Tender passion (1/2)

It's us that made this mess, why can't you understand?

(Chase Holfelder — Animal)</p>

Приехав домой и выпив стакан виски залпом, Джеймс понял, что не сможет заснуть, даже если ему скажут, что это последняя ночь, когда у него есть такая возможность. Черт возьми, особенно в этом случае! Разум и тело требовали действий, притом довольно определенных, но совершенно невозможных. Дважды обойдя кругом свою небольшую квартиру, словно пытаясь отыскать среди знакомых стен ответы на терзавшие его вопросы, мужчина никак не мог унять внутреннее беспокойство, нараставшее в нем с каждой минутой. Возможно, ему не следовало уезжать сегодня из башни. На деле, будучи почти наверняка в том уверенным, он всерьёз подумывал о том, чтобы вернуться сразу после того, как довез Марию до дома, а Хелен до приличного отеля, но, решив, что причина этой тревожности в осаживающемся в крови адреналине, скорее даже убедив себя в этом, Роуди отправился домой. Однако, стоило ему переступить порог, как полковник мгновенно оказался в плену догадок и домыслов, которые теперь, ничем более не сдерживаемые, принялись истязать сознание с особым пристрастием. Спастись от этой пытки не помог даже контрастный душ.

Выйдя из ванной и завалившись в постель, он проворочался ещё пару часов, прежде чем все же решился и написал Старку смс. Ответа не последовало. На время успокоив себя мыслью, что тот все же отправился спать, Роуди вновь попытался заснуть, но где-то в глубине души Джеймс не мог поверить в то, что после всего Тони просто лег в постель и забыл обо всем. Промучившись ещё немного, Роуди решил позвонить другу. Из прочих зол он выбрал поток отборной брани, которым мог наградить его разбуженный гений, но, когда Старк не взял трубку, и его переключило на автоответчик, Роуди всерьез забеспокоился. Его друг всегда был рядом с телефоном или любой другой техникой, способной принимать звонки. Гибель Джарвиса априори была для мужчины большой утратой и его патологическая неспособность переживать подобные потери превращала трагическую ситуацию в патовую. В очередной раз придя на кухню, Джеймс налил себе ещё немного виски и устремил взгляд за окно. В глубине души он знал, что ему следовало остаться в башне и провести эту ночь с Тони, просто побыть рядом с ним, но Роудс хорошо знал своего друга, как и не сомневался в том, что он бы попросту не принял подобной помощи. Старк совершенно не умел говорить о своих чувствах, никогда не признавался в слабостях. По-своему гений был слишком горд для этого, в каждом решении опираясь на свое видение лучшего выбора, но за всей этой напускной бравадой скрывалась ранимая, уязвимая натура, склонная к безумию в отчаянии.

Сраженный горестным унынием, Джеймс осушил стакан и вернулся в постель. После ночных метаний, достаточно расслабленный алкоголем, явным образом переборщив с дозой, Роуди чувствовал, что готов погрузиться в сон. Однако прежде, дотянувшись до телефона, решил написать ещё одно сообщение Старку. С трудом сфокусировав взгляд на ярком экране, он написал короткое смс и, слабо улыбнувшись, отправил его, ещё некоторое время глядя на открытый диалог, будто ожидая, что Тони ему ответит. Впрочем, этого не случилось. Закрыв глаза, мужчина отложил телефон и уткнулся лицом в подушку, в глубине души надеясь, что гений ещё не успел натворить ничего ужасного. Например, создать второго Альтрона для борьбы с первым…

Сообщение от Джеймса Роудса: Постарайся обойтись без глупостей.

Статус: Доставлено. Не прочитано.</p>

***</p>

Откликнувшись на соблазняющий поцелуй Старка, позволив исходящему от смертного жару захватить себя, Лафейсон вспыхнул под руками мужчины, чувствуя, как по телу расходится восторженная дрожь от его умелых прикосновений. Гений ласкал трикстера именно так, как ему хотелось с того самого момента, когда под лестницей их чуть было не заметил Роджерс. В тот короткий миг он едва успел распробовать сладость возможного уединения, а теперь буквально тонул в нем, задыхаясь от неги. Движения Тони были плавными и нежными, пробуждающими в нем желания, о которых Локи прежде даже не догадывался. Окружающий мир померк и выцвел за пределами комнаты, где они, объединенные одним мгновением, льнули друг к другу, тонущие в запретном наслаждении. Напоенный горячим дыханием воздух дрожал от редких, тихих стонов, обжигая легкие на каждом вдохе. Всецело отдавшись этой внезапной страсти, Лафейсон млел под навалившимся сверху гением, переживая сильнейшее в своей жизни томление, отдающееся тяжестью внизу живота. Казалось, их поцелуй мог длиться вечно. В этой сладостной истоме не существовало понятия времени, оно будто замерло, закольцевав их в одном моменте. Видят норны, трикстер старался быть стойким, но теперь, когда все стало явным и даже его жизнь перестала быть тайной, он больше не хотел себя сдерживать. Тони предлагал ему жить здесь и сейчас, не отказываясь от удовольствий, не оглядываясь на прошлое и не пытаясь предсказать будущее. Без сомнения, это было больше, чем то, на что он когда-либо мог рассчитывать.

