Глава восьмая (2/2)
— Мисс Грейнджер, — с почтением кивнул он, она молча кивнула в ответ.
— Гарри, — вежливо улыбнулся Министр.
— Добрый вечер, сэр, — доброжелательно ответил Поттер, и они пожали руки.
Гарри отодвинул для подруги стул, и, когда все сели, несколько блюд незамедлительно появилось на столе.
— Прошу меня простить, — немного смущённо начал Кингсли, — позволил себе заказать. Может быть, хотите что-то ещё?
— Нет, благодарю, — сдержанно улыбнулась Гермиона, чувствуя, что если сейчас не поест, у неё случится голодный обморок. Она и так тосковала по приготовленному совместными усилиями с Малфоем картофелю. Впрочем, ужин был роскошен, оставалось дождаться возможности начать.
Официант наполнил бокалы гостей вином и удалился, Кингсли приподнял бокал.
— За успешно завершённое дело, — произнёс Кингсли. — Я, как всегда, восхищён и благодарен, Гермиона.
— Ты справилась великолепно, — поддержал Гарри.
Девушка вежливо кивнула, надеясь не выдать какую-нибудь колкость в ответ. Пригубив по глотку, они приступили к еде. Гермиона с удовольствием отметила, что пища была даже слишком вкусна. Очевидно эти полуголодные дни в Уорен Милл не прошли незаметно для её организма. Но, утолив первый голод, Гермиона осознала, что её сознание наводнили вопросы. Раздражение вернулось, и она бросала озадаченные взгляды на понурых мужчин, пока точка кипения не достигла апогея.
— Всё это, конечно, очень мило, — очень сдержанно и вежливо начала она, — однако…
Кингсли шумно вздохнул и устало потёр лицо ладонью, словно испытал истинное облегчение.
— Прости, Гермиона, — на выдохе начал он. — Я всегда знал, что ты смелая девочка. Зачастую смелее любого мужчины…
— Сэр, я…
— Извини. Мне жаль. Даже передать не могу насколько, — теперь он с искренним сожалением смотрел ей в глаза, готовясь продолжить. Собирался с мыслями.
— На самом деле, сэр, — с трудом улыбнулась она, но улыбка получилась скорее скептической, — я очень надеюсь, что ваши доводы будут очень вескими. Иначе меня постигнет… — и она с силой зажмурилась, — глубочайшее разочарование.
— Я уверен, что уже разочаровал тебя, девочка, — отведя взгляд, тихо продолжал Кингсли. Гарри перестал есть и молча взирал на разыгрывающуюся драму.
— Я всё ещё готова выслушать, — сдержанно заявила Гермиона и положила приборы.
— Что ж… — вздохнул Кингсли и снова потёр ладонью лицо. — Вы наверняка поняли, что у меня был повод задержать решение конфликта в Уорен Милл, — министр сосредоточил взгляд на зубцах своей вилки, которой неспешно возил по тарелке, размазывая соус кусочком мяса, и не поднимал глаз, пока вёл свой рассказ: — Патрик Амбре, мой друг. Друг детства, — с ностальгией улыбнулся он, и Гермиона вдохнула поглубже, собирая в кулак всё своё самообладание. Гарри тревожно на неё покосился. — Мы познакомились в цирке. Его отец был владельцем волшебного передвижного цирка и колесил по миру, радуя зрителей красотой волшебства. Я был любопытен и, пробравшись за кулисы, познакомился с Патриком. Нам тогда было по шесть лет. На счастье, или на беду, они задержались в нашем городке, а потом и поселились там, и мы с Патриком, как самые настоящие сорванцы проводили детство в играх, хулиганстве, забавах. Патрик любил цирк, обожал родителей — чистокровных магов. В одиннадцать лет я получил приглашение в Хогвартс. А Патрик… нет. Я пришёл к нему похвастать письмом, а он, еле скрывая слёзы, объявил, что за всю его жизнь у него так и не случилось ни одного магического выброса. Его родители тщательно всё скрывали, делали вид, что всё в порядке, но всё было очевидно. Патрик оказался сквибом.
Кингсли перевёл дух. Сделал глоток вина, и Гермиона, как и всегда было свойственно её чуткой натуре, уже представляла, какой драмой это стало для семьи циркачей магов.
