3. Две Королевы (1/2)

***</p>

Наблюдения Фредегонды были правильны. При всей внешней пышности и могуществе королевского двора Арвернии, ему не хватало внутреннего мира. Его обитатели жили не в ладу друг с другом и сами с собой. Будто невидимые трещины подтачивали силу владетельного дома - пока еще тонкие, чуть заметные, но углублявшиеся со временем все больше.

Всего через два дня после спасения ласточки и встречи с королем, Фредегонде довелось узнать кое-что из тайн замка Дурокортер. Ближе к вечеру она вышла в сад прогуляться со своей ласточкой, которая уже хорошо могла летать. Прогуливаясь вдоль пышных лавров, изящно кивающих своими продолговатыми листьями, девушка наблюдала за своей птицей, которая увлеченно носилась в теплых воздушных потоках.

Слева от сада располагалась часть внутреннего двора замка, и туда выходили несколько дверей основного корпуса здания. Время от времени из них выходили люди, спешили куда-то по своим делам. Фредегонда задумалась, зачем замку столько дверей, ведь в случае осады лишние входы будут представлять опасность. Но, если нападут враги, эти двери, вероятно, будут наглухо заколочены. Впрочем, до сих пор никакие враги не смели грозить замку Дурокортер, так что его обитатели могли себе позволить устраиваться, как было удобно им, а не повиноваться необходимости.

Пока внучка вейлы так размышляла, в одну из дверей вышла молодая женщина и направилась по дорожке через сад. Ее сопровождали две других, на почтительном расстоянии, что указывало на их подчиненное положение по отношению к первой.

В идущей впереди женщине Фредегонда узнала молодую королеву - Кримхильду Нибелунгскую, супругу короля Хильдеберта. Она была среднего роста, стройна и хороша собой, но ее лицо показалось наблюдательнице печальным. Пышные белокурые волосы королевы были уложены в тугой узел, и казалось, что он оттягивает ей голову назад, так что она постоянно держала ее гордо поднятой. На ней было жемчужно-голубое платье, очень идущее ей. Однако похоже было, что мысли королевы очень далеки от счастливого любования собой.

Кримхильда прошла мимо, не замечая Фредегонду. Впрочем, та при приближении женщин тут же нырнула в лавровые заросли, так ловко, что ни одна ветка не колыхнулась. Зачем ей прятаться, девушка пока не была уверена, но всем своим существом ощущала, что так сделать будет лучше всего.

И не ошиблась. Едва она скрылась из глаз, как из-за поворота появилась другая женщина, и ее тропа должна была вот-вот пересечься с королевской. Вторая женщина была гораздо старше, лет за сорок, в черном глухом платье, со вдовьим покрывалом на голове. Держалась она властно, решительно. Прятавшаяся в кустах Фредегонда разглядела совсем близко строгое лицо старшей женщины, умный и цепкий взор ее черных глаз, устремленный на молодую королеву.

”Королева-мать, Бересвинда Адуатукийская! - ахнула про себя Фредегонда. - Но как она глядит на свою невестку! Вот уж воистину - Паучиха!”

Вдовствующую королеву также сопровождали фрейлины. Причем каждая из них несла в руках что-нибудь из предметов канцелярии королевы. У одной был свиток пергамента и перо, у другой - серебряная чернильница, третьей была доверена королевская печать, а четвертой - маленькие счеты с костяшками из индрикова бивня. Видно, королева Бересвинда предпочитала всегда держать под рукой все, что могло понадобиться.

Подойдя ближе, королева-мать хотела заступить дорогу своей невестке, убежденная, что та уступит ей. Тропинка меж густых зарослей была узка, и разминуться на ней женщины никак не могли. Но Кримхильда, погруженная в свои думы, слишком поздно заметила свекровь, и шагнула вперед, не давая ей пройти.

Резкий голос вдовствующей королевы рассек тишину, как удар хлыста:

- Здравствуй, дочь моя! Куда это ты так спешишь?

Кримхильда вздрогнула от неожиданности, но сумела улыбнуться.

- Я направлялась к королю, моему супругу. Хотела сократить путь, через сад быстрее, чем по длинным переходам замка. И ты, матушка, тоже идешь к нему? Не правда ли, сегодня чудесная погода?

На губах королевы-матери, когда она слушала свою невестку, зазмеилась саркастическая усмешка. Она указала рукой на тропинку, где они стояли.

- Да, я направляюсь к королю. Если ты, дочь моя, хочешь пойти вместе, тебе следует уступить мне дорогу. Вот когда ты сделаешь для этой страны столько, сколько я, отдашь ей всю жизнь и жизни своих детей, - тогда ты будешь иметь право в любом шествии идти впереди всех!

