6. Сестры (2/2)
Кримхильда бережно спрятала деревянный медальон опять на груди, и украдкой вытерла глаза.
Фредегонда же склонила голову, вместе с ней заново переживая трагедию пятилетней давности.
- Моя матушка надела его на меня перед расставанием... - с грустью в дрогнувшем голосе произнесла Кримхильда. - Думаю, она потому и осталась вместе с отцом, что слишком сильно его любила...
- Хотя их преждевременная гибель принесла много горя их родным, - заверила Фредегонда опечаленную Кримхильду, если только это могло принести утешение, - но все же песни о них поют не только в Нибелунгии, но и в Шварцвальде.
Желая сменить тему беседы, Кримхильда благожелательно обратилась к своей кузине:
- Я узнала, моя милая, что ты подружилась с моим пажем Мундеррихом, и что ему пошло на пользу твое внимание. Он делает некоторые успехи.
Королева кивнула Ротруде, позволяя говорить, и та с чувством глубокой признательности обратилась к внучке вейлы:
- Благодарю тебя, госпожа Фредегонда, за все, что ты делаешь для моего бедного сына! Ты помогла ему поверить в себя, и он сделался мягче, не таким озлобленным.
- Не за что меня благодарить! Я не могла иначе, - девушка на миг встретилась глазами с королевой и ее статс-дамой, без слов выражая им свою признательность.
Ираида Моравская также одобрительно кивнула:
- Мой сын Гарбориан тоже говорит, что Мундеррих переменился в последнее время. Ему стали лучше даваться упражнения, а в стрельбе из лука он неожиданно сделался одним из лучших! Теперь другие пажи и оруженосцы вынуждены придержать свои язычки, и мой сын этому рад. Ему приходилось терпеть, если другие дразнили Мундерриха, или ссориться со своими товарищами. Конечно, он и сам иногда поддразнивал брата, но совсем не со зла. Все братья и сестры иногда шутят друг над другом, это в порядке вещей. Я всегда говорила своим детям: что было между нами, родителями - касается нас одних, а для вас брат всегда останется братом.
На устах Ротруды мелькнула грустная улыбка, и Фредегонда, украдкой поглядывая на этих двух женщин, удивилась, как это они и дети их, рожденные от герцога Гворемора, не питают вражды друг к другу. За этим что-то крылось, еще непонятное внучке вейлы. Впрочем, рассудила она, в мутных дурокортерских водах плавают такие щуки, что и бывшая соперница близкой покажется...
По странному стечению обстоятельств, королева Кримхильда напомнила своей кузине о том же:
- Я надеюсь, милая Фредегонда, ты уже достаточно уяснила, чтобы понимать насколько Дурокортер отличается от двора твоего деда - герцога? Тебя и твою ласточку уже многие из обитателей замка запомнили. Будь всегда осторожна, особенно с королевой-матерью! Ее совсем не напрасно прозвали Паучихой.
Фредегонда и сама хорошо запомнила цепкий взор королевы Бересвинды, от какого мурашки бежали по коже. Ее не очень-то требовалось убеждать.
- Я буду остерегаться! - пообещала она. - Если бы еще Бертраде все объяснить... Она верит: то, что хорошо для принца Хильперика, будет хорошо и для его жены. Я слышала, что Хильперик почитает королеву-мать, как родной сын. Ведь она и ее супруг воспитали его наравне со своими детьми. Но это не значит, что такое же отношение будет и к его жене...
Кримхильда собиралась ей что-то ответить, но не успела. Потому что дверь королевских покоев бесшумно отворилась, и заглянула высокая дама с прямой осанкой и неодобрительным взглядом холодных глаз - графиня Кродоар де Кампани, до сих пор еще незнакомая Фредегонде. Скользнув по ней пренебрежительным взором, вошедшая торжествующе улыбнулась и обратилась к королеве:
- Государыня, аудиенции у тебя ждет нибелунгский посол, граф Рехимунд!
