Сцена номер три (2/2)
— Как это наследницу самих Блиммов угораздило оказаться в обычном лагере? — он с искренним интересом смотрит на то, как девчонка стискивает кулачки.
— Я не наследница. Я просто. Меламори, — наконец цедит она, и Лойсо понимает, что этот ответ ему, пожалуй, нравится. Несколько секунд он смотрит на нее, прищурившись, потом мотает головой в сторону своей комнаты.
— А ну-ка, пойдем.
Вожатым живется лучше, чем детям: у них, во-первых, есть ключи от замков, и эти замки даже запираются. А во-вторых, им не приходится тащиться через весь этаж в туалет — уж до того, что взрослым людям нужен собственный санузел, проектировщики лагеря додумались. В остальном же комнаты не отличаются от детских: две койки, два стула, две тумбочки и шкаф. Окна выходят куда придется (конкретно это — на площадку перед столовой), розетки существуют в количестве целой одной штуки у самого входа. Лойсо живет здесь вдвоем с гитарой — та бережно устроена на второй, не развороченной кровати, и сейчас он аккуратно расстегивает чехол. Откидывает жесткую крышку, неторопливо протирает гриф, а затем и корпус инструмента микрофиброй, наконец поворачивается к все еще стоящей на пороге девчонке.
— Хочешь нормально играть — начинай не с этого дерьма, а с классики, — он садится, сдвинув чехол чуть в сторону, пристраивает гитару на колено и пробегается пальцами по струнам, почти лениво обозначая гамму ми-мажор, а потом сразу переходит к упражнению на растяжку. — Скучно — подохнуть иногда хочется, зато толку гораздо больше, чем от цоевской банальщины в четыре аккорда.
— А может, мне эта банальщина нравится? — Меламори, тем не менее, неловко устраивается на стуле рядом и проводит рукой по струнам.
Лойсо морщится.
— Тебе? Да у тебя же на лице написано, что обычное — это не про тебя. Четвертую подтяни, не слышишь, сползла уже чуть ли не на полтона.
Некоторое время наблюдает, как девчонка пытается поймать нужную ноту и только запутывается еще больше, потом снова протягивает руку. И на этот раз спустя несколько секунд все же получает вожделенный инструмент.
«Гибсон» ложится под руки непривычно гладкой, еще не затертой обечайкой, слишком объемным по сравнению с родной уже пустотелой «Ямахой» корпусом. Лойсо наклоняется, якобы разглядывая колки, а на самом деле втягивает носом запах — дерева, металла, пропитывающего гриф масла. Постукивает тихонько по деке, вслушиваясь в глуховатый гул. Наконец, заметив нетерпеливый взгляд Меламори, в два движения настраивает четвертую струну, небрежно перекатывает между пальцами бархатное арпеджио и возвращает гитару хозяйке.
— Ноты-то знаешь, мелочь?
Меламори молча закатывает глаза, всем своим видом показывая, что не знать такие очевидные вещи просто невозможно.
— Это мне, надо думать, крупно повезло, — хмыкает Лойсо. — Тогда смотри, первое упражнение выглядит так...