Молодая королева отшатнулась, как от удара. Щеки ее зарделись алым. Стараясь сохранять самообладание, она осторожно проговорила:

- Не думай обо мне плохо, матушка! Я высоко чту все, что ты делаешь для Арвернии, для моего мужа, а следовательно - и для меня.

Но Бересвинда Адуатукийская продолжала взирать на свою невестку со злостью, которая, как подумалось сидящей в засаде Фредегонде, копилась на протяжении долгого времени, и теперь выплеснулась как кипяток. Не было сомнений, что сегодняшнее столкновение на узкой тропинке оказалось последней каплей, и, похоже, для обеих королев.

Фрейлины с той и с другой стороны отошли подальше, храня совершенно безучастный вид. Первое умение фрейлин, как и слуг в благородных домах - слышать, не слушая, и видеть, не видя. И молчать.

Фредегонда притаилась в своем убежище так тихо, будто слилась с густыми зарослями лавра. И молилась про себя всем богам, чтобы вьющаяся над головой ласточка не выдала ее.

Однако никто пока не глядел в ее сторону. Королева-мать сурово обратилась к своей невестке:

- Зато ты за два года замужества не сделала для Арвернии и своей семьи ровным счетом ничего! Даже ребенка не родила своему мужу, хоть на это способна каждая поселянка! Чего ждать от тебя, если ты два года остаешься бесплодной? Теперь вот Хильперик скоро женится. Учти: если у него появится сын раньше, чем у вас с Хильдебертом - будет позором вам.

Теперь лицо Кримхильды побелело как мел. Она прикрыла глаза, но тут же с укоризной взглянула в лицо свекрови

- Как же могу я забеременеть, матушка, если супруг мой имеет другую жену, имя которой - война?! Когда он взял меня в жены, едва успел принести жертвы на алтарь Фрейи, а затем, не проведя вместе и одной ночи, ускакал прочь на новую войну! И с тех пор ничего не изменилось. Для Хильдеберта походное ложе в воинском шатре милее моей постели. Даже когда он бывает дома, ему ловчие соколы, собаки и боевые кони дороже меня, - слова Кримхильда выговаривала глухо, мучительно.

Трудно было понять, как воспринимает королева-мать упреки в адрес своего сына. Лицо ее в этот момент оставалось холодным и бесстрастным, как мрамор. Интонации же ее ничуть не смягчились, когда она вновь обратилась к своей невестке:

- Значит, недостаток внимания мужа ты считаешь поводом, чтобы завести любовника?

- Какого еще любовника?! Что за несправедливые обвинения?! - Кримхильда отшатнулась назад, словно черная тень платья Бересвинды могла схватить ее.

- Не прикидывайся овечкой! Весь двор говорит о тебе и твоем милом соотечественнике, виконте Гизельхере! Он часто бывает с тобой рядом, и ты в его присутствии становишься оживленной и веселой...

На мгновение глаза Кримхильды наполнились слезами. Но они так и не пролились, когда она проговорила с неожиданным упрямством:

- Твои соглядатаи плохо осведомлены, государыня матушка! Виконт Гизельхер передает мне вести от моих родных и друзей, оставшихся на родине, от моего деда и младшего братца. Не скрою, мне приятно получать известия из Нибелунгии, и я благодарна виконту Гизельхеру. Но, клянусь ожерельем Фрейи: он мой соотечественник и друг, ничего больше!

Бересвинда протянула руку и ухватила невестку за подбородок. Внимательно разглядывала, словно желала убедиться, правду ли та говорит.

- Предположим, сейчас ты честна, но все же дыма без огня не бывает. Не давай повода сплетать твое царственное имя с этим мальчишкой, искателем приключений!

- О, вороны Вотана! - у молодой королевы вырвался не то глухой смешок, не то всхлип. - Осмотри же меня сама, государыня, и убедись, что я непорочна телом, как была в невестах! Если не доверяешь своему опыту - поручи самому знающему лекарю, десятку лекарей, и чтобы я никого из них не знала, не могла договориться! А я не побоюсь перед всеми богами засвидетельствовать свою невиновность!

От гнева и воодушевления Кримхильда похорошела и словно бы выросла. Глаза у нее сверкали, грудь высоко вздымалась. Сейчас она была похожа на валькирию, ведущую воинов в бой. Все, кто видел и слышал эту сцену, взирали на молодую королеву изумленно. Даже королева-мать проговорила вдруг почти с восхищением:

- Все же из тебя может получиться настоящая королева! Главное - будь достойна этого бремени и этого звания. Рано или поздно - и лучше поскорей, - тебе все равно придется родить Хильдеберту наследника. И надо, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его законном происхождении. Если ты все поймешь и приложишь старания, я буду рада примириться с тобой, дочь моя!