Кримхильда кивнула со сдержанной радостью; видно было, что ей приятно это известие. По знаку королевы, Ротруда бесшумно вышла, чтобы привести гостя в покои. А Ираида Моравская поднялась с кресла, и Фредегонда поступила так же.
- Государыня, с твоего дозволения, мы покинем твои покои, если наше присутствие сейчас неуместно...
Королева только недоумевая вскинула брови, но тут графиня Кампанийская сочла нужным вмешаться и обратилась к ней наставническим тоном:
- Государыня, ты, право, слишком много времени тратишь на пустые беседы с какой-то фрейлиной! Что полезного она может тебе сказать? Снисходя до нее, ты лишь унижаешь свой сан. Вместо этого тебе следовало бы побольше времени уделять своим королевским обязанностям.
Медленно, в полном молчании, королева подняла голову и окинула графиню гневным взором. И, не обращаясь к ней, окликнула уходящих:
- Останьтесь, Ида, Фредегонда! Я вполне доверяю вам. Садитесь вот сюда, подле меня, - и королева указала своей кузине кресло по правую руку.
Это было место, что до сих пор имела право занимать одна лишь Матильда Окситанская, как бывшая королева! И оно достается какой-то девчонке! Такого унижения графине де Кампани еще никто не наносил! Она побледнела от гнева, точно ей отвесили пощечину.
Но никому из присутствующих в тот миг не было до нее дела. Потому что в это время вернулась Ротруда, а за ней следовал нибелунгский посол, граф Рехимунд, в сопровождении двух рыцарей-нибелунгов, одетых в цвета своей родины. Граф был высоким статным мужчиной, моложавым, несмотря на поседевшие густые волосы, и даже еще красивым.
Прежде, чем приветствовать его, все еще разгневанная королева жестом приказала графине Кампанийской удалиться. Сейчас ей как никогда неприятно было присутствие этой женщины. Ни за что она не позволит ей услышать предстоящий разговор!
- Ступай, Ода! В настоящее время я в тебе не нуждаюсь! И впредь поучай своих внучек, а не королеву арвернскую! - сказала она громко, чувствуя, как клокочет кровь в ее жилах.
Но графиня Кродоар Кампанийская не сдавалась так легко.
- Согласно придворным обычаям, при важных аудиенциях должны присутствовать лица, близкие к престолу!
Кримхильда усмехнулась, давая спорщице понять, что знает цену ее беспокойству:
- О моей чести вполне способны позаботиться герцогиня Земли Всадников и моя кузина, высокородная Фредегонда! Я надеюсь, они достойны считаться близкими к престолу? Ступай же!
Графиня Кампанийская растерянно взглянула на королеву, затем перевела взор на Фредегонду. Такого ответа она никак не ожидала! Подумать только: приезжая скромно одетая фрейлина, совсем девчонка - вдруг кузина королевы! Какой непростительный просчет для дамы, знавшей все тонкости придворной жизни!
Не говоря больше ни слова, она покинула покои королевы. Без нее всем присутствующим стало легче на душе.
Теперь королева обратила взор на нибелунгского посла и подала ему знак подойти ближе. Граф Рехимунд приветствовал королеву, изящно поклонившись ей, и оба рыцаря повторили его жест. И в этом не виделось ничего от утомительных арвернских церемоний, - нибелунги выражасли почтение своей принцессе, пожертвовавшей счастьем ради блага своей родины.
- Доброго дня тебе, граф Рехимунд! Какие вести ты принес? - спросила Кримхильда, сдерживая волнение.
- Я привез тебе, светлейшая государыня, письмо от Его Величества короля Торисмунда, твоего деда! - с этими словами граф передал свиток с печатью Нибелунгии в руки Ротруде, которая взяла его для королевы.
Лицо Кримхильды, когда она увидела до боли знакомую печать, выражало радость и тревогу сразу, глаза ее увлажнились, а из груди вырвался глубокий вздох.