Отпустив себя, Лафейсон расслабился и запустил руку в мягкие волосы мужчины, пропуская сквозь пальцы их блестящие каштановые пряди. Подобная незатейливая ласка неизменно вызывала у смертного настоящий восторг, и Локи нравилось наблюдать за тем, как он таял в его руках, прикрывая глаза, пряча их под дрожащими ресницами. Растянувшись на диване, трикстер согнул одну ногу в колене и привлек гения ближе к себе, обняв за талию. Оценив этот жест, распознав в нем приглашение, Тони прижался к нему ещё теснее и углубил поцелуй, со стоном сплетаясь с ним языками. Отныне это были уже не те неловкие поцелуи, которыми они обменивались в мастерской, а настоящие, откровенные и порой даже похожие на имитацию полноценного акта ласки, в которых ни один из них себя не сдерживал. Мужчина несильно прикусил нижнюю губу Бога, и, опустив горячую ладонь, прикоснулся к его паху, где желание было очевидным, зеркально повторяющим его собственное.

Вознамерившись немного поддразнить распалившегося трикстера, Старк разорвал один из поцелуев и, припав губами к его шее, прикусив кожу в том самом месте, где упруго билась вена, ощутил участившийся пульс Лафейсона. Гений игриво провел кончиками пальцев по выдающейся подвздошной косточке, очертив её контур, а второй рукой плавно сместился к внутренней стороне бедра, принявшись поглаживать нежную кожу. Крупная дрожь и волна мурашек, прошившие при этом тело Локи, в сочетании с длинным вибрирующим стоном красноречивее прочего рассказали Тони о его наслаждении, ободрив продолжить и напрочь лишив остатков сомнений, прежде ещё мелькавших зарницами трезвомыслия в затуманенном сознании. Оперевшись на одно колено, гений ещё немного подался вперед и, нависнув над Богом, оставил багряную метку на его шее, а затем вновь припал к губам. Локи крепко стиснул плечи мужчины, впиваясь пальцами в мягкую ткань майки, мечтая о том, чтобы сорвать её со смертного и наконец почувствовать его кожей к коже, насытиться его жаром и присвоить себе.

Придя к Богу этой ночью, Тони надеялся сбежать от одинокой бессонницы, но возможность наконец разобраться в том, что происходило между ними в последние дни, почему их так неотвратимо влекло друг к другу оказалась куда более привлекательной, по-настоящему пьянящей. Ведомый своим неуемным любопытством, Старк был настроен пойти до конца и безмолвное согласие, безоговорочная готовность самого Лафейсона последовать вместе с ним за этим познанием вскружили ему голову. Их действия казались мужчине упоительно слаженными, а потому он немало удивился, когда почувствовал сопротивление со стороны Бога. Прикоснувшись к его возбужденной плоти, ощутив её твердость, Старк воспринял его напряжение и недовольство как естественное смущение. Всего лишь мгновение, которое нужно преодолеть вместе, чтобы решиться на что-то большее. Однако, когда Тони попытался углубить ласку сделать её чуть более интимной, Локи с ещё большей силой потянул его за волосы, вынудив отвести голову назад и окончательно отстраниться.

— Нет? — прошептал гений, тяжело и сбито дыша, щурясь из-за томной поволоки, застилающей взор.

Убрав руку с талии смертного, Лафейсон довольно болезненно сжал его плечо и ощутимым тычком оттолкнул от себя, вынудив отсесть на другой край дивана. Непонимающе нахмурив брови, Тони облизнул пульсирующие, припухшие после многих поцелуев губы и угрюмо взглянул на трикстера, поспешно закутавшегося в свой халат, спрятавший его по-прежнему явное возбуждение. Недовольно хмыкнув в ответ на этот ловкий трюк, Старк принципиально решил ничего не предпринимать и не скрывать своих прежних намерений. Вместо этого он с нарочитой показательностью пересел на диване, немного разведя колени в стороны, чтобы уменьшить давление на свой пах, выразительно очертившийся упругим бугром под тонкой тканью домашних брюк. Резкой переменой настроения Лафейсона мужчину было уже не удивить, к этому Тони даже успел привыкнуть и немного пристраститься, но именно сейчас гений и впрямь не понимал, что ему могло не понравиться, ведь, казалось, все складывалось самым лучшим образом. Все начиналось настолько хорошо и правильно, что теперь, после неожиданного фортеля Бога, он ощущал себя обворованным. Своими алогичными действиями Локи украл у него один из самых сладких моментов в жизни, и Тони не собирался мириться с этим, не узнав причин.

