Глава 8. Пообещай мне. (1/2)

Она откинулась на спинку скамейки и, запрокинув голову, замутнённым взглядом смотрела в небо. Я тоже взглянула на него, но не увидела ничего, кроме туч. Но я молчала, пытаясь поймать её настроение. Вот только спокойствие никак не хотело сменять моё взбудораженное состояние.

— Расслабься, милая, разговор будет долгим, — мне тут же стало теплее. Куда-то пропал пронизывающий февральский ветер. — Постоянно забываю, что вы мёрзнете.

— А вы не чувствуете холод? — я заинтересованно приблизилась к ней ещё немного.

— Уже давно. Полный контроль над телом, — улыбнулась, но как-то безрадостно. — Сядь поближе ко мне. Да, вот так, — я почти прижалась к её боку. А потом тоже запрокинула голову. — Знаешь, я уже долго наблюдаю за небом.

— Любите смотреть на небо?

— Да. Успокаивает. Как в детстве, — я открыла рот, чтобы уже начать расспрашивать, но быстро захлопнула его. — Да спрашивай уже. Не зря же сидим.

— А когда было ваше детство?

— На заре Римской империи, — сказала она на выдохе. А я вновь забыла, как нужно дышать, перебирая в памяти все факты из истории, но уроки, видимо, прошли мимо меня.

— Когда образовался Древний Рим? — я помнила только эту дату да и то примерно.

— Не такая уж я и старая, Ария. Я родилась на семьсот лет позже. В... — она задумалась. — Хоть бы ещё сосчитать. В двадцать... шестом? Нет, в двадцать... нет... да, в двадцать пятом году до вашей эры. Ну или до нашей эры. А тогда год был... да и не вспомню сейчас, запутали меня люди со своим летоисчислением. То так, то эдак. Никак договориться не могли. Я свой год рождения узнала совсем недавно. Из записей ковена.

— То есть вам... — я начала считать, но в голове вообще ничего не складывалось. Возможно, от шока, а может, от моей природной неспособности считать нормально.

— А какой сейчас год?

— Две тысячи девятый.

— Так... — видимо, ей тоже давалось туго. — Мне две тысячи тридцать четыре года. Юбилей недавно был.

— Ох, — я и не знала, что сказать. Как мне теперь с ней говорить? — А… а мне семнадцать.

— Где мои семнадцать лет, — вздохнула она, а потом немного приободрилась. — Абелль – имя, которое я выбрала себе лет через двести после падения Римской империи. Всё-таки Плавтией в те времена ходить было не с руки. А имя Абелль появилось уже во многих народах. Я могла там сойти за свою.

— Но как...

— А это хороший вопрос! Своих родителей я не знала. Мать, наверное, умерла при родах. А отец... а отцы часто безалаберные бывают, вот и мой таким оказался. Меня подобрала Ливилла, моя милая Ливилла, — Абелль грустно улыбнулась, смотря вверх. — Принесла меня в свёртке прямо к себе домой.

— Она тоже была ведьмой?

— Да, главой нашего ковена. Она меня воспитала. Вечно молодая, вечно одинокая. Уже в то время моя Ливилла была в возрасте. Сколько ей тогда было, дай-ка вспомнить... Семьсот? Да, где-то так. На тот момент она уже устала от всего. От бесконечных войн, от смертей, от жизни в целом. Надоело прятаться, переезжать, менять дом, имя, окружение. Муж её, Юлий, умер намного раньше. Её половинка, часть её существа. Жизнь перестала приносить радость, стала бесцветной, скучной, несчастной.

Абелль выдохнула и замолчала ненадолго, видимо, давая мне возможность собраться с мыслями. А я даже при большом желании не смогла бы собрать мозги в кучку и заставить их работать.

— Она тоже захотела покоя? Хотела передать кому-то знания?

— Да, но сделать это не так и просто. Ведьм нашего ковена было очень много, но подходящую найти сложно. Сколько нас тогда было? С пол тысячи точно.

— И тогда она нашла вас? И решила, что вы будете вместо неё?