Но Кримхильда еще не остыла после недавней вспышки. Раньше, чем Фредегонде подумалось, что сейчас бы ей следовало помолчать и принять хотя бы временное перемирие, - с губ королевы сорвалось резкое, злое:

- От тебя, матушка, я всегда рада получить совет! Кто же, как не ты, преподаст урок скромности? Не ходят ли по двору слухи о твоей связи, и далеко не дружеской, с двоюродным дядей короля, принцем Хродебергом? Давно ли сам король не позволил тебе выйти за него замуж? Он не пожелал видеть свою мать женой вассала. И к тому же, такой брак непомерно усилил бы королевских родственников...

- Помолчи! - лицо королевы-матери снова стало злым, она поняла это и продолжала более спокойным тоном: - Со своим царственным сыном я могу все решить сама. А что до остального - мои поступки никому не приносили вреда: ни благу Арвернии, ни моему супругу - пусть душа его радуется в чертогах у Вотана! Я - пожилая вдова, уже продлившая род. И избрала не чужеземца, а королевского родича, близкого к престолу, живущего его интересами.

- Интересы рода великого коннетабля Дагоберта... - с сомнением начала Кримхильда, но свекровь не позволила ей продолжать:

- С молодой, бездетной королевы при живом муже спрос совсем иной! - произнесла она ледяным тоном. - Королева такого государства, как Арверния, не может себе позволить выбирать друзей и занятия по сердцу. Мы - как воины на посту, не имеем права отступить ни на шаг. Только благодаря тому, что правители помнят свой долг перед страной и ее народом, люди почитают их, соглашаются отдавать лучшее тем, кто бережет их покой. Пока исполняем долг - мы владетели, без него - слепни, что сосут кровь у лошади, до тех пор как она их терпит!

- Но чем же я нарушаю свой долг перед Арвернией? - недоумевающе спросила Кримхильда.

- А толпы твоих соотечественников - нибелунгов при нашем дворе? - напомнила королева-мать. - Они ведут себя все более вызывающе с каждым днем. Куда ни взгляни - кругом нибелунгские одежды, нибелунгская речь, нибелунгские песни. Они хвалятся, что виконт Гизельхер победит на предстоящем турнире самых лучших арвернских рыцарей, и непременно посвятит свою победу тебе. Все нибелунги очень гордятся, что арвернская королева - их соотечествнница. Их полно и в наших городах. Нибелунгские торговцы стараются завалить наши рынки своими товарами, изделия мастеров-нибелунгов объявляются более изысканными, чем арвернские. И все это - благодаря тебе, госпожа королева!

- Но я ни при чем! Я никого не приглашала приезжать сюда, и понятия не имела, что нибелунги чем-то мешают арвернам! - горячо возмутилась молодая королева и сама вновь перешла в наступление: - Между прочим, я слышала, что немало твоих соотечественников и твоей родни из Адуатукии тоже в свое время переселились в Арвернию, когда ты сделалась королевой. Многие из них сильно разбогатели, получили важные должности. Так кто же больше покровительствует чужеземцам?

- Я принимала на службу лишь тех, кто готов был верой и правдой служить приютившей их стране! - возразила Бересвинда. - Мои ставленники сделали много полезного на войне и в совете. Обогащаясь сами, находили хитроумные способы обогащать и казну королевства Арвернского. Такие ли люди окружают тебя, дочь моя?

Кримхильда помолчала, что-то сосредоточенно обдумывая. Ее светлые брови выразительно нахмурились. Наконец, она проговорила тихо, без выражения:

- Хорошо. Я не стану видеться с виконтом Гизельхером. И, если он выиграет рыцарский турнир, пусть изберет любую королеву любви и красоты, только не меня. Я запрещу нибелунгским рыцарям носить мои цвета, хоть я и без того не поощряла никого из них. Этого будет довольно?

- Это просто твой долг, который ты приняла, сделавшись королевой Арвернии. Нет пользы ставить себе в заслугу то, что и так обязан выполнять.

В этот миг следившая из зарослей Фредегонда увидела у Кримхильды такой взгляд, словно та готова была убить или Бересвинду, или себя. Она даже испугалась, что прямо сейчас что-то случится.

Но тут на глаза Кримхильде попалась порхающая над кустами ласточка, и она, пользуясь случаем отвлечься, подозвала одну из своих фрейлин:

- Ротруда, погляди, кто спугнул птицу. Нет ли рядом с нами кого-то еще?

Ее посланница осторожно раздвинула кусты и стала озираться. Тут и одна из фрейлин королевы-матери подошла ближе, стала ждать. Фредегонда вся сжалась, как подстреленная птица. Ей больше всего сейчас хотелось слиться с кустами и землей, стать невидимой, частью пространства.

Тихие, осторожные шаги фрейлины прозвучали в ушах прячущейся Фредегонды, как удары сигнального гонга.