— Почему? — немного хриплым голосом поинтересовался гений, буравя Бога тяжелым взглядом.

Обида, тщательно замаскированная под вызов, но все же прозвучавшая несколькими нотами в голосе Тони, вызвала легкую, едва заметную улыбку на губах Локи. В своем искреннем негодовании смертный казался ему особенно очаровательным, но поддаваться на его уловки трикстер не собирался. Отвернув голову в сторону, Лафейсон перевёл дыхание, выровняв его ритм, и прикрыл глаза, все ещё темные от бурлящего в крови желания. Потребовалось несколько бесконечно долгих минут, чтобы Локи ощутил готовность вступить в разговор со Старком, зная, что тот не оставит его в покое, пока не получит ответы на свои вопросы, что было по-своему справедливо, но от того не менее трудновыполнимо. Признаваться в своих слабостях всегда не просто, а для Локи это и вовсе было настоящим испытанием, особенно после внезапного потрясения, которое он пережил мгновение назад. Интимное касание Тони стало для него шоком, электротоком, мощный разряд которого прошелся по телу, разом ударив по всем нервным окончаниям. В тот самый момент изнутри его обожгло стыдом и смущением, словно он и впрямь собирался позволить себе нечто недопустимое. Эта ласка показалась ему слишком личной, растревожившей в его душе особенно тонкие струны, и теперь Бог мелко дрожал, скрывая предательство своего разгоряченного тела под толстым халатом — единственной реальной преградой между ним и до предела возбужденным Старком, жаждущим большего или хотя бы разъяснений.

— Могу ли я быть откровенным с тобой? — нарочито деловым тоном уточнил Локи, наконец найдя в себе силы взглянуть на гения.

Недоумение слишком явно отразилось на его лице, чтобы у Тони и впрямь был шанс скрыть от трикстера свои эмоции по поводу формулировки и той чопорной интонации, с которой он её произнес. Брови мужчины медленно достигли критической высоты, пополнив ряды узких складочек на лбу, при этом линия рта изогнулась в озадаченную дугу со стремящимися вниз уголками губ. Склонив голову немного набок, Старк будто всерьёз собрался поразмыслить над вопросом Лафейсона, но затем всё же благосклонно кивнул, решив, что будет неплохо узнать, что же могло быть ещё более откровенным, чем то, что они делали мгновение назад, не считая полноценного секса, которого, по всей видимости, ожидать уже не стоило.

— Да, знаешь, было бы неплохо, — ядовито произнес Тони, но, усмирив свой темперамент, смягчился и благосклонно, стараясь держать тон, добавил, — я весь внимание.

Заглянув в глаза гения, ставшие почти черными от заволокшего коньячную радужку зрачка, и прикоснувшись кончиками пальцев к чувствительной коже подбородка, наколотой за время долгих поцелуев жесткой щетиной Старка, Локи плотно поджал губы в тонкую линию и на вдохе втянул щеки, позволив острым скулам расчертить его красивое лицо тонкими линиями. Собраться с мыслями мешала духота. Порывисто поднявшись с дивана, трикстер торопливо отошел в сторону окна и немного сдвинул стеклянную панель в сторону, жадно вдыхая холод ночи, проникший в комнату с легким порывом ветра, разом остудив его тело и разум. Находиться вблизи гения и рассуждать трезво у него не получалось, однако теперь, получив в свое распоряжение немного свободного пространства и проветрив голову, Бог наконец смог тщательно обдумать возможные последствия своего признания. Подобное происходило с ним впервые, и, хотя прежде Локи никогда не стыдился своей невинности, сейчас эта преграда казалась ему трудно преодолимой, ведь решиться на этот шаг означало положить начало чему-то совершенно новому в своей жизни, перейти на очередной этап, а Локи не был до конца уверен, что готов к этому. Во всяком случае не сейчас, но и другого шанса могло уже и не представиться. При всей очевидности выбрать было очень сложно.

Получить этот опыт со Старком — заполучить самого Тони — вот что заставляло его сердце биться чаще, а кровь гореть огнем. Возможно, сложись все иначе, трикстер бы не колебался и принял предложение сумасбродного гения сразу же, но теперь, когда его обман был раскрыт и все будущее оказалось под угрозой, Локи медлил, зная, что не может позволить себе эту слабость, особенно её неизбежные последствия. В игре без правил, которую он вел на невидимом для всех прочих поле боя, всякая уязвимость могла привести к проигрышу, в то время как на кону стояло слишком многое, чтобы рисковать. Однако всю свою жизнь Бог постоянно себе в чем-то отказывал. Во имя большей цели, великой награды, лучшей доли. Причин всегда хватало с избытком и сейчас Лафейсон не хотел признавать ни одну из них. Страсть, пробужденная в нем гением, ослепляла и придавала уверенности. Наконец, всё же придя к согласию с собой, трикстер вскинул голову и наградил Тони прямым взглядом, надеясь, что его взор достаточно прояснился от томной поволоки, обрел решительный блеск.

