3. Две Королевы (2/2)
Она почувствовала, как ветви раздвинулись, и фрейлина королевы Кримхильды появилась перед ней, и остановилась, удивленно взглянув на девушку. Она молчала, и Фредегонда ясно разглядела женщину, стоявшую в двух шагах от нее. Той было на вид лет около тридцати или немного больше. Лицо ее, умное и тонкое, было удивленным, но не выражало угрозы. Но как знать - возможно, она сейчас выдаст ее присутствие, и тогда...
Застигнутая в своем укрытии девушка выпрямилась, ожидая, что люди Паучихи вот-вот вцепятся в нее, узнавшую королевские тайны. Фредегонда сумела взять себя в руки, вспомнив горделивую осанку королевы Кримхильды, и с вызовом подняла голову. Будь что будет, а ее не увидят трусливо прячущейся, как мышь!
Однако нашедшая ее женщина чуть заметно улыбнулась ей, приставив палец к губам. И тихо скрылась. А Фредегонда, оставшись одна, облегченно вздохнула; оказалось, она и не дышала все это время.
Сквозь листву она видела, как женщина, по имени Ротруда, подошла к королеве Кримхильде и что-то сказала ей на ухо. Молодая королева так же тихо шепнула ей в ответ. Хотя слух у Фредегонды был очень тонкий, она не смогла расслышать ни слова. Но к ее убежищу больше никто не приближался, и это немного успокоило девушку.
- Вокруг нас никого нет! Должно быть, это мы встревожили птицу, - проговорила Ротруда вслух.
При этих словах одна из дам, сопровождавших королеву-мать, проследила направление взгляда Ротруды, и насмешливо изогнула губы...
Однако Бересвинда Адуатукийская, видимо, не желала слишком долго задерживать внимание на мелочах, вроде птиц и кустов. Она вновь обратилась к невестке, продолжая прерванный разговор:
- Итак, дочь моя: от тебя самой зависит твое будущее. Ради твоего же блага, лучше тебе как можно скорей доказать свою верность королю и Арвернии.
Кримхильда глубоко вздохнула. Немного поборовшись с собой, она протянула к свекрови ладони, как просительница.
- Матушка, я прошу тебя: помоги мне примириться с Хильдебертом, стать ему настоящей женой! Поговори с ним, убеди, что я его жду, что тоскую без него, точно засохшая земля без дождя. Король обязательно тебя послушает, он всегда любит и почитает тебя, подарившую ему жизнь... Ведь и мне тоже хочется дарить жизнь, ласкать милого супруга, держать на руках наших детей! Хочется прожить жизнь настоящей женщины, а не постылой крапивы за забором! Клянусь душами моих родителей: я буду Хильдеберту хорошей женой, только помоги нам, матушка!
Не было сомнений, что у Кримхильды вырвался крик души, может быть, зреющий уже давно, каждый вечер заглушаемый подушкой в ее одинокой постели. Фредегонде стало ее жаль. Она видела, как обменялись понимающими взорами фрейлины, как на лице Ротруды отразилось глубокое сочувствие.
Одна лишь королева-мать осталась непреклонной. Лишь поразмыслила немного, как бы взвешивая все ”да” и ”нет”. И медленно покачала головой.
- Не сейчас, Кримхильда. Только после того, как я удостоверюсь в твоей верности интересам Арвернии. Может ведь и так выйти, что ты соединишься с королем, родишь наследника, а потом будешь пользоваться обретенным влиянием для себя и своих любимых соотечественников. В народе говорят: доверяй да проверяй!
Кримхильда непроизвольно ухватила пальцами ворот платья, словно он душил ее.
- И сколько... ты будешь проверять? - с трудом выговорила она.
- Столько, сколько потребуется, - невозмутимо отозвалась королева-мать. - Не беспокойся, у меня из рук ты не выкрутишься.
И вновь Фредегонде показалось, что взаимная ненависть двух королев сгущается все сильнее, уплотняется, принимает образ грозовой тучи, которая рано или поздно разразится смертоносной, испепеляющей молнией. Вопрос лишь в том, когда и кого она ударит.
А пока Бересвинда и Кримхильда стояли на узкой тропе друг против друга, мерились яростными взорами. Беззвучно, словно обе онемели от напряжения.
В этот миг Фредегонда увидела из своего укрытия короля Хильдеберта. Он стремительно сбежал с крыльца и направился к обеим женщинам. Подойдя ближе, поклонился своей матери с таким почтением, словно все еще был ребенком, а не правителем могучего королевства. Свою же супругу король коротко поцеловал в щеку и тут же отстранился.
- Добрый вечер, мои дорогие дамы! - поздоровался он. - Я ждал к себе вас обеих, но увидел в окно, как вы здесь остановились, и сам спустился к вам. О чем вы беседуете столь долго?
- Ни о чем особенном! - быстро ответила королева-мать. - Я поведала Кримхильде, что Арверния по праву считается прекраснейшей страной на земле, так что, живя здесь, ей совсем незачем скучать по своей Нибелунгии, как до сих пор.
