Глава четвёртая (2/2)

— Патронус, — задумчиво ответила она. — Магический защитник. Мы связываемся с его помощью. Путь неблизкий, конечно…

— Насколько далеко ты трансгрессируешь? — тут же с интересом спросил он.

— Достаточно далеко, но… поблизости нет подходящих точек. Ближе всех, как оказалось, Хогсмид, но это просто нереально далеко для меня.

— Жаль, — вздохнул Драко.

— Да, мне тоже. Спи.

Он и правда был утомлён, потому что не прошло и десяти минут, а она уже ясно слышала его ровное сопение. Гермиона смотрела на него в свете только начавшей убывать луны. Сейчас он казался по-настоящему замученным, но, может быть, ей это только казалось. Она не могла до конца представить себе, что он чувствует. Малфой поблагодарил её. Это невероятное, небывалое событие, и Гермионе казалось, что для него это значит намного больше, чем она может вообразить.

Вдруг в комнате возник великолепный сияющий олень. Гермиона замерла от восторга, и когда он заговорил, Малфой подскочил на месте и уставился на сияющего зверя.

— Прости, Гермиона, я не смог добиться выкупа. Кингсли счёл это неуместным. Мы прибудем завтра утром в девять.

— Поздно… — бросил Малфой

— Подожди! — шикнула Гермиона.

— Цирк никуда не денется, — продолжал Патронус, голосом Гарри. — Просто дождись нас, не ввязывайся в неприятности. До скорого.

Зверь погас.

— Олень… — презрительно выдавил Малфой.

— Что ж так поздно, — вздохнула Гермиона и опустилась на край кровати. — Я же просила пошевелиться.

— По сути, цирк и правда никуда не денется, — начал Малфой.

— Это я виновата, — вздохнула Гермиона. — Я своим предложением спугнула Амбре. Если бы я знала, что он держится за тебя практически зубами, не стала бы торопиться.

— Тут и моя вина, надо было тебя предупредить, — заговорил Драко. — Я просто знал, что у тебя не будет хорошей суммы. Может случиться, что он ничего не предпримет, но перестраховаться всё равно было не лишним. Увы, девять — это слишком поздно. Моё исчезновение обнаружат раньше.

— Значит, будем действовать по плану, — заключила Гермиона. — Мы сядем в автобус, уедем как можно дальше, найдём тихое местечко и переждём, а там порталом вернёмся домой. А мракоборцы… я думаю, они разберутся, что делать с этим рабовладельцем.

— Послушай… — с досадой вздохнул он и подсел к ней ближе, совсем рядом.

Гермиона внутренне сжалась. Трудно было объяснить, что происходит с её душой каждый раз, когда он приближается. Это было чрезмерно, слишком волнительно. В груди будто всё сжималось, останавливая дыхание.

Он помолчал немного.

— Патрик не так плох, как тебе кажется, — наконец заговорил он. — Все эти годы он… защищал меня от мира, а мир — от меня, понимаешь? Если бы не он, скорее всего, меня бы уже не существовало. Скорее всего, я убил бы много людей или заразил, что если честно, ещё хуже, и меня застрелили бы охотники или полиция — это очень вероятно. Ты ведь видела, во что я превращаюсь.

— Ты рассказал ему, кто ты на самом деле? — с замиранием сердца спросила Гермиона.

— Лишь то, что не поставит под удар Магический мир. Что я богат и знатен, что потерял родителей, что случившееся со мной не должно быть скрыто, что я должен вернуться и заявить о своих правах. Но он счёл, что я слишком заносчив, — усмехнулся Драко. — Сказал, что с такими возможностями я вырежу пол Британии.

Гермиона снисходительно улыбнулась.

— Не думаю, что он был прав, — тихо ответила она.

— Уж поверь, на тот момент он был более, чем прав. Во мне было столько злости и ненависти, что на всю Британию бы хватило.

Они молча сидели рядом. Гермионе казалось, что она просто умрёт от любопытства и тысячи вопросов, что заполонили её голову.

— Как это случилось? — наконец не выдержав, участливо спросила она.

Внезапно Малфой отстранился. Гермиона немного растерялась, почувствовав, что он лёг на своё место. Стало неловко. Возможно, это самая болезненная в его жизни тема, а она совершенно утратила чувство такта.

— Извини, — тут же выдохнула она. — Ты не должен делиться со мной — это твоё личное. Хотя Министерство всё равно проведёт расследование и влезет во все твои дела…

— Ложись спать, Грейнджер, — устало вздохнул он. — День был не из простых. У нас есть шанс немного отдохнуть. Если меня до сих пор не хватились и не рыщут по округе, значит, до пяти точно будет тихо.