— В прежнее время я не заходил так далеко, — серьёзным тоном резюмировал Локи, сложив руки за спиной.

— Никогда не терял контроль? — осторожно уточнил гений, приподняв одну бровь.

Тони было сложно поверить в то, что трикстер при его очевидной привлекательности ещё ни разу в своей жизни не воспользовался положением принцессы с богатым приданым и не испробовал на ком-нибудь любовные чары. Вот глядя на простоватого во всех отношениях Тора, Старк бы ничуть не усомнился в подобном, скорее, он даже был искренне уверен в том, что Одинсон до сих пор не испытал вкуса любви, но природная порочность трикстера, его неукрощённая дикость и холодная красота, пробуждающая в сердце определенное томление, мягкий голос в сочетании с экзотическим акцентом давали повод думать, что и сам Локи был склонен к удовольствиям, обладая способностью пустить грех себе на пользу. Мысль же о том, что Лафейсон по какой-то известной лишь ему причине до сих пор хранил невинность удивительным образом смутила и взволновала мужчину. С одной стороны это меняло абсолютно все, повышая ставки и, быть может, в определенной мере в этом откровении скрывалась причина остановиться сейчас, пока не стало слишком поздно, но с другой стороны это мгновение могло стать особенным для них обоих, ведь и сам гений не обладал выдающимся опытом в однополых отношениях. Его познания ограничивались парой сеансов группового секса ещё в юности, когда половые эксперименты давались легко, не вызывая в душе моральных волнений, играя лишь тестостероном и адреналином в крови, лихо отключая при этом голову. Однако наблюдать и делать — это отнюдь не одно и тоже. Теперь Тони мог на практике убедиться в этом, но впервые ему настолько остро хотелось попробовать что-то подобное и он не собирался себе в этом отказывать.

От предвкушения в его глазах зажглись лукавые искорки и заблестели чертинкой в их непроглядной тьме, когда Старк принял единственное верное для себя решение.

— Со смертными не доводилось, — огрызнулся трикстер, оскалившись в недоброй улыбке.

Бросив гения наедине с поразительными догадками, Локи отвернулся и обратил взор на распростертый у подножия башни Нью-Йорк, тонущий во мраке ночи, на его тусклые огни, обманчиво мерцающие во тьме и перекликающиеся с редкими звездами на небосводе. Предчувствуя, что в скором времени и сам сгинет во мгле, трикстер опечаленно опустил плечи и свел брови на переносице, терзаясь горьким чувством досады. В какой-то момент он все же ошибся, не сумел сделать правильный выбор, и теперь мог рассчитывать лишь на осколки приятных воспоминаний вместо целого калейдоскопа ярких событий, которые бы наполнили небольшой промежуток его жизни смыслом, придав ему самому сил и немного уверенности, подарив, пусть и призрачную, но все же надежду на счастье.

— Все бывает в первый раз, — мягко произнес Тони, подойдя к нему, и осторожно коснулся локтя, привлекая к себе внимание. — Возможно, это и впрямь было слишком быстро, — не только для тебя, а для нас обоих, — но, если хочешь попробовать…

Он не договорил. Плавно повернув голову в сторону Старка, Локи перехватил его взгляд и сосредоточился на глазах. Именно в их черноте Бог хотел пропасть, сгинуть безвозвратно, отдав всего себя ему и навсегда присвоив гения себе. В этом маленьком, смелом смертном была его погибель, и Лафейсон знал это, но не мог больше противиться бушующим в душе страстям. Прохладный воздух, порывами врываясь в комнату, кружил вокруг них, оттесняя духоту помещения, и обвивался вокруг мужчин, подталкивая друг к другу. Одному из них полагалось сделать всего лишь шаг, чтобы преодолеть то мизерное расстояние, что разделяло их теперь, но оба медлили, осознавая всю важность этого момента. Стоя перед трикстером в томительном ожидании словно загипнотизированный мистическим сиянием его изумрудных глаз, Тони особенно остро ощущал не только преступно сохранявшееся пространство между ними, но и разницу в росте, которая в эту самую минуту внушала ему благоговейный трепет. Немного подавшись навстречу, всего лишь качнувшись, он нарушил священный баланс и Лафейсон, потеряв всякую способность и дальше бороться со своими желаниями, порывисто прижался к его губам своими, целуя отчаянно и нежно до боли, похищая у Старка дыхание, лишая воли и подчиняя себе, одним слитным движением привлекая к груди и заключая в объятия.