- Благодарю тебя, граф Рехимунд, за то, что помогаешь мне получать вести от моих родных, и за то, что своей мудростью поддерживаешь мир между Нибелунгией и Арвернией! - она протянула послу руку, которую тот почтительно поцеловал.
- Тебе не за что меня благодарить, государыня! Хоть мои усилия и незначительны, но я всего лишь исполняю свой долг...
И тут Фредегонда вспомнила этого человека. Узнала и облик его, и голос, слышанный давно, пять лет назад, при дворе герцога Шварцвальдского. Тогда, во время страшной войны, граф Рехимунд приезжал просить военной помощи у герцога Гримоальда, и заодно сообщил ему о трагической гибели его дочери и зятя. Они хорошо поняли друг друга - герцог и посланник, тоже недавно лишившийся в сражении старшего сына. Граф Рехимунд убеждал пламенно, красноречиво. Гримоальду Медведю очень хотелось тогда двинуть войска против Арвернии, отомстить за милую Кунигунду и ее доблестного мужа. Однако он не решился вступить в войну, сделав самый тяжкий в жизни выбор. Ему стоило огромного труда остаться прежде всего правителем, думающим о благе своего государства. Даже вдвоем Шварцвальд и Нибелунгия были слабее одной Арвернии. Вдобавок, он при этом предал бы собственного сюзерена - короля Адуатукийского, который приходился братом королеве-матери Бересвинде... Все эти соображения вынудили герцога Шварцвальдского отказаться от войны, и нибелунгский посланник уехал ни с чем. А спустя три года, что продолжала длится кровопролитная война, принцессу Кримхильду Нибелунгскую отдали замуж за арвернского короля...
Отвлекшись от своих размышлений, Фредегонда услышала, как королева Кримхильда негромко спросила графа о чем-то по-нибелунгски. Он отвечал ей на том же языке. По мере того, как королева слушала его ответы, на лице ее отражались попеременно то радость, то тревога, то сочувствие, гнев, сомнение, надежда.
Хотя Фредегонда не знала нибелунгского языка, но корни и значение многих слов были схожи, должно быть, восходя к некоему древнему пра-языку, общему у предков многих народов. Да и о смысле их слов было нетрудно догадаться по интонациям, выражению обоих собеседников. Граф рассказывал королеве о ее доме, о родных и близких. И она, одинокая в чужой стране, слушала его, как иссохшая от зноя земля впитывает в себя освежающий дождь.
Когда он закончил рассказывать, Кримхильда вновь протянула ему руку для поцелуя.
- Благодарю тебя, добрый Рехимунд! Ты и представить не можешь, как отрадны для меня вести из Нибелунгии!
Граф кивнул и прибавил приглушенным тоном, как будто смущаясь:
- Мой сын Гизельхер просит прощения у тебя, государыня, что не смог прийти к тебе вместе со мной. Он усиленно готовится к предстоящему турниру, и сегодня потратил много сил в учебном поединке со шварцвальдским рыцарем, Гундахаром. Мой сын победил, но был совершенно вымотан.
И тут Фредегонда поняла, что нибелунгский граф был отцом знаменитого виконта Гизельхера, поклонника королевы Кримхильды. Что же, судя по облику графа, он в молодости был замечательно хорош собой, и, если сын пошел в него, то немудрено, что о нем так много говорят.
Желая отдать должное каждому, Фредегонда заметила:
- Гундахар - один из сильнейших рыцарей Шварцвальда, и очень опытный. Победить его, даже с трудом - большая заслуга.
- Благодарю за поддержку, высокородная госпожа, - улыбнулся граф и снова обратился к королеве, так же тихо: - Мой сын просил передать тебе, государыня, что как никогда исполнен решимости прославить на турнире твое имя!