- Это правда, государь, - отозвалась молодая королева, стараясь улыбнуться. - Матушка дает мне много мудрых советов...
- Советы моей матушки трудно переоценить, - улыбнулся Хильдеберт, целуя белую полную руку Бересвинды. - Но, может быть, мы пойдем вместе в замок?
Кримхильда устремила на мужа выразительный взор, которого он то ли не понял, то ли не пожелал понять.
- Если ты позволишь, муж мой, я хотела бы еще побыть в саду, подышать свежим воздухом.
Король, едва дослушав ее, махнул рукой.
- Делай, что хочешь, моя дорогая.
И, обернувшись к матери, проговорил куда более сердечно:
- Ну а ты, матушка, что желаешь мне сказать?
- Я закончила подсчет наших доходов и расходов, сын мой, - королева-мать указала на принадлежности, что несли ее фрейлины. - По всем подсчетам выходит, что, даже с учетом расходов на предстоящую свадьбу, турнир и иные увеселения, доход в нашу казну существенно превысит прошлый год.
- О, матушка, лучшей новости ты не могла принести, - искренне обрадовался король. - Значит, я смогу заказать для своих рыцарей доспехи нового образца, гораздо более прочные. И броню для рыцарских коней. У меня будет самое сильное войско со времен императора Карломана Великого!
Королева-мать на миг снисходительно улыбнулась, как будто ее воинственный сын все еще был маленьким мальчиком, говорившим о новых игрушках.
- О вооружении войск ты уж думай сам. А сейчас тебе следует проверить сделанные расчеты и подписать, если ты одобришь.
- Да, конечно! Не сомневаюсь, что ты все сделала правильно, матушка. Пойдем прямо сейчас, - и Хильдеберт IV, на прощание снова поцеловав жену в щеку, почтительно взял под руку свою мать и медленно направился вместе с ней в замок, приноравливаясь к ее походке. За ними следовали фрейлины королевы-матери, неся предметы ее канцелярии.
А королева Кримхильда, вновь покинутая мужем, стояла одна, долго провожая его взглядом, пока он не скрылся со своими сопровождающими за узорчатой дверью замка. На лице молодой женщины было страдание, в груди теснились тяжкие вздохи. Непроизвольно она ухватила пальцами веточку на кусте и крутила ее, пока не сломала.
Она сказала несколько слов Ротруде, и та со своей спутницей, отошли на несколько шагов, а Кримхильда осталась совсем одна. И снова на глаза ей попалась ласточка, летавшая невысоко над землей, кружившаяся, кувыркавшаяся в воздухе, наслаждаясь вновь обретенной способностью летать.
Молодая королева с тоской проводила взором полет ласточки.
- Как хорошо быть свободной птицей, лететь куда хочешь, нежиться в теплых лучах солнца, вить гнездо и выводить птенцов с кем пожелаешь! Нет ничего лучше свободы. Даже золотая клетка - все равно неволя. Почему я не родилась ласточкой? - тихо проговорила она, уходя со своими спутницами назад, в западное крыло замка, где располагались ее покои.
***</p>
Сад опустел. Чудом не разоблаченная Фредегонда осталась одна, со своей ласточкой. Выбравшись из зарослей, привела в порядок платье, насколько было возможно. Подслушанный разговор двух королев вызвал у девушки множество мыслей, в которых следовало еще разобраться.
Прежде всего - пережитый ей страх перед неминуемым разоблачением и внезапная радость, что ее убежище осталось нераскрытым. Попасть в лапы королеве-матери после того, как подслушала самые личные тайны ее семьи, брр!.. При одной мысли по коже до сих пор пробегал озноб. До этого дня Фредегонда ничего и никого не боялась. Но теперь осознала, насколько она сама еще юна и несведуща, и какие опасные люди обитают при арвернском дворе.
Как же хорошо, что в кусты заглянула именно Ротруда, служащая Кримхильде, а не Паучихе! Фредегонда была уверена, что женщина узнала ее и сказала молодой королеве. А Кримхильду она не боялась: ведь та приходилась ей кузиной, ее мать, Кунигунда Шварцвальдская, трагически погибшая вместе со своим мужем, приходилась дочерью герцогу Гримоальду. Хотя родство было отдаленным, и они никогда не виделись прежде, но все же, свой своему поневоле брат. Тем более, что у бедняжки Кримхильды не так-то много друзей при арвернском дворе.
Узнав из первых рук о печальном положении молодой королевы, Фредегонда искренне сочувствовала ей. Вместе с тем, ее восхитило мужество, с каким она, в своем одиночестве, противостояла Паучихе. Трудно было ожидать от нее такой силы. И все-таки, Фредегонда находила, что Кримхильда не совсем права. Ей бы следовало, осмотревшись при дворе, найти себе сильных союзников, создать свою партию среди вельмож, недовольных королевой-матерью - уж такие наверняка есть! Окружить короля своими союзниками, а потом попытаться освободить его от влияния матери. Кримхильда же упорно боролась в одиночку, и любили ее при арвернском дворе одни лишь чужеземцы, а это, естественно, лишь отталкивало местных.