Схлестнувшись, словно две волны, они за одно едва различимое мгновение стали единым целым, слившись в потоке безумия и страсти, накрывшем их с головой. Потянув мужчину за собой, Локи неуверенно шагнул в сторону спальни, но затем без лишнего сопротивления позволил Тони вести в этом вальсе желаний, всецело доверившись ему и сосредоточившись на поцелуях, беспрерывно тающих на горящих губах. Зная расположение комнат на порядок лучше, гений уверенно подтолкнул трикстера вперед и практически довел их до дверного проема, но в последний момент неожиданно запнулся ногой о шов порога. Оступившись на последнем шаге, он ощутимо ударился плечом о косяк и в тысячах искр, вспыхнувших под веками, потерял равновесие, весело рассмеявшись от опалившего его изнутри смущения. От досадного падения его удержал Лафейсон. Подхватив задыхающегося от хриплого смеха смертного за талию, Бог в одно движение развернул их и прижал мужчину спиной к стене, выбив из него остатки воздуха и угрожающе нависнув над ним, прильнув настолько плотно, что у взволнованного внезапной переменой положения гения перехватило дыхание.

Шумно сглотнув, Тони осторожно поднял голову и завороженно взглянул на Локи, широко распахнув глаза. Он был по-особому, запретно красив, став ближе, чуть доступнее, а его привычная холодность внезапно обернулась манящим жаром, заставляя смертного сгорать от желания. Очарованный его расфокусированным видом, трикстер хищно улыбнулся и заинтересованно прищурился, наблюдая за потерявшимся в пространстве Старком, позволяя ему немного перевести дух и прийти в себя. Он ощущал мощные удары сердца мужчины так, будто у них была одна грудная клетка на двоих, и мелкая дрожь, волнами прошивавшая всё тело смертного вплоть до трогательно подрагивающих кончиков пальцев, передавалась Богу.

Его хрупкость стала для Локи особенно сладким откровением, и теперь он наслаждался ею, позволяя себе любоваться гением, оказавшимся неспособным справиться со смущением. Лафейсон осторожно прикоснулся к нему, медленно очертив ладонями плавный изгиб талии, проскользил от бедер к ребрам, упиваясь даже через тонкую майку ощущением плавящего жара под руками, исходящего от Старка, всецело принадлежавшего ему одному, пусть всего лишь на время, но вместе с тем на целую ночь. До глубины души взволнованный этим абсолютно новым для себя чувством, трикстер жадно впитывал каждую секунду их близости и был намерен получить все, что только Тони сможет ему предложить. С улыбкой он вновь потянулся к его губам, лишая мужчину очередного глотка воздуха, похищая дыхание и вынуждая его колени подогнуться.

Остановившись на входе в спальню, они будто замерли на краю Вселенной, не решаясь на финальный прыжок в бездну, манящую своими тайнами и глубиной. Никогда прежде гений не чувствовал себя настолько смущенным и эта новизна меняла всё, выбивала его из колеи, мешая мыслить трезво или хотя бы соотносить желания и поступки. Лишенный возможности пойти по привычному пути, Старк нёсся на скорости под откос без шанса затормозить. Под опаляющим изнутри взглядом ярко-зеленых глаз трикстера обнажились инстинкты, и теперь, когда отказали все прочие предохранители, приобретенные опытным путем, Тони вновь мог полагаться только на чутьё, зная, что уже пропал без права на спасение. Точно жидкое пламя, концентрированная, ничем не разбавленная страсть растекалась по венам, оживляя эмоции, от которых когда-то ему пришлось отказаться, воскрешая из памяти переживания, оставленные давно в прошлом, и пьянила так, что шумело в ушах. В этот раз всё было иначе, словно впервые, притом не только для Локи, но и для самого Тони, и очередной поцелуй был ещё одной возможностью убедиться в этом. Он уступал, позволял и отдавал так много, что впору было испугаться, но Старку нравилось это, даже если по итогу от него ничего не останется. Эта ночь стоила того. Всего. Безоглядно доверившись Богу, мужчина крепко сжал мягкую ткань его халата и порывисто ответил на поцелуй, толкнувшись языком навстречу, со стоном сплетаясь с ним и позволяя себе просто быть в этом моменте, не управлять им, а подчиняться.

— Сними это, — требовательно прошептал Локи, дернув майку на теле Тони.

— Ты так меня зажал, что я дышать не могу толком, — с ухмылкой, тихо откликнулся гений. — Прервешься хотя бы на секунду — сниму.

Отказаться от поцелуев даже на мгновение оказалось не так уж и просто. Им потребовалось ещё несколько минут, многократно усиливших томление, чтобы наконец оторваться друг от друга и разойтись, позволив холодному воздуху остудить тела, украсив целой россыпью мурашек. Окинув Тони пылким взором, Лафейсон звучно ухмыльнулся и провел рукой по волосам, убирая с лица тонкие, выбившиеся из прически пряди. На губах Локи расцвела безумная улыбка, когда, ещё немного отступив назад, он опустился на край постели и занял выжидательную позу. Откинувшись на локти, трикстер с любопытством и явным ожиданием наблюдал за Старком, по-прежнему стоявшим возле стены. Тщательно скрываемая им, но все же читаемая по линии плеч нерешительность показалась Богу особенно притягательной, и он вновь почувствовал уже знакомый ему укол желания внутри. Этого человека Лафейсон хотел подчинить, навсегда присвоить себе, сделать своим и никогда ни с кем не делить.