— Не всё так просто, милая, — она усмехнулась, положила руку на мою макушку и начала гладить. Я не сопротивлялась. — Я должна была пройти серьёзную подготовку, доказать, что достойна. А потом не умереть при передаче силы.

— Кстати...

— Отличный вопрос! К тому моменту, когда я справила свой двадцатилетний юбилей, у меня уже появился тот, кому я могла доверять. Я могла отдать жизнь ему и за него, — она прикрыла глаза, а потом немного сжала мои волосы. Но я даже не пикнула. — Но он бы никогда в жизни не взял её. Моя опора. Мой любимый.

Я смотрела на её спокойное лицо, не выражающее ровным счётом ничего. Ни боли, ни сожаления, ни радости. Она будто спала. Я бы так и подумала, если бы не её пальцы, перебирающие мои волосы. Интересно, ей больно вспоминать его? Или уже пережила? Разве можно пережить смерть любимого? Она, конечно, ещё не сказала, что он умер или пропал, но я чувствовала, что его больше нет.

— Как его звали? — мне хотелось как-то поддержать её, но я не знала, что нужно для этого сделать. Это Мэтта можно обнять и погладить по спине. А что делать с Абелль? Да и нужно ли ей это?

— Августин. Потом стал Айком. Мы были вместе всегда. Никогда не расставались. Это было просто невозможно.

— Почему? Разве вам не надоедало?

— Нет. Судьба никогда не ошибается с выбором. Она связала нас. И чем дольше мы находились вместе, тем сильнее любили друг друга. Никто не понимал меня так, как он, — она вздохнула, но эмоций на лице так и не появилось. А у меня сердце заныло. — Мы были вместе больше тысячи лет. Наш ковен мельчал, ведьм оставалось всё меньше. Второе тысячелетие было для нас сложным. Я была занята нашим ковеном, пыталась выяснить причину упадка. И не замечала, что Айку становится плохо. Он человек, у него никогда не было магии. Он жил только благодаря связи со мной. Только его никто не спрашивал, хочет ли он жить вечно, хочет ли отказаться от всего ради одной женщины. Он увядал, как увядают люди в конце жизни. У него не было никакого желания продолжать. Сначала крепился, пытался выбраться из своего состояния. А я заметила слишком поздно, когда он лично попросил меня покончить с этим, отнять его мучения и отпустить.

Моя природная чувствительность вырвалась наружу. Я почти заплакала, но быстро сглотнула комок в горле и не дала эмоциям вырваться наружу. Ей не нужна моя жалость.

— Вы помогли ему?

— Да, — это слово заставило меня вздрогнуть. — Спустя сто лет после первой просьбы. Ему становилось всё хуже. Я разрывалась между попытками помочь ему справиться и ковеном. Люди, которых я так сильно любила, уходили один за другим. Айк больше не мог терпеть. Он хотел погибнуть от моей руки, рядом со мной. Я не смогла отказать.

Она замолчала. Я аккуратно взяла её за руку, которая перестала гладить мои волосы, и сжала посильнее. Никогда не умела поддерживать, ведь как можно найти слова для разбитого человека? Но мне было её жаль. Очень жаль.

— Я сожалею, что так получилось...

— Пообещай мне одно, Ария, — она выпрямилась, села нормально и взглянула в мои глаза. — Пообещай, что сделаешь всё, чтобы спасти свою душу. Не позволяй ему даже помыслить об уходе, как бы сложно ни было. Я знаю, о чём говорю. Твоя жизнь превратится в кошмар без него. Ты потеряешь всё, в том числе и свой ковен.

— Вы тоже потеряли ковен? Они тоже умерли?

— Да, я ослабела после смерти Айка, не могла поддерживать артерии силы, что питали всех моих ведьм и колдунов. Они начинали стареть и умирать. Кто-то сходил с ума, кто-то совершал самоубийство, кто-то всё-таки доживал до конца, а кто-то уходил от нас, разочаровавшись во всём. Я погубила нашу семью. Ливилла доверилась мне, а я не справилась.

