Глава 2 (1/2)

— Пап, ты не переживай, — сказал Дан утром, когда они одевались. — Это все пройдет.

Но, как и на Асю, на отца философия царя Соломона не подействовала. Он взял кепку и, повертев ее в руках, положил обратно на полку.

— Понимаешь, Данечка, вот посадят этого… это чудовище лет на десять, — хмуро сказал он. — А потом оно выйдет. И что? Начнет искать того, кто его посадил.

— Судью, что ли? — не понял Дан.

— Какого судью? Тебя!

— А я-то что… Тогда скорее Казанцева. Он из него отбивную по-киевски сделал. Только этот дебил не будет Стаса искать, — уверенно сказал Дан и снял с вешалки куртку. — Побоится. Идем, пап.

Перед выходом он сходил на кухню и сунул в карман таблетки отца. На всякий случай.

У входа в здание суда они встретили Варю. Ее вызвали в качестве педагога сопровождения.

— Вот они, издержки классного руководства, — горько пожаловалась она, поздоровавшись с Александром Сергеевичем. — Мало того, что мне пришлось писать на тебя характеристику, так теперь я еще должна доказывать ее объективность в суде. Не живется тебе спокойно, Морнэ.

— Я больше не буду, — пообещал Дан. — А что ты написала в характеристике?

— Что у тебя двойка по химии. И шило в одном месте.

— Двойки у меня давно нет, — возмутился он. — А шила никто не видел, так что это недоказуемо.

Подошел Стас. Рядом с ним шагал отец — его Дан видел впервые. Казанцев-младший был внешне на него очень похож: те же волевой подбородок, короткая стрижка и тяжелый взгляд.

Но сейчас Стас выглядел непривычно бледным и растерянным.

— Здрасьте, — буркнул он Варе и отвернулся.

Дан хлопнул его по плечу.

— Ты не дрейфь, прорвемся.

— Угу.

Варя хмыкнула и с интересом посмотрела на Асю.

— Это ты с ним была, да?

Ася кивнула и взяла Дана за руку.

Но тут их разлучили: потерпевшего отправили в зал заседаний, а Асю и Стаса как свидетелей увели куда-то по коридору.

Зрителей не было — процесс был закрытым.

Когда Дан зашел в зал, подсудимый уже сидел на своем месте за решеткой. Выглядел он неважно — поникший, сгорбившийся, с каким-то серым и безжизненным лицом. Неприятный огонек зажегся в его глазах, только когда он увидел Дана, — и сразу погас, взгляд снова стал безразличным и пустым.

С Даном зашли отец и Варя. За столом для потерпевших сидела седая женщина с платком в руках. Глаз она не поднимала. Дану велели сесть рядом с ней.

Он посмотрел на отца. Тот нервничал, постоянно снимал очки, протирал их и снова водружал на нос. Смотреть на подсудимого старательно избегал, переводил взгляд с прокурора на адвоката. Только бы ему плохо не стало. А если да? Надо бы отдать ему таблетки, но как? Их посадили в разные места, и просто передать никак не получится. Что стоило сунуть лекарство отцу в карман? Балбес, не догадался. Ладно, будем надеяться, что обойдется, в конце концов, он все это слышал на допросах. Правда, атмосфера в зале суда была напряженной, Дан и сам чувствовал, как иногда в груди что-то болезненно перестукивает.

Подсудимый не поднимал головы.

О чем он сейчас думает?

Сядет, конечно, надолго, но за жизнь свою может не опасаться — теперь не расстреливают. Да и не погиб никто, а за покушение на убийство дадут лет восемь, а то и меньше. Потом, как сказал отец, он выйдет. И… начнет снова?

В глазах маньяка появилась брезгливость. Сначала Дан подумал, что тот смотрит на него, но нет: взгляд обвиняемого тяжелым прищуром уперся в женщину рядом.

То, что происходило дальше, он воспринимал рваными отрывками, эпизодами безумного триллера.

Вот прокурор зачитывает обвинение. Дан нервно ждал, когда начнут описывать то, что с ними происходило, и не сразу понял, почему говорят про Воронежскую область. Эпизод годичной давности: изнасилованная и задушенная второклассница. Женщина рядом с ним уткнулась лицом в дрожащий в руках платок. Мать, понял Дан. Страшно, бог мой, он потерял маму в одиннадцать лет и ни разу не задумывался о том, что было бы, если бы мама потеряла его…

— Подсудимый, вы согласны с предъявленным обвинением?

Негромкое, полузадушенное:

— Не согласен.

Что-то тихо говорил адвокат, Дан не понимал ни слова. Черная безысходность свалилась на него душным колючим одеялом, темнотой без единого светлого пятна. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Легче не стало. Вдох не принес воздуха, легкие сдавило, где-то там, внутри, выросла мерзкая ржавая игла. Она ворочалась, искала сердце, как магнитная стрелка тянется к северу. Если найдет — все, конец. Он чувствовал это остро и неумолимо. Это она, мать… она живет с этим уже год. Ее не хватит надолго, максимум пара лет — и все, потом игла доберется до сердца. Надо лечить… а она не хочет.

— Потерпевшая, расскажите, как именно пропал ребенок.

Короткий сбивчивый рассказ. «Пошла гулять… Долго не возвращалась… По улицам искали… Сторож на проходной видел вот с этим…» Пауза. Слезы.

Самым страшным был момент, когда прокурор положил на стол фотографии убитой девочки. В пальцах знакомо кольнуло, и Дана затошнило от ужаса. Нет, нет, да вы что! Он даже руки за спину спрятал, но оторвать взгляда от страшной фотографии никак не мог, а с обостренным сейчас восприятием этого было достаточно, чтобы свалиться в адскую бездну чужих предсмертных ощущений, пережить то, что чувствовал несчастный ребенок перед смертью… Je ne veux pas, ne le fais pas, pour l'amour de Dieu!¹ Прямо отсюда — в дурку, понял Дан и колоссальным усилием разорвал связь — пришлось зажмуриться до черных кругов под веками. Помогло. Отпустило, но голова закружилась и руки пришлось сжать в кулаки, чтобы не дрожали пальцы.