Идея оказалась настолько живучей, что захватила его сознание полностью, подобно вирусу. В тот момент взгляд Локи наполнился такой жгучей похотью, что гений невольно вздрогнул, почувствовав его на себе, и торопливо сморгнул, попытавшись стряхнуть с себя внезапную оторопь, но ничего не изменилось. Локи смотрел на него с таким явным голодом и жаждой, что от осознания чужого желания, направленного на него одного, Старка пробрало до костей. Казалось, что напряжение, повисшее в этот момент в комнате, можно было резать ножом. Снова стало нестерпимо душно. Машинально прикрыв за собой дверь, Тони стиснул зубы и решительно шагнул вперед. Пожалуй, ещё никогда ему не устраивали подобных смотрин, и волнение, клубящееся внизу живота, вынуждало признать, что неожиданно для самого себя он боялся не понравиться. В горле пересохло, и, наскоро облизнувшись, мужчина изо всех сил постарался отогнать от себя пустые страхи, однако подойти вплотную к Лафейсону так и не смог. Остановившись за три шага до Бога, смертный вдохнул полной грудью и вызывающе вскинул бровь, дерзко глядя на затаившего дыхание любовника с высоты своего роста, даже так ощущая себя слишком маленьким рядом с ним.

— По правилам, в такой ситуации руками трогать нельзя, — норовисто произнес Старк, но, заметив, как при этих словах неодобрительно подскочила бровь трикстера, закусил нижнюю губу изнутри и мотнул головой, схватившись за подол майки. — Постарайся хотя бы слюной не закапать.

Проклиная свой язык, всякий раз заостряющийся, стоило ему начать нервничать, мужчина вдохнул поглубже и одним слитным движением обнажил свой торс, на выходе чуть прикрыв глаза. Его единственной надеждой было то, что полумрак спальни скроет от пристального взора Бога все явные недостатки и отрихтует мелкие недочеты. Тело мужчины украшали множественные шрамы — от довольно заметных до самых невзрачных, едва отличимых на ощупь. Они служили ему напоминанием об ошибках и промахах, допущенных на разных этапах жизни. В обычное время он предпочитал просто не думать о них, предполагая, что и вторая сторона не станет заострять свое внимание на этих сомнительных свидетельствах мужественности, особенно, если предложить занятие поинтереснее, отвлечь, но сегодня все ощущалось иначе, более интимно, особенно лично. Словно приготовившись к нападению, инстинктивно выпрямившись, Тони расправил плечи и медленно перевел взгляд от пола к трикстеру, затаившись в ожидании его вердикта. Он цепко наблюдал за его горлом, так и не рискнув посмотреть в лицо, а потому, когда кадык Лафейсона робко дрогнул, самого Старка словно током ударило. Со свистом выпустив весь имевшийся в легких воздух, он запрокинул голову и медленно вдохнул, только теперь осознав, что на всё это время забыл как дышать. Недовольный собой, гений скривил губы в одной из нарочито вежливых улыбок и нарочито самоуверенно ухмыльнулся, высунув кончик языка между зубов.

— Нравится? — хрипло от волнения поинтересовался Старк, замаскировав нервную дрожь в голосе сухим покашливанием.

Приглушенно рассмеявшись, Локи оторвался от созерцания заманчивой дорожки темных волос, рассекающей остроконечной вертикальной чертой низ живота мужчины от границы мышц пресса и вдоль пупка, скрывающейся под поясом брюк, облизнул губы и взглянул на него, сложив брови уголком на переносице. Столь невинное выражение на его лице слишком резко контрастировало с явным вызовом и алчным вожделением в глазах, чтобы поверить ему, но гений, к своему стыду, почти подался на уловку, лишь в последний момент раскусив обман, показав слишком много, чтобы всецело избавить Бога от остававшихся у него сомнений, ответить на все вопросы. Лафейсон прекрасно осознавал то, как влиял на Тони, какие переживания вызывал в его душе своими действиями и легко распознавал в наглости страх оказаться отвергнутым. В этой необычной для себя роли трикстер по-новому раскрывал смертного, но, даже несмотря на то, что он с уважением и пониманием относился к его терзаниям, Бог попросту не мог отказать себе в удовольствии насладиться ими. Нечаянно раскрытая им уязвимость Старка оказалась особенно лакомой находкой, и теперь ему хотелось распробовать её до конца, посмаковать, не спеша, раз уж, благодаря щедрости самого гения, ему представилась такая возможность, в то время как второй такой у него могло уже и не быть.