— А потом? — взволнованно спросила Гермиона.

— Потом у Патрика может быть бессонница. Он сам как зверь — чует неладное. Ложись, пока есть возможность. Будильник есть?

Гермиона завела маленький будильник, поставила его рядом на тумбочку и легла на своей половине кровати, уставившись в потолок. Они молчали долго, но сон не шёл. Гермиона чувствовала, как внутри что-то неприятно ёкало.

— Почему ты боишься? — тихо спросил он.

— Боюсь? — удивилась она. — Вовсе нет.

— Меня не обманешь. Я чувствую.

Она резко повернула голову, встречая его внимательный взгляд.

— То есть, как чувствуешь?

— Это природа, — спокойно объяснял он. — Волки чувствуют страх жертвы, как…

— Подожди! — выдохнула она и повернулась набок, переполняясь пугающим даже её саму любопытством. — Хочешь сказать, что и в человеческом облике ты способен ощущать то, что чувствует…

— Волк. Наверное, так проще, — усмехнулся он. — Я узнал о том, что становлюсь волком только от Патрика.

— Точно. Вы же не запоминаете то, что натворили, правильно? Что с вами было.

— Не совсем. Кое-что запоминается, — задумался он. — Какие-то обрывки, фрагменты, но ничего связного. Вернувшись в человеческий облик, могу не найти дорогу назад, если заблужусь, например. Но мои чувства обострены, трудно объяснить.

— Чувства, как у животного? Обоняние?

— О, да! Слух, зрение, обоняние. Я чувствую… флюиды, исходящие от человека. Когда ты пришла к клетке после представления, я ощутил твой запах — запах самки.

Гермиона ужасно смутилась, опустила глаза, закусила губу, пытаясь понять, что именно он ощущал, неужели запах пота? Стало страшно неловко.

Он широко улыбнулся.

— Не волнуйся. Ты приятно пахнешь.

— Правда? — почти обрадовалась она, и Малфой тихо засмеялся.

— Зря ты меня дразнишь, — заявила она. — А слух? Ты слышал то, что происходит на улице?

— Да. Перемещение людей, их разговоры. Эти сигналы слабые, но я их слышу.

— Это потрясающе, — улыбнулась она. — Считаю, что это вполне магические способности.

— Это звериные возможности, вот и всё. Теперь спи.

— Я больше не боюсь?

— Боишься, но меньше. Так чего ты боишься? Амбре не посмеет обидеть тебя.

Она смотрела ему в глаза и осознавала те новые чувства, что рождались в её душе и рвались наружу.

— Я не могу позволить, чтобы он забрал тебя, — и его улыбка стала медленно растворяться. — То, что этот ужасный человек сделал с тобой — преступление. Он воспользовался твоей слабостью, шантажировал, эксплуатировал, унижал, ломал. И если я не смогу тебя вытащить, никогда себе этого не прощу.

Малфой смотрел на неё пронзительно, с необъяснимым жаром, распалявшим её сердце.

— Знаю, я, может быть, слишком самоуверенна, — вздохнула Гермиона, отводя взгляд, — но я правда боюсь, что он отнимет твою жизнь.

— Зачем тебе моя жизнь? — еле слышно спросил он. — Кто я для тебя?

Она молчала. Долго. Ей казалось, что любые объяснения будут звучать слишком пафосно. Гермиона сказала единственное, на её взгляд, верное - то, что чувствовала:

— Ты человек, и должен жить по-человечески.

Малфой медленно перевалился на спину, сложил руки на животе. Молчал.

— Я зверь, Грейнджер. Ты просто плохо меня знаешь.

И она улыбнулась, словно увидела знакомого Малфоя, того, с которым когда-то вместе училась в школе.

— А мне и не надо тебя знать, — тихо ответила она. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Они отвернулись друг от друга, и Гермиона почему-то успокоилась.

Она ведь волшебница! Даже если на неё нападёт армия маглов, она просто вырубит их всех мощным заклятием, но ни за что не позволит им забрать человека в рабство. Сколько бы Малфой ни говорил о том, что он — зверь, она-то знает, что это не так. Она вспоминала Римуса, вспоминала, с какой нежностью и трепетом относилась к нему Тонкс. Сердце Гермионы пело при мысли, что однажды и Малфой найдёт своё счастье. Она верила в это свято и безусловно. И сложно понять, были ли эти мысли наяву или во сне.