Сцена номер семь (1/2)

— Ты Джуффина давно знаешь?

— Считай, всю свою жизнь.

Шурф вообще не планировал задавать этот вопрос: думал, они просто по незнамо когда успевшей сложиться традиции сходят после отбоя к морю, искупаются, выкурят по сигарете и разойдутся спать. Спать вообще хочется зверски, ощущение, будто не высыпался нормально года два, но сказать об этом отчего-то не расположенному сегодня к купанию Максу не получается: останавливает то ли выражение лица, то ли скованность позы. Только и остается — сидеть бок о бок на принесенном из корпуса покрывале, молчать, глядя на почти полный штиль, и понимать, что озвучил давно вертевшийся на языке вопрос, только тогда, когда слова уже самовольно вырвались наружу.

Макс тушит докуренную сигарету об песок и аккуратно убирает в специально для этого сохраненную пустую пачку. Стягивает бандану, ерошит волосы, зачем-то берет в руки зажигалку и щелкает ей — вспыхнувший на пару секунд огонек освещает непривычно серьезное, совсем взрослое лицо.

— Прости, если мой вопрос тебя задел.

— Да нет, все в порядке. Я просто не слишком привык о нем рассказывать, — Макс пожимает плечами. — Некому, знаешь. Поэтому практики не хватает.

— Тебе — и некому? — Шурф едва заметно качает головой. — Сложно представить.

— И тем не менее, — Макс усмехается, затем глубоко вздыхает и растягивается на спине, закинув руки за голову.

Звезды висят прямо над ними в тяжелом, грузно пахнущем дневной жарой небе. Подмигивают, дразнятся, кажется, подними руку — и коснешься любой из сияющих точек, перекатишь в пальцах. Их отражения в почти замершем, вздыхающем сегодня совсем только мелкой рябью море дрожат и множатся, делясь на мириады крошечных едва шевелящихся огоньков.

Шурф смотрит на своего спутника, недовольно хмурится: сидеть вдвоем на покрывале вполне можно, но вот на лежащего человека его ширины уже не хватает, и максов затылок оказался почти на песке — не считая ладоней, разумеется. Шурф сворачивает так и не пригодившееся сегодня полотенце в подобие подушки и подкладывает Максу под голову — тот улыбается благодарно и немного растерянно.

— У меня родители... своеобразные, — все же заговаривает он. — Ты только не подумай плохого, они не алкоголики какие-нибудь, никогда меня не били, или ну какие там еще ужасы бывают. Нормальные люди, наверное, просто я им пришелся совершенно не к месту.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну... им всегда было совершенно все равно, что со мной. Как-то (вполне прилично, кажется) одет, чем-то (относительно полезным, кажется) накормлен, в школу (вроде неплохую, кажется) пристроен. А дальше — все, разбирайся сам. У них свои дела, у меня свои. Я вообще их понимаю... наверное, — голос у Макса все же вздрагивает, и он морщится, явно недовольный собой.

— Зато я совершенно нет.

— Угу, вот и Джуффин примерно так говорит. За него, кстати, родителям все-таки спасибо: уж не знаю, как они его уговорили, но быть моим крестным он согласился.

— Никогда бы не подумал, что он религиозен.

— А он и нет, — легко соглашается Макс. — До дела так и не дошло — я имею в виду, в церковь ни его, ни меня так и не загнали, уже не помню, почему. Но Джуффин уже дал обещание родителям и свои обязанности честно выполняет. По правде говоря, мне иногда кажется, что это он их уговорил, а не они его.

— Почему?

Макс передергивает плечами, незнамо как умудрившись сделать это лежа.

— Он ведь вдовец, детей тоже нет. Думаю, все дело в этом. А может, я просто интересный случай — он же все-таки психолог и не из последних.

Шурф молчит несколько долгих минут, потом медленно кивает, словно прокрутил в своей голове полученную информацию со всех сторон, и та в самом деле идеально встраивается в уже известную ему картину мира.

— И что входит в его... обязанности?

Макс хмыкает и трет лицо руками.

— Сложно так вот сразу все описать... Например, как только я сумел сам сделать себе хотя бы бутерброд, он забрал меня к себе. Причем если ты думаешь, что он приехал за мной, помог собрать вещи, поговорил с родителями, то нет! — он коротко смеется. — Просто прислал смс с адресом и описанием того, как добраться. А это, на минуточку, другой город, хоть и не слишком далеко от моего родного. Ох я тогда и замерз, пока пытался найти нужную мне остановку! Дело-то зимой было, а я умудрился в кроссовках уйти из дома. Зато тех самых бутербродов прихватил столько, словно собирался ехать неделю.

— Что, он даже не встретил тебя? — Шурф выпрямляется чуть больше обычного, смотрит в сторону лагеря, туда, где за аллеей акаций светится окнами вечно не спящий административный корпус. Подобные методы воспитания детей представляются ему крайне сомнительными.

— Почему, встретил. На трамвайной остановке уже у самого дома. Очень обрадовался, что я сумел доехать, такой молодец. Поселил у себя, устроил в новую школу, разобрался как-то со всеми документами. Учит меня всему понемногу. В следующем году вот вожатым сюда приеду, уже можно будет.