Королева глубоко вздохнула в ответ. Фредегонда поняла, что ее царственную кузину терзают противоречивые чувства. Ей и лестна была преданность ее соотечественников, и хотелось, чтобы нибелунгский рыцарь победил гордых арвернов, но одновременно с тем она чувствовала легкую досаду, и просто опасалась - за своего друга детства и за себя...
И она серьезно произнесла, выпрямившись в своем кресле под стать гордой осанке Матильды Окситанской:
- Я уверена, что на предстоящем турнире боги помогут одержать победу достойнейшему и прославят самых лучших!.. А тебя, добрый Рехимунд, еще раз благодарю за вести, что ты мне передал. Ты и представить не можешь, как отрадны для меня любые известия из Нибелунгии! Но теперь ступай, и до новой встречи!
Снова откланявшись, граф вышел в сопровождении нибелунгских рыцарей. Молодая королева осталась с самыми близкими ей - Фредегондой, Ираидой Моравской и Ротрудой, которая готовилась вручить своей повелительнице послание от ее деда, короля Нибелунгии.
Она оглядела своих собеседниц с видом заговорщицы, внезапно одержавшей свою первую победу, и теперь не знающей, что делать - радоваться или тревожиться в ожидании новых испытаний. Проговорила быстро, шепотом:
- Может быть, я зря говорила с графиней Кампанийской, как она того заслуживает?
Ида Моравская, тоже не терпевшая бывшую королевскую тещу и ее мужа, обрадовалась уроку, какой преподнесла той молодая королева. Она проговорила воодушевленно, с блестящими глазами:
- Ты держалась с ней как подобает настоящей королеве, государыня! Граф де Кампани и его жена просто невыносимы, с них давно следовало сбить спесь.
Однако Ротруда, покачав головой, проговорила:
- Лучше бы тебе не наживать при дворе врагов, государыня! Разъяренная змея опасна вдвойне.
- Наверное, я должна была сдержаться, как до сих пор, - вздохнула Кримхильда, не совсем довольная собой. - Но она совсем забыла свое место и тяжко оскорбила меня! Я - королева, и не позволю унижать меня и моих близких!
Сегодняшняя стычка придала ей сил и пробудила воодушевление, желание бороться. Обернувшись к Фредегонде, молодая королева решительно проговорила:
- Оставайся здесь и будь мне милой сестрой! Если на то будет твоя воля, я готова посодействовать твоему дальнейшему продвижению.
Фредегонда с радостью протянула ей руки. Это был порыв, внезапное движение души, какое зачастую бывает вернее самых продуманных расчетов.
- Я охотно буду сестрой тебе, государыня, как были между собой наши матери!
Наблюдая за ними, Ротруда снова с сомнением покачала головой:
- Опасно делать беззащитную девочку, только что прибывшую ко двору, фрейлиной самой королевы.
Кримхильда не решилась возразить, и ее радость сразу угасла, как огонек, накрытый железным колпаком, под которым не может гореть. Да и сама Фредегонда слегка поежилась, вспоминая встречу с королевой-матерью.
В это время в разговор вступила Ираида Моравская.
- В самом крайнем случае, если Фредегонде станет опасно оставаться при дворе, я могу забрать ее в Землю Всадников, предложила она.
Внучка вейлы хотела вежливо поблагодарить, но заверить, что справится и сама, однако ничего не сказала. Теперь ее внимание, как прежде - Кримхильды, привлекла промелькнувшая за окном ласточка. Сквозь оконный переплет, убранный причудливой формы кованой решеткой, до нее донеслось щебетание птички. В нем слышались слова и тихий приглушенный плач. Прислушавшись, Фредегонда разобрала, о чем поет ласточка, и у нее похолодело на сердце:
”О, прекрасная королева, не к добру ты вымолишь себе любовь в этой обители одиночества и слез! Любовь согреет тебя, но она же и погубит!.. Спасительница ласточки, служи своей королеве всем сердцем, оберегай ее все время, что еще оставила ей Судьба!”
***</p>