И сама молодая королева вдруг показалось внучке вейлы твердой, но хрупкой, как изваяние из агайской керамики. Какого напряжения от нее, должно быть, требовал от нее один лишь нынешний разговор со свекровью, а ведь она живет в такой обстановке уже два года! Рано или поздно она не выдержит, сломается телом и душой. Или, устав стынуть в одиночестве, в самом деле примет ту роль, что ей приписывают, станет искать у другого любви и тепла, каких ей не хватает... Так подумалось тогда Фредегонде.
Задумалась она и короле Хильдеберте. По его обращению с женой, можно было подумать, что женщины его вовсе не волнуют. Но, вспоминая свою беседу с ним после гибели сокола, девушка поняла, что это не так. Она заметила в его взгляде, в интонациях голоса признаки мужского интереса. Внучку вейлы не приходилось учить разбираться в отношениях мужчин и женщин, это свойство было у нее в крови. Она знала, что ее красота не оставила короля равнодушным. Нет, в нем не ощущалось никакой ущербности. Просто Кримхильде не повезло - она не привлекает собственного мужа. Да еще его мать всегда стоит между ними...
Вспомнила и о Бертраде, которой предстояло остаться жить здесь, в замке Дурокортер. Правда, принц Хильперик куда внимательнее к нареченной невесте. Но он во всем покорен королю и королеве-матери, и, если в будущем что пойдет не на лад, даже не догадается, что его жене потребуется защита. ”Надо будет потом поговорить с Бертрадой, посоветовать ей быть осторожнее”.
За один сегодняшний день Фредегонда повзрослела, кажется, на много лет. Она поняла, что, если хочешь выжить при арвернском дворе, надо уметь видеть и слышать, надо знать все о других, об их сильных и слабых сторонах, надо просчитывать каждый шаг. Надо уметь бороться. И привлекать к себе людей, чтобы не быть одиноким. Приглядываться к каждому, ища, кто будет полезен.
И она уже по-иному подумала о королеве-матери, Бересвинде Адуатукийской. Пусть страшна, пусть Паучиха, но какая власть в ее распоряжении! Ничто в Арвернии не делается без ее воли. Каждый закон, каждое решение - в ее руках. Она распоряжается жизнью и смертью самых могущественных вельмож. Сам король, такой грозный воин, с ней до сих пор остается прежде всего сыном, а уж потом королем. Вот это - личность, настоящая правительница, творящая историю! Долг, о котором она говорила, очевидно, тяжкая ноша, но именно она, королева-мать, рождена, чтобы эту ношу нести, так что долг и собственная воля в ней срослись воедино. Всего значения ее слов Фредегонда, конечно, тогда не могла осознать, по молодости лет, но уже понимала, что в них скрыт глубокий смысл.
”Упрямство и стойкость Кримхильды, конечно, заслуживает уважения, - размышляла внучка вейлы. - Только ей не победить. Не равны возможности. А жаль! Если уж судьба сделала тебя королевой, так лучше добиться истинной власти, чем пасть в неравной борьбе”.
И еще подумалось Фредегонде: замечательно владеть волшебной силой, полученной от матери и бабушки. Но сила и власть людская, пожалуй, значат не меньше. Будь эта сила у живших здесь вейл, их бы не истребили. Значит, на свете бывают и другие ценности, кроме магии, которыми стоит дорожить, которых следует добиваться. Но добиваться осторожно, не спеша - ведь у нее еще все впереди!
Пока еще Фредегонда не имела представления, как и в каком виде могут быть осуществлены еще смутные помыслы. Сегодняшние приключения должны были отбить у нее всякую охоту вмешиваться в дела сильных мира сего. В одно мгновение она превратилась в испуганную наивную девчонку в чужой стране. И спаслась только чудом, благодаря чужой доброй воле, а не самой себе. Да, переоценивать свои силы было опасно! Все, что ей довелось увидеть и услышать при королевском дворе, посылалось ей не затем, чтобы она вмешивалась, подобно героям древних песен, но для того, чтобы ей смотреть, наблюдать и учиться. Ее время еще придет.
Погруженная в свои мысли, Фредегонда не замечала даже, что идет не к замку, а в сторону от него. Ноги сами принесли ее во внутренний двор, где располагались служебные постройки, мимо пустующего сейчас манежа, где объезжали коней, и дальше, к конюшням. Только сейчас она огляделась вокруг и поняла, где находится. Острый запах кожи и конского пота ударил ей в ноздри, но не показался противным. Дома они с сестрой охотно возились с лошадьми, кормили с рук наиболее любимых, и вообще, хорошо ладили с животными. Девушке пришло в голову навестить свою кобылицу, вороную Звездочку. Правда, не взяла для нее никакого лакомства, но у конюхов наверняка найдутся сушеные яблоки или виноград.
Фредегонда свернула в конюшенный двор, и ласточка летела над ее головой.
***</p>