Сцена номер шесть (2/2)

Меламори поворачивается к тумбочке, на которой стоит небольшое зеркальце, и внимательно оглядывает свое отражение. На голове нет ни банта, ни башни, зато появилась удивительно изящная конструкция из полудюжины косичек разной толщины, уложенных так замысловато, что начинает казаться, будто темные корни волос — это не отросшее за три недели окрашивание, а намеренно сделанная растяжка цвета.

— Ух ты! — восторженно выдыхает девушка, неверяще касаясь локона у самого уха. — Где ты этому научился?

Мелифаро горделиво вскидывает голову.

— У меня отец всю жизнь вот с такой косищей ходит, — он наклоняется и проводит рукой у самого пола. — А мама регулярно задалбывается его причесывать, так что у меня обширная практика.

— Очень круто получилось, — искренне говорит Меламори. — Спасибо.

— И тебе спасибо, — улыбается Мелифаро. — Никогда бы не подумал, что у тебя найдется что-то с розовыми единорогами!

— Вообще-то это пижама, — смеется она.

— Да? Тем лучше: значит никто, кроме твоей соседки, ее еще не видел.

Меламори весело улыбается и подходит шкафу, чтобы выудить из него босоножки на платформе. Застегивает тонкие черные ремешки, одергивает черную кожаную юбку, поправляет сползшую с плеча черную футболку с полигональной совой. Терпеливо дожидается, пока шебуршание за спиной окончится.

— Готов?

— Еще бы!

Когда она оборачивается, Мелифаро предстает перед ней прекрасным, как страшный сон эпилептика: кислотно-салатовая пижамная футболка с психоделическими розовыми единорогами, бирюзовые шорты и кеды в фиолетовых пайетках. И где только нашел, сорокового-то размера.

Он подмигивает ей, нацепляет на нос темные очки в ярко-желтой пластиковой оправе и галантно распахивает дверь. Когда Меламори переступает порог, то слышит, как снаружи, на площадке перед столовой, как раз начинает звучать первая на сегодняшней дискотеке песня.