Глава 8 (2/2)

— Утро в хату, — поздоровался Ворон. — Макс, у нас новенький. Дан зовут. Со Стасом учится.

Макс соизволил встать со своего ложа, вразвалочку подошел к Даньке.

— Здоров, коли не шутишь.

И снял очки, внимательно глядя Даньке в глаза.

Если бы кому-то пришло в голову рисовать портрет порока, Макс вполне мог позировать. Глаза в полумраке казались черными, словно без зрачков. На руках наколки — не татушки, начинающие входить в моду, а настоящие, какие делают в местах не столь отдаленных.

На парне была черная кожаная косуха, небрежно наброшенная на одно плечо. Под ней футболка, тоже черная, с белым черепом и какими-то непонятными знаками — не то руны, не то иероглифы. На удивление, шрам его не уродовал, а придавал образу некую завершенность.

Дан вспомнил его. Когда он почти нарвался на драку во дворе заброшенного магазина, именно этот парень стоял в стороне. Взгляд у него был очень тяжелый.

— Дан? А кликуха?

— Француз, — подсказал Ворон.

— И кто по жизни будешь?

— Еще не определился, — уклончиво ответил Данька.

За спиной Макса Ворон показал ему большой палец. Сам того не зная, Данька угадал, как надо ответить на заковыристый тюремный вопрос.

— Макс, давай не устраивай пробивку, не на зоне же, — весело вставил Ворон. — Вон, человек грев¹ братве принес, хавчика. Жаль, сиги не приволок. Нету сиг? Или ханки?

Данька развел руками — мол, чем богаты, тем и рады.

— А живешь по понятиям?

Вот это допрос. Как на зону попал. И разве угадаешь, как ответить? Пожалуй, Жека прав, что шляется где-то, пока этот Макс тут. Дан разозлился. В конце-то концов, кто он ему — начальник?

— По своим, — сердито ответил он.

— Это хорошо, — неожиданно согласился Макс. — Главное — по людским понятиям.

Дан неопределенно пожал плечами и сунул Сереге пакет с хлебом и колбасой.

— Отдай Жеке. Я пошел.

— Погодь.

Ворон закинул пакет на трубы, на Женькину лежанку, и хлопнул Дана по плечу.

— Погнали, я с тобой. До Стаса.

Макс снова нацепил очки. Казалось, он потерял к «новенькому» всякий интерес. Прощаться не стал, да и Данька не горел желанием с ним обниматься. Макс ему не понравился.

— Знаешь, Дан, — сказал Ворон, когда они оказались на улице, — ты на Макса не обращай внимания. Он просто привык к тому миру, за колючкой. Но ты стал своим, вот нутром чую. Главное — признавай его авторитет да будь наравне с нами. И все будет тип-топ. Ну, и если к ментам попадешь, молчи, как бы ни угрожали и что бы ни говорили.

«Стал своим» — это пугало. Не собирался Дан становиться в этой компании своим. Попадать к ментам тоже не входило в его планы. Тем не менее, к Сереге он чувствовал непонятную симпатию.

— Он сидел?

— Ну. За грабеж, еще по малолетке. Мы там с ним познакомились, на этапе. Сто шестьдесят вторая, на гоп-стопе попался. Ограбили кого-то там, а тот едва копыта не отбросил.

Темная улица, одинокий прохожий… Снова кольнуло в пальцах. Дан тряхнул головой и поежился. Серега ничего не заметил.

— Потом Макс уже на взросляк попал по второй ходке. Двести двадцать вторая, типа, оружие хранил незаконно.

Ворон усмехнулся. Явно дело было не совсем так. Точнее, совсем не так.

— Там уже срок ерундовый, три года впаяли. Да и ствол незасвеченный был. Повезло, можно сказать. Так что Макс в авторитете.

— На этапе познакомились? Ты тоже гоп-стопил?

— Не. У меня сто пятьдесят восьмая. Магнитолу из машины дернул. А Жека — вот спасибо за хавчик для него. Пацан он правильный, я б тоже к себе взял, да у тетки и места почти нет. Она сама, я да две ее дочки. Там и раскладушку некуда воткнуть.

Про своих родителей Серега ничего не сказал, а спрашивать Дан не стал.

Они попрощались у Данькиного дома, Серега свернул к башне, где жил Казанцев.

Дан посмотрел на небо. Собирался дождь.

В следующий раз они увиделись не скоро. Данька взялся за подготовку к экзаменам. Папе обещал, да и самому не хотелось заканчивать год с тройками. Не дурак же, в самом деле. Его взял азарт. Он выяснил у удивленной таким рвением Ксении Викторовны перспективы своего аттестата и начал ликвидировать наиболее существенные пробелы.

С химией неожиданно помогла Варя. Она заявила, что, во-первых, уравнения и всякий там гидролиз не такая уж сложная штука, чтобы перед ними пасовать, а во-вторых, «Нексия» не потерпит неуча, а потому доставай, Шумахер, учебник, ща будем разбираться. И действительно, довольно толково объяснила, что и как.

Сложнее давалась история. Шевалье с удовольствием цеплялся к каждой неточности в ответах. В конце концов Данька плюнул на него — в переносном смысле, конечно. Он бы плюнул и в прямом, но «ребенок с корнями французской аристократии» должен быть выдержанным и довольствоваться четверкой, которую Шевалье все-таки ему «натянул», как он выразился.

Остальные «хвосты» в течение мая подобрались как-то сами собой.

Экзамены напрягли его не сильно. Русский и изложение по литературе Данька написал легко, с предметом по выбору не стал заморачиваться и взял английский, с которым, ясное дело, проблем не оказалось. Сложнее далась математика, но тут ему помогла Ксения Викторовна. При всей ее скандальности выяснилось, что искренняя тяга к знаниям у «этих оболтусов», к коим она, разумеется, причисляла и Морнэ, вызывает в ней умиление и стремление эту тягу развить. Данька оставался после уроков разбирать задачи по геометрии. Иногда к нему присоединялась Лебедева, у которой с геометрией было совсем плохо: она ее боялась. После дополнительных занятий с Веревкой Данька объяснял Лиде то, что понял сам, поэтому запоминалось все гораздо быстрее.

Потом, как по щелчку пальцами, экзамены неожиданно остались позади. Девятый «в» готовился к выпускному.