— Но почему вы решили, что я справлюсь? Почему отдали мне книгу? И как я получила силу, если со мной рядом не было никого?

— Ты ошибаешься. Я следила той ночью за твоим домом. Поверь, кое-кто был всё время рядом. Еле удержала его, чтобы не забрался в окно и не помешал тебе.

— А кто это был? — я немного воспряла духом.

Кто это мог быть? И тут я замерла, поражённая собственным желанием. Мне вдруг резко захотелось, чтобы в ту ночь рядом со мной оказался Никлаус. Вдруг он решил прогуляться, что-то почувствовал и решил постоять под окном?

— Ты вскоре это сама узнаешь, — махнула рукой Абелль. Я прищурилась. — И не смотри на меня так. Тут я не помощник... Так вот. Выбор на тебя пал случайно.

— Как так?

— Я увидела тебя в баре несколько недель назад. Обычный человек, ни капли не ведьма. Ты понравилась мне чисто внешне, — я потупила взгляд. Немного неловко, но чертовски приятно. — Мне всё равно, кто именно будет следующей главой ковена. Но магия очень щепетильна в таких вопросах. Тело должно быть молодое и здоровое. Кровь чистая без примесей любых наркотиков, алкоголя или никотина.

Я тут резко вспомнила, что как-то активно курила. Благо, тётя Лиз как-то чуть не подорвала меня вместе с этими сигаретами.

— И всё?

— Нет, самое главное, чтобы твои совесть и душа не были очернены до магии. Никаких убийств, никакого насилия. Ну и домик у тебя хороший. Уединённый, в лесу, никаких соседей.

Мы помолчали. Я думала о том, что жизнь – штука странная и непредсказуемая. Если бы не случайная встреча, Абелль бы выбрала кого-то другого. И тогда бы я не увидела магию! А теперь я буду колдовать и жить долго-долго, как и мечтала. Я ведь тогда смогу нажить целое состояние?

— А вы многое видели?

— Очень многое.

— А в войнах участвовали? Спасали кого-то?

— Последние полторы тысячи лет я перестала пытаться. Люди всегда воюют, всегда убивают. Человечество никогда не жило в мире, никогда и не будет. Люди умирают, цивилизации исчезают, потом появляются новые, а затем всё повторяется. Мне всё равно, что будет дальше. Мне было всё равно и раньше. Если Англия исчезнет, на её месте появится другая страна. Если США исчезнут, на их месте тоже появится что-то другое. Демографические ямы зарастут, погибших забудут, всё вернётся на круги своя. Я давно позволила людям самим решать, как жить и как уничтожать свои жизни.

— Но зачем тогда нужна эта сила? Чтобы просто так безразлично плыть по течению?

— Я тоже такой была раньше.

— Разве нельзя помогать людям? Зачем мне эта сила, если она не приносит пользы?

— Теперь тебе решать, девочка. Скоро ты станешь главой. И только ты будешь направлять силу. Куда захочешь. Даже если я считаю это глупостью.

Никлаус

Стефан давился, кашлял, задыхался. Но пил. Всё лицо, вся одежда и весь пол были в крови. Но он не останавливался. Хлебал человеческую кровь, иногда порыкивая, словно изголодавшийся зверь, дорвавшийся до добычи. Рвал пакеты зубами, полностью игнорируя нужное отверстие для слива.

— Ну-ну, не торопись, — Никлаус говорил с неподдельной нежностью в голосе, будто перед ним была любимая собака, грызущая кости, а не вампир. — У нас ещё уйма времени до безвременной кончины твоего братца.

Ник помнил, как Деймон напал на Арию. Он помнил, как она кричала от страха. И он никогда это не забудет и не простит. Безусловно, обещание гибрид выполнит, спасёт его жизнь, ведь со смертью Деймона исчезнет один рычаг давления. Но это же не значит, что он не может пострадать немного!

Никлаус дотянет до последнего. Он позволит смерти приблизиться, коснуться Деймона. Жалко, конечно, будет, если они не успеют... А что поделать? Такова жизнь.