Прокурор спросил, все ли у него в порядке, видимо, заметил неладное. Все тут же повернулись к Дану, и он поспешно кивнул — не хватало еще этого всеобщего внимания!

Результаты экспертизы. Ребенок пытался отбиваться, царапался, под ногтями осталась кровь мерзавца — немного, но на анализ хватило.

Дан на секунду встретился глазами с прокурором и тут же ощутил злость и холодное бешенство этого молодого, лет тридцати с небольшим, парня с четкими, словно пером прорисованными чертами лица. Его придавило бетонной плитой чужих эмоций — такие ублюдки не должны по земле ходить, их надо хоронить заживо, но максимум, что ему дадут, — двадцать пять лет, и то если адвокат не запоет песню о трудном детстве этого недоноска.

Дан наконец вырвался из жесткой прокурорской хватки и теперь уже совершенно сознательно поймал взгляд подсудимого.

Страх. Этот подонок дрожал осиновым листом: да, не расстреляют, но насильников на зоне не жалуют, а если дело касается ребенка… Шансов выжить у него не было, он это понимал и весь, до кончиков пальцев, стал липким страхом. Он очень хотел жить.

У Дана начали неметь руки. Он понял, что стал магнитом для чувств и эмоций всех, кто был вокруг, и никак не мог вырваться из этого урагана. Все — и судья, и адвокаты, и даже секретарша, ведущая протокол, накрывали его хлесткими ударами сильнейших эмоций. Дана трясло. Он уже не поднимал глаз, старался никого не слушать, считать только вдохи и выдохи, но получилось только хуже: он сосредоточился на том, что происходило внутри него, и никак не мог справиться с этим туго закрученным вихрем.

И когда силы совершенно закончились, судья объявил перерыв.

Дан тут же сбежал на улицу, ушел в глухой соседний переулок и попросил у прохожего сигарету. Щелкнул зажигалкой, какое-то время смотрел, как дрожит огонек в непослушных пальцах. Колесико обожгло кожу, он быстро прикурил и бросил зажигалку на асфальт. Потом поднял и сунул в карман. Как выдержать до вечера? Слава богу, с девочкой, кажется, закончили, а то, что произошло с ним и Асей, на фоне этого выглядело ерундой. Но он боялся, что не справятся истрепанные нервы. И… как там отец? Дан поспешно загасил сигарету, выбросил окурок и пошел обратно.

Александр Сергеевич встревоженно ходил по тротуару — от входной двери до автобусной остановки и снова к двери…

— Пап, возьми.

Дан протянул ему пузырек с нитроглицерином, и отец сразу же сунул таблетку под язык.

— Ты где был? — спросил он и тут же подозрительно принюхался. — Курил? Даня…

— Папа, мы поговорим об этом потом, — решительно ответил Дан. — Обещаю. Поверь, это случается крайне редко, и… было страшно, пап, — с усилием выговорил он.

Отец вздохнул.

— Да…

Участия в нападении на двух выпускников подсудимый не отрицал — это было бы глупо.

Первым вызвали Дана.

На вопросы он отвечал коротко и быстро — хотелось, чтобы поскорее все закончилось.

Да, обвиняемый на него напал, поранил руку. Он защищался, пытался выбить нож. Потом почувствовал удар — и больше не помнит ничего. Пришел в себя уже на земле, вокруг люди. Все. Вопрос адвоката обвиняемого — как выглядел нож? Не помнит, не разглядел. Да, нож точно был.

Зачитали врачебное заключение — резаная рана правого предплечья, проникающее ранение под лопаткой, повреждено легкое. Заключение экспертизы: отпечатки пальцев на рукоятке ножа принадлежат подсудимому.

Наконец его отпустили и вызвали Асю.

Нет, не зря ей так не хотелось идти на выпускной. Ничего бы не было — этих переживаний и чуть не погибшего Даньки. Но… маньяк-то никуда не делся. Может, пострадал бы кто-то другой, вдруг поняла Ася и поежилась. Ее одноклассница или кто-то из класса Дана — защитить было бы некому, это ей повезло, что он оказался рядом. И что он так все это видел… Каково ему там сейчас?

То, что ему очень нехорошо, она поняла, как только зашла в зал. В глазах — какая-то лихорадочная растерянность, а бледным Дан был, словно его облили белой краской. Он бросил на Асю быстрый взгляд, как только она появилась. Проверяет, как я, поняла она и сразу успокоилась. Не хватало еще, чтобы он нервничал из-за нее.

Ася по просьбе прокурора рассказала про выпускную ночь, подтвердила наличие у нападавшего ножа. Она не видела, как на поле боя оказался Стас, — как раз побежала за помощью.

Ее долго не терзали, вопросов у адвоката не было, поэтому вскоре ее место занял Казанцев, которому допрос вымотал нервы похлеще, чем в то время, когда он был обвиняемым и его отправляли в спецшколу. И все потому, что рядом сидел отец. «Мало я тебя порол, опять влипаешь в неприятности», — ясно читалось в выражении его лица.

«Запросто могут повесить превышение необходимой обороны», — мрачно подумал Стас. Но если бы ситуация повторилась, все равно лупил бы этого урода до кровавых соплей.

— Когда и при каких обстоятельствах вы увидели подсудимого?

— Ну, когда… — мрачно ответил Стас. — Драка была, слышно же. Я туда, там и увидел его.

— Что подсудимый делал в тот момент?