, которая небось забыла, что у нее есть сын. И не приятели, им самим на ханку и сиги не хватает. А Ворону еще на свечи вон нужно. Он всегда так: себя не накормит, лишь бы байк починить.

Подрабатывать на рынке Жеке не доверяли. Да и что ему делать? Таскать товар — мал еще, ящики весят больше, чем он сам. Поэтому Малой обычно добывал еду бесплатно. Можно стянуть батон или пару бананов. Или хоть яблоко стырить с прилавка, когда продавщица отвернется. И — давай бог ноги! Жека знал на рынке все закоулки и мог пролезть в такую щель, куда крупный охранник не сунется, а если сунется, то застрянет.

На этот раз Женьке не повезло. Он увел батон хлеба прямо из-под носа у грузчика, но тот чуть не ухватил его за воротник куртенки и заорал на весь рынок:

— Ах ты, паразит мелкий!

Охранники рванули за беспризорником, юркий Жека нырнул под пустой прилавок и сразу оторвался метров на пятьдесят. Но чоповцы обладали упорством бультерьеров, и метель им не мешала. Пацана догоняла мешанина свиста, воплей и топота. На пути к дыре в ограде, в которую он хотел просочиться, высилась гора снега, и Жека не рискнул туда соваться, а побежал через центральные ворота, где было на удивление пусто.

Выскочив на улицу, Малой оглянулся, сунул хлеб под куртку и припустил по заснеженной улице. Вряд ли охрана будет гнать его за пределами рынка, они бегать через весь город за всякими малолетками не нанимались. И слава богу. Снова в детприемник Жека не хотел, ему там салом не намазано. В рваных кроссовках хлюпал растаявший снег, сердце бухало где-то в горле. Он остановился, вытащил буханку из-за пазухи — есть хотелось неимоверно. И тут сзади его ухватила за куртку чья-то рука. Пацан от неожиданности пискнул, вывернулся из рукавов, оставив куртку в руках преследователя, но умудрившись не потерять батон, и вдруг увидел на противоположной стороне улицы знакомую фигуру.

— Дан! — заорал он радостно и кинулся через дорогу.

Поезд дернулся на стрелке. Потянулись знакомые места пригорода, расписанные граффити гаражи, пыльные улочки с редкими машинами… Это почти дом. Что он везет с собой? Наверное, воспоминания, которые мучили его всю дорогу. Хотя там, на границе, за все это время к нему ни разу не наведалось прошлое. Не до него, видимо, было, и оно послушно отошло в сторону. Он полностью погрузился в прокуренный быт казармы, разбор автомата, ночные караулы, когда настороженно слушаешь тишину, пытаясь уловить в ней то, что прячет ночь… Он отключил прошлую, доармейскую жизнь. Но стоило сесть в вагон, как она хлынула в памяти потоком, сметая все дамбы и плотины.

Каким будет его будущее?

До прибытия на вокзал семнадцать минут.

С утра казалось, что природа выдохлась: снежные заряды иссякли, даже голубое небо появилось в прорехах между тучами. Это давало надежду на передышку для коммунальной техники, третий день работающей в авральном режиме. Но надежда лопнула. Снег повалил снова, к тому же поднялся ветер и пошел заметать его под скамейки и во дворы… Метель носилась по улицам, швыряя в лицо мелкую ледяную крошку. Черт. За метеопрогнозами Дан давно не следил, ибо чего расстраиваться-то? День придет — будем действовать, как пишут в инструкциях, «по фактической погоде».

Мимо проползла снегоуборочная машина. Убирают они, конечно, так себе, счищают верхний снежный слой, а ледяная корка под ним никуда не исчезает.

Дан шел по улице, распахнув куртку, и почти не морщился от снежных порывов. Ему было хорошо, хорошо! Наверное, можно взлететь вместе с этим зимним ветром, если как следует взмахнуть руками, чтобы они превратились в крылья… Он засмеялся и тут же закашлялся — от холодного воздуха вперемешку с попавшими в рот снежинками. По крайней мере, если не идти, а лететь, не будет болеть ушибленная нога.

И мир не кончится. Невзирая ни на какие фонари. Никогда.

— Дан!

Он услышал визг тормозов пошедшей юзом машины. Жека тоже его услышал, сбился с шага, поскользнулся и грохнулся на дорогу. Из его руки навстречу жигуленку вылетел хлеб, как бутылка с зажигательной смесью под гусеницу танка. Дан рванулся к пацану, дернул его за ногу, и тот по ледяной корке мягко скользнул к тротуару, а Дан запнулся ушибленной ногой о ледяной комок. Неожиданно сильная боль заставила его потерять равновесие. Падая перед неуправляемой машиной, он видел, как давит колесо мягкий батон.

Если как следует взмахнуть руками, они превратятся в крылья…

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ</p>