Сцена номер четыре (2/2)
Лонли-Локли оборачивается, смеряет взглядом неведомо откуда возникшего на подоконнике Макса — и как забрался, на третий-то этаж?
— Макс, отбой был сорок минут назад, — констатирует он.
— Ага, — кажется, эта информация Макса нисколько не впечатляет.
— Пожалуйста, иди в свою комнату, — интонации у Шурфа такие нарочито спокойные, что остальные вожатые невольно втягивают головы в плечи. Но Макс только прислоняется спиной к оконному откосу и широко улыбается.
— Я только дослушаю и сразу уйду, — невинно говорит он.
И пока Лонли-Локли набирает воздух в легкие, чтобы выразить свое мнение о таком нарушении дисциплины, Джуффин хмыкает и кивает.
— Да оставайся уже, не лезть же обратно в окно, пожалей водосточную трубу.
Шурф давится воздухом и кашляет, глядя почему-то на Лойсо. Тот подается к Джуффину и вполголоса замечает:
— Знаете, сейчас я даже рад, что первый отряд — не моя забота.
— Кстати про заботы, — тут же с несколько преувеличенным энтузиазмом подхватывает директор. — Я рассчитываю, что вы подадите детям личный пример. Да, личный, — с нажимом повторяет он, глядя на подскочившего Лойсо.
— А чем вас старый повар не устраивал? Нормально же готовил... — он растерянно осекается, когда видит обратившиеся теперь уже на него потрясенные взгляды. — Что?..
— Поверь мне, — Джуффин говорит спокойно, но уголки его губ подрагивают в едва сдерживаемой улыбке. — Жижинда настолько хороша, что разницу почувствуешь даже ты.
***
На следующее утро вместо серой переслащенной овсянки на столах оказываются горки оладьев, в металлических тазах громоздятся толстые дольки крупно порубленных арбузов, а вода в чайнике в кои-то веки не только подкрашена заваркой, но и пахнет настоящим чаем. Макс с видом опытного официанта снует между кухней и столовой, собирая или наоборот выставляя тарелки, подбирая упавшие приборы, подавая закончившиеся салфетки и ловко протирая столы, смеется, отвешивая дородной поварихе шутовской поклон («Мадам, я весь в вашем распоряжении»), и весь отряд, словно завороженный его волей, старается от него не отстать.
Шурф задумчиво смотрит на то и дело мелькающую между головами приходящих и уходящих детей черную бандану с золотыми спиралями, цедит горячий в кои-то веки чай и размышляет, что пора, совершенно точно пора поговорить с директором.