avalanche (1/2)

Ты когда-нибудь слышал, как грохочет лавина в горах?

Как раз после того, как отгрохочет лавина, и приходит Абсолютная Тишина.

Перестаешь понимать, где находишься, — такая она стопроцентная.

(Харуки Мураками, «Охота на овец»)</p>

В свои двадцать шесть Аарон не думает о судьбах мира. Все больше о студенческом займе (он пытается, боже, он пытается, но цифра будто бы не становится меньше), несуществующих отношениях, сексе (в отрыве от этих отношений) и, конечно же, работе. Когда он на работе — он думает о работе, и когда уже не там — тоже думает.

Вечер ничем не отличается от прочих.

Аарон лениво щелкает по предложенным ютубом видео, не досматривая одно за другим, а в голове займ-секс-отчет-презентация. Он не обращает на экран примерно никакого внимания, голоса из динамиков — просто фоновый шум, тризна по его неудавшейся жизни. Мама говорит Аарону, что он еще слишком молод, чтобы так думать, но Аарон — неудивительно — не согласен.

Из всех щелей, со всех сайтов-профилей-реклам-кино-сериалов на него смотрят молодые и успешные, у них карьеры, квартиры, супруги, и каждый из них — каждый! — моложе него. Так что жизнь не удалась. Чтобы ни говорила мама, Аарон имеет право на свое мнение.

Аарон даже имеет право это мнение высказывать.

Видео — не пятое и даже не десятое — чей-то лайв-стрим. Мужчина, очень в возрасте и в очках, сидит за столом, постукивает пальцем рядом с кнопкой, что выглядит как те, в фильмах, рядом с которыми обычно табличка «не нажимать», и молчит. Аарон думает включить другое, но размеренный стук странно успокаивает, а тишина… ну, возможно он скучал по тишине.

Тук-тук-тук-тук-тук.

Аарон делает себе кофе.

Тук-тук-тук-тук-тук.

Горечь обжигает язык и разливается по нему. Аарон из колледжа добавил бы сахар и сливки, но Аарон больше не в колледже, а взрослые мужчины пьют черный, чисто черный и чувствуют что-то помимо отвратительного вкуса. Наверное.

Может быть, думает Аарон, это всемирный заговор производителей кофе. А может, правительственный. Может, те просто не хотят, чтобы люди получали слишком много удовольствия от жизни. Так или иначе, а кофе мерзость. Но надо привыкнуть. Надо, надо, надо. Как он может прийти на встречу и попросить что-то «с молоком и побольше сахара»?

Никак.

Но. Займ-отношения-отчет-презентация.

Тук-тук-тук-тук-тук.

Просто кофе горький, пижама — именно та, которая должна быть стильной и комфортной — впивается в спину этикеткой, а еще трет швом старый шрам на правом боку, а отношений и секса не было и нет, а отчет не собирается и презентация не готова. Этот мир слишком быстрый для Аарона, в нем слишком много всего. Аарон думает, что хотел бы жить в другую эпоху, наверное (но желательно с современными удобствами и медициной), Аарон хотел бы просыпаться по утрам не под трели будильника, завтракать настоящей едой, запивать ее чаем и работать на своей земле сколько надо, а не по графику.

В целом так можно и сейчас, Аарон знает.

Аарон не хочет представлять себе, сколько заплатит за ту землю.

Аарон не хочет думать, как будет выбирать между новыми джинсами и новым телефоном. Как будет убивать время до сна без интернета.

Нет, этот мир, конечно, сошел с ума, но…

Тук.

— Мир сошел с ума, — негромко говорит мужчина в очках, качество звука выдает профессиональный микрофон и профессиональное все. Реклама сериала? Что это? — Человечество больше не развивается, разве вы это не видите? Не стремится к звездам.

Ха, думает Аарон и делает большой глоток отвратительного кофе. Ха, блядь, ха.

— Вы живете, — говорит мужчина и его лицо кривится в гримасе отвращения, — и гоняетесь за этими… брендами. Лейблами. Этикетками. Вам все равно, что внутри. Вы пьете водку с мартини, потому что ее пил Джеймс Бонд, носите одежду, которую показали вам люди, которые никогда ее не наденут, и водите гибрид, потому что кто-то сказал, что это спасет землю. Но — это никого не спасет, — мужчина печально улыбается, а Аарон молчит и сглатывает.

Если это реклама, то, ну, продано. Он покупает. Что за сериал? Черт, он будет ждать так долго, как нужно.

Тук-тук-тук.

— Это никого не спасет, — повторяет мужчина медленно.

Тук-тук-тук-тук-тук.

— Я даю вам неделю, — говорит мужчина. — Докажите мне, что человечество достойно жить.

Тук.

Трансляция заканчивается.

«Что это за ебань?» — читает Аарон в чате, и Аарон готов подписаться под каждым словом. Аарон переходит на канал («castigator», серьезно?) и подписывается.

Когда Аарон ложится спать, у видео что-то около сотни лайков, когда просыпается — ближе к тысяче, но это все еще ни о чем. Аарон читал все это, про продвижение и блоггерство, и знает, как работает интернет. Если это была чья-то рекламная кампания — чуваки проебались с размахом.

Аарону их почти жаль.

За обедом он видит пост в ленте про рекламу или странный пранк, на приложенной картинке скрин из того самого видео, но Аарон даже не открывает, пролистывает. За ужином — видео упоминают в новостях, вскользь. В интеренете, типа, интересуются, кто же решил так псевдонеумело попиариться, но пока ни одна из киностудий не сознается.

Работа-займ-отношения-секс-работа, горький кофе, сон, обрывки бессмысленных роликов и нездоровая еда. Неделя пролетает незаметно. Ну. Аарон — точно не замечает. И не заметил бы, так, удивился бы внезапно подкравшемуся рождеству когда-нибудь потом, но на ютубе колокольчик, а на колокольчике гордая единичка.

А Аарон принципиально ни на кого не подписывается.

Стрим он вспоминает не сразу, хотя, боже, он ведь тогда даже слушал, но слышит размеренное «тук-тук-тук» — и да. Вот оно.

Неделя прошла.

Не достойно, думает Аарон. Работа-займ — вот это вот все и, собственно, никакой жизни. Разве достойно жить человечество, которое живет так? Аарон — не особенный, он точно знает, что как раз вот эти, богатые-успешные-счастливые — вот они особенные. Но их же мало, правда?

Тук-тук-тук-тук-тук.