— Каждые каникулы мы встречались, и я делился почти всем, что узнавал в Школе Магии и Волшебства. Помню, как горели его глаза каждый раз, как он жаждал этой жизни, но Патрик никогда не проявлял зависти. Никогда. Он был искренне рад за меня. Но шли годы. Времена были неспокойные. Его родители были убиты. Ходили слухи, что их убили Пожиратели Смерти. Это было очень мутное время, вы знаете, — и Гермиона с пониманием кивнула. — Патрик был безутешен. Он никогда бы не справился со своим наследством. Волшебный цирк был ему не по зубам. Он распустил труппу, продал магических животных, изучил историю магловского цирка и занялся этим вплотную. Он ушёл в мир маглов окончательно задолго до войны, его не коснулось ни возвращение Волан-де-Морта, ни война, ни битва за Хогвартс. Я изредка навещал его, радовался его успехам. Но сразу после войны он словно… исчез. В последнее моё посещение он заявил, что ему чужд Магический Мир, что Патрик не хочет, чтобы ему о нём напоминали. И я перестал общаться с ним, но… конечно, заверил друга, что я всегда рад ему помочь. И на этом всё. Он разорвал общение со мной. И три дня назад, когда Гарри пришёл ко мне, — тут Кингсли наконец взглянул на девушку, — я сразу понял, что мой друг серьёзно оплошал. Прости, Гермиона, но я должен был попытаться дать этому идиоту шанс всё исправить, — Гермиона напряжённо вздохнула. — Я знаю, ты умная, ловкая и очень находчивая девочка. И был уверен, что ты сделаешь всё, чтобы он понял свои ошибки, чтобы сам отпустил Малфоя. Я был почти уверен, что дело решится миром.
Кингсли тяжело вздохнул, сделал большой глоток из бокала.
— И что же теперь, сэр? — немного взволнованно спросил Гарри. — Вы хотите замять это дело?
— Ни в коем случае! — лицо министра тут же стало очень суровым. — Дружба дружбой, но истина дороже. Он совершил преступление — удерживал в неволе человека. Ведь я правильно понял, Гермиона, Малфой заражён ликантропией?
— Да, сэр, — выдохнула она, и возмущение снова затопило её с головой. — Этот мерзавец демонстрировал его превращение маглам, держал его в клетке и…
— Это просто возмутительно, — сурово проговорил Кингсли. — Никогда не думал, что мой добрый друг способен на такое. Нужно непременно тщательно всё расследовать. Знаю, Малфою досталось, но ему придётся отвечать на вопросы. Я чувствую, что здесь что-то не так. Патрик был добрым, внимательным и сердечным человеком. Его нападение на тебя… совсем не вяжется с моим представлением…
— Прошло много лет, сэр, — гордо вздёрнула подбородок Гермиона, даже не думая скрывать синяки на своей шее. — Этот человек совсем не был добрым и сердечным. Он был жесток, эгоистичен и жаден.
— Гермиона… — с болью выдохнул Кингсли.
— Я больше ничего не скажу. Пусть это остаётся на вашей совести. Он пытался меня убить, и был готов схватить Драко, снова посадить в клетку…
— Понимаю. Ты имеешь полное право возмущаться. Я был неправ. Но это мой друг и я хочу понять причины его поведения. Теперь я знаю, почему он скрывался все эти восемь лет, очевидно, боялся, что раскроется его преступление, осознавал, что поступает неправильно, удерживая оборотня в плену. Но, что его заставило? Почему он так изменился?
— Вы уже видели его, сэр? — с интересом спросил Гарри.
— Нет, — снова понурился Кингсли. — Признаться… довольно сложно в моём положении признавать, что… — он удручённо вздохнул. — Вы ведь понимаете, что я не только его друг, но несу так же значительную ответственность за каждый свой шаг. Я и так оплошал. Теперь в раздумьях.
— Считаю, — деловито заявила Гермиона, — что вы прежде всего его друг. И раз уж вам выпала доля иметь такого друга, вы просто обязаны разделить с ним его судьбу и взять на себя ответственность. Ваша должность не должна лишать вас человечности. Его лишила. Не уподобляйтесь.
Она ощутила, как Гарри осторожно толкает её ногу под столом своей, и она примирительно вздохнула:
— Извините, Кингсли. Мне право крайне неловко. Вся эта ситуация…
— Ты права, — устало улыбнулся он. — Во всём права. Я уже говорил, что порой ты бываешь смелее и мудрее любого мужчины?
— Да, сэр, — уже совсем успокоившись, усмехнулась она.
— Готов повторять снова и снова.
Неожиданно он потянулся к ней и накрыл её руку своей огромной ладонью.
— Прости меня, девочка. И спасибо тебе за всё. Ты всё сделала правильно, профессионально…
— Вы ещё не читали мой рапорт, — улыбнулась она.