— Неплохо, — лукаво отозвался Локи, вскинув подбородок, — можешь продолжить. Я хочу оценить все перед тем, как мы начнем.

— Не думаю, что смогу тебя чем-то удивить, — фыркнул Старк, ощущая, как тело начинает гореть под оценивающим взглядом Бога, который даже не пытался предпринять что-либо для того, чтобы сделать ситуацию менее неловкой.

Он знал, что может прекратить это в любой момент, проявить немного характера и отказать Богу, но почему-то не делал этого, позволяя трикстеру любоваться собой, словно предметом новообретенной роскоши. Впрочем, отчасти именно в том как Локи смотрел на него и скрывалась причина, по которой мужчина бездействовал. Многие искренне полагали, что Старк считал себя неотразимым и на публику так оно и было — Тони умел играть, выставляя напоказ все то, чего жаждала толпа, — но за надежным фасадом тщательно сплетенной сети лжи скрывался обычный человек со своими мелкими комплексами по поводу внешности, которые, сколько их не подавляй, время от времени и, как правило, в самый неподходящий момент проявлялись снова, напоминая о себе. Однако Локи одним своим взглядом избавлял его от этих сомнений, снимая с него не только одежду, но и тревоги, точно шелуху, обнажая то настоящее, что пряталось глубоко внутри, позволяя почувствовать себя по-настоящему красивым и желанным, внушая мысль о том, что он и впрямь хорош собой настолько, насколько пытался убедить в этом себя и окружающих. Старку больше не требовалось показывать себя — его видели и без этих усилий. Им наслаждались, его хотели и тихо, неброско восхищались, не позволяя загордиться, но и не давая впасть в отчаяние, заботливо защищая ото всякого стыда.

— Однако ты уже видел меня обнаженным, и даже касался, Тони, а я всё ещё вынужден ориентироваться лишь на свое воображение, — улыбнулся Лафейсон и покровительственно кивнул головой.

Вздернув краешек рта в беззвучной ухмылке, мужчина потянулся к поясу брюк, но внезапно замер, ослепленной поразившей его идеей. Коварно усмехнувшись своим мыслям, он бросил на трикстера игривый взгляд и, лишь слегка оттянув один край резинки пижамных штанов вниз, остановился, придерживая ткань подушечкой большого пальца.

— В таком случае, почему бы тебе не сделать это самому? — вызывающе произнес гений, пожимая плечом. — Мы же и так уже нарушили множество правил, — вскинув брови, Тони взглянул на Бога с предвкушением и азартом, мазнув кончиком языка по нижней губе, — и у нас нет причин останавливаться на достигнутом, верно?

Опустив уголки рта вниз и недоверчиво прищурившись, Лафейсон зычно ухмыльнулся и наградил Старка игривым взглядом, позволяя своим губам растянуться в шкодливой улыбке, озарившей его лицо, блеснувшей искорками безумия в глазах. Пересев немного на краю постели, он протянул руки к мужчине и бережно коснулся чуть прохладными ладонями его боков, проведя ими по гладкой коже вниз, лаская контуры тщательно проработанных косых мышц, обводя рельеф торса кончиками пальцев и ради собственного удовольствия дотронулся до манящей его дорожки волос перед тем, как взяться за пояс легких брюк. Судя по тому, как напрягся живот гения, в ту минуту он задержал дыхание, пристально наблюдая за движениями Бога. Сам Локи пристально следил за реакцией смертного, любуясь его лицом, оттененным вуалью мрака, царящего в комнате. Взгляд глубоких черных глаз казался ему прожигающим, способным проникнуть под кожу, а изгиб красивых, четко очерченных губ теперь выглядел особенно греховным. Засмотревшись, Лафейсон неброско облизнулся и, крепко схватившись за податливую резинку, потянул Тони на себя, вынуждая опуститься сначала одним коленом на постель, а затем и вовсе нырнуть в его объятия, принимая ещё один горячий поцелуй, которым трикстеру не терпелось с ним поделиться.

— Черт, Локи, ты уронил меня! — хрипло рассмеялся мужчина, извиваясь в руках Бога, пытаясь найти для себя удобное положение, когда окончательно потерял равновесие.

— Заткнись, — сквозь смех беззлобно рыкнул Лафейсон, не позволяя гению окончательно прервать череду поцелуев, сминая его нелепое сопротивление и останавливая возню.

Перехватив запястья смертного, он сжал их одной ладонью и одним сильным движением повернулся вместе с ним на постели, уронив Тони спиной на мягкий матрас, вздернув его руки над головой. Шумно выдохнув от неожиданности, Тони инстинктивно выгнулся под Богом, вскинув бедра ему навстречу, но взглянув при этом неожиданно испуганно, почти затравленно. Эта резкая перемена настроения исказила его лицо, затаившись складочкой меж бровей и задрожав на зацелованных, чуть припухших губах. Нависая над ним, трикстер непонимающе наблюдал за Старком, тревожно хмурясь и пытаясь разгадать причину такого явного беспокойства, охватившего его до легкой, но вполне ощутимой при таком тесном контакте дрожи, которая совершенно не была похожа на возбужденную лихорадку. Хмурясь, Локи одними лишь глазами как будто спрашивал у мужчины, что с ним случилось, ощущая необходимость позаботиться о нем, особенно теперь, когда он выглядел таким беззащитным.