— Я читал рапорты других сотрудников. Слова магловских полицейских, циркачей. Патрик отказывается говорить. Но, надеюсь, при встрече со мной он всё же поведает о причинах столь безрассудного поведения.
— Вы ведь не отпустите его, сэр? — с опаской уточнил Гарри.
— Конечно, нет, — вздохнул Кингсли, — что я буду за друг и министр, если буду потакать злу. Как себя чувствует Малфой?
Почему-то при упоминании его имени у Гермионы всё сжалось внутри, а потом горячая волна разлилась по телу.
— Он растерян немного, но, я думаю, постепенно привыкнет. Ему нужно время прийти в себя.
— Хорошо. Как он воспринял свой дом? Наверное, нелегко вернуться…
— Он не дома.
Оба мужчины удивлённо уставились на неё, и Гермиона ощутила очередную волну огня в груди.
— Да, я пока пригласила его пожить в моей квартире. Так ему будет легче. За эти три дня мы немного сблизились. В смысле… — её лицо с каждым словом всё больше заливалось румянцем, повергая собеседников в недоумение. — В смысле мы немного сдружились в совместных планах, во всех этих… Мерлин… — закатила она глаза и растерянно улыбнулась. — Ничего такого! Мне просто его жаль.
— Ты очень добра, Гермиона, — успокоил её Кингсли и подогрел магией свою остывшую еду.
Остаток ужина прошёл в более менее мирной обстановке. Кингсли не спрашивал об Амбре, больше интересовался состоянием Гермионы и самочувствием Драко. Гарри рассказал о том, что в итоге пришлось стирать память более пятидесяти людям, и это было не так просто, как хотелось бы.
Кингсли первым покинул ресторан, поблагодарив своих «юных друзей за службу».
Гермиона испытывала некоторое облегчение. Кингсли повёл себя, как обычный человек. Ему пришлось выбирать между друзьями давними и нынешними, а это выбор непростой. Но дело сделано. Преступник схвачен, пленник освобождён, и ничего, что она немного пострадала, зато Малфой проявил себя и тоже сделал выбор. Выбор в её пользу. От этой мысли что-то трепетало в глубине души. Ей хотелось домой, и Гарри видел это.
— Что у тебя с ним? — как-то загадочно улыбался друг, будто сам с собой.
— Ничего, — дёрнула она плечом, но почувствовала лёгкое смущение.
— Знаешь, я заметил, как он на тебя смотрит.
Кровь ударила в голову.
— Тебе показалось, — натянуто улыбнулась Гермиона. — Мы спасли друг друга, и он благодарен. Это странно, что Малфой может быть благодарен, но это так.
— Это нормально.
— Да!
— Совершенно нормально.
— Конечно. Он повзрослел.
— Я заметил, да.
— Я пойду?
— Беги уже, — улыбнулся друг.
— Боюсь, что он там что-нибудь натворит.
— До завтра.
— Спасибо, Гарри, — улыбнулась она.
Друзья поднялись, обнялись у выхода из комнаты, и Гермиона помчалась в «Дырявый котёл», чтобы переместиться домой.
В квартире было тихо. Приятно пахло чем-то неуловимым, словно здесь появилось что-то новое. Или кто-то. Гермиона улыбнулась и тихо пошла по квартире, предположив, что Драко спит. Но в спальне его не оказалось.
Он ждал её. Очевидно ждал, потому что лежал на диване в какой-то странной позе, будто сполз по спинке на сидение, а ноги так и остались на полу. Его светлые волосы лежали на подлокотнике, а на лице полное умиротворение. Гермиона выключила свет и принесла плед из гостиной, осторожно подняла его ноги, положив их на сидение. Драко вздохнул, повернулся на бок, и она быстро сунула ему под голову подушку, которую он с наслаждением обнял. Гермиона улыбнулась. Он казался ей таким милым сейчас. Она накрыла его пледом. Потом потихоньку подняла со стола свою тяжеленную печатную машинку и стопку чистых листов.
Гермиона уютно разместилась в спальне прямо на кровати и наложила заглушающие чары на комнату. Перечитав рапорт, вычеркнула лишнее и принялась за работу. Десять листов превратились в восемь, и её это вполне устроило.
Погасив свет, Гермиона приготовилась спать. Она всё прокручивала в голове разговор с Кингсли, размышляла и изо всех сил старалась разобраться в поведении Амбре. Внезапно жуткая мысль родилась в её голове. Сердце забилось чаще, и сон совершенно улетучился.