— Отпусти, — прошептал Тони, чуть заметно шевеля губами.

Это был его персональный триггер со времен Афганистана. Пережив травмирующие психику события, гений постепенно избавился от большинства страхов, вышедших тогда из темноты холодной пещеры и обосновавшихся у него в подсознании, но оставались и такие, которые активировались, стоило щелкнуть спусковым крючком. По незнанию Лафейсон прикоснулся к одному из них. От знакомого холодка панической атаки, скользнувшего по ребрам, сердце испуганно замерло в груди мужчины, а затем пустилось галопом, оглушая и сбивая дыхание. Горло перехватило спазмом, Старк замер, сражаясь с фантомной болью в месте, где когда-то был реактор. Казалось, разом заныли все шрамы и вскрылись старые раны, обнажая его затравленную душу перед неосторожным Богом.

— Отпусти руки, прошу тебя, — выдохнул Тони, безотчетно хватаясь пальцами за воздух.

Просьба Старка ошеломила Бога. Сам её факт, словно наиболее личное откровение, точно гений исповедовался перед ним, раскрыв свой самый главный страх. Подспудно Локи знал, что это был очень важный, переломный момент в их отношениях, влияние которого будет ощущаться в будущем. Отпустив его руки, он заботливо огладил покрытые мягкими, чуть выгоревшими под не сходящим загаром волосками предплечья от локтей до косточек на запястьях, и любовно переплел с ним пальцы, предлагая без слов почувствовать свою поддержку. Прикрыв глаза, Тони осторожно сглотнул и крупно вздрогнул, почувствовав, как хватка сильных пальцев на запястьях ослабла, даруя им желанную свободу, а испуганному сердцу покой. Заметно расслабившись, Старк поджал губы в виноватой улыбке, опасаясь, что внезапным приступом ПТСР окончательно испортил момент. Однако, заметив в глазах мужчины тень грусти, трикстер несильно сжал и привлек его руки к своей груди, позволив взяться за полы халата, даря теплую улыбку в ответ на неуверенный взгляд и кивая в качестве приглашения продолжить. Волна щемящей нежности всколыхнулась в его душе и отразилась в глазах, влажно блеснувших в темноте искорками и надежды для заплутавшего во мраке своих страхов гения. За одно это мгновение они как будто стали ближе, преодолев ещё одну невидимую стену меж друг другом, и теперь ничто уже не могло им помешать.

— Я не причиню тебе вреда, — на грани слышимости произнес Локи, касаясь виска Тони губами.

Насухо сглотнув, гений безотчетно прижался к груди Лафейсона, стискивая в пальцах теплый и мягкий халат, сжимая его с такой силой, что побелели костяшки. Он почти перестал дрожать, но потребовалось ещё несколько минут, чтобы мужчина окончательно пришел в себя и смог настроиться, вновь опуститься спиной на постель и поднять на Бога взгляд, исполненный тепла и благодарности.

— Хочешь продолжить? — шепотом поинтересовался трикстер, с наслаждением отмечая про себя то, как осторожно Тони раскрыл ворот его халата, обнажив грудь и робко коснувшись её, проведя мозолистыми кончиками пальцев по мышечному контуру.

— Ты ведь не пустишь меня сверху? — почти с утвердительной интонацией в голосе уточнил Старк, лаская горячими ладонями широкий разлет его плеч, раздевая Лафейсона, будто разворачивая долгожданный подарок.

Обменявшись с ним понимающими и говорящими громче слов улыбками, выпутавшись из плена махровой ткани, Локи привстал на коленях, оттолкнувшись руками от постели, и, демонстрируя мужчине себя во всей красе, позволяя ему насладиться изящностью своего сильного и гибкого тела, во многом почти совершенного, но не лишенного изъянов, которые, как он надеялся, скрыл царящий в спальне полумрак ночи, изящно выпрямился, упиваясь тем, какое впечатление мог произвести и сколько власти над гением даровал ему этот миг. Окончательно сбросив с себя халат и наградив Старка хищным взглядом, трикстер скривил губы в лукавой усмешке и качнул головой, забрав пряди смоляных волос пятерней назад, пригладив и уложив их так, чтобы не падали на лицо.

— Конечно, нет, — ухмыльнулся Локи, ловко стягивая с него пижамные брюки, посмеиваясь над тем, как Тони смущенно сморщил нос, пряча глаза под дрожащими ресницами. — И как только ты подумал такое.