Часть 18 (1/2)

— Ни-и-и-и-л, ну, Ни-и-и-и-л!

— Нет! — строго ответил Веснински.

Прошло всего пару дней с момента первой переписки, а Нил уже возненавидел себя за то, что вообще дал Жану номер Нокса. Теперь Натаниэль ненавидел Джереми ещё больше. Если раньше он был просто бесящим типом с этой всемидевушкамилюбимойвнешностью <span class="footnote" id="fn_32273996_0"></span> Блондин с зелёными глазами, высокий, с накаченной фигурой, добрый и честный, спортсмен, капитан одной из самых популярных команд экси! Для иронии можно было бы сделать ему голубой цвет глаз. Кто-то посчитал бы это завистью подростка, который тоже мечтал бы о такой популярности. Но, сука, нет! Нила действительно бесило, что Жан влюбился именно в Джереми и в самый распространённый тип внешности. Были же и другие игроки, ну почему именно этот придурок?! Хотя, если так смотреть, то это же комбо! Жан и Джереми, Ж и Д, придурок и мудак. А ещё по алфавиту после буквы «Д» через ещё две идёт сразу «Ж». Это наверняка судьба.

«Отлично, Нейт, осталось только проверить их совместимость по знакам зодиака!» — подумал про себя рыжий.

— Нил, ну это же ради светлого будущего! — настаивал Жан.

Нил сидел на пустой земле, уже без листвы, так как большое количество убрали рабочие, криво запрокинув одну ногу на другую и смачно поедая невкусные конфеты Skittles, которые купил Жан. — Ага, и моего похода в магазин за презервативами.

Кажется, Натаниэль упоминал о своей нелюбви к сладостям. Но в этот раз это было исключение, так как он пропустил обед, а Жан вместо нормальной еды купил это.

Жан залился яркой краской. — с чего ты вообще решил, что у нас что-то будет! Как ты вообще можешь говорить такое про меня и него!

Нил засмеялся и сквозь горечь съел ещё две конфеты.

— Более того... если мне это действительно понадобиться, то я и сам с этим справился бы.

— Ты даже не можешь правильно узнать размер своего пениса, а нормальные презервативы ты и вовсе выбрать не сможешь. Купишь какие-нибудь Durex с запахом лаванды...

— Заткнись!

Нил подавился конфетой от смеха, и та прилетела прямо в лицо Жана, от чего Нил спохватился за живот, смеясь ещё сильнее. Когда Моро смог успокоить Нила, то продолжил свои уговоры.

— Ну послушай! Это ведь всего один раз. Я никогда до этого не сбегал из Гнезда. А ты это делаешь почти каждую ночь!

— Стоп, ты правда никогда не сбегал из общежития?

— Да, потому что я не такой бесстрашный как ты и не готов рисковать своей задницей.

Нил взял ещё одну конфету из упаковки и покрутил её на указательном пальце, прежде чем запрокинуть её себе в рот.

Жан продолжал смотреть на него своими умоляющими глазами, хлопая чёрными ресницами. Серый взор блеснул огнём надежды. — Мне нужно лишь показать, как это делается.

Нил вздохнул, обозначая, что сдался.

— Хорошо, но всего один раз. Если захочешь сделать так ещё раз, то не жди, что я буду как нянечка тебя каждый раз провожать.

Жан заликовал, — Спасибо, Нил, спасибо!

Нил только закатил глаза и разрешил Жану себя слабо обнять.

Из заднего кармана брюк резко зазвонил телефон. Нил сразу подумал об Эндрю. О той ночи, его руке на своей и бесконечное количество звёзд. Нил стал мгновенно веселее от этой мысли и возможности, которая предоставит ему шанс вновь услышать этот слегка грубый, спокойный и до боли нежный голос. Конечно, такой голос только во время трезвости, но Нил умудрялся найти в нём что-то родное, даже если тот был под таблетками.

Но, как это бывает в самой жизни и её несправедливости, это был не Эндрю.

Нил застыл в одно мгновение. Это была Аманда. Это был первый раз, когда она позвонила. Она всегда писала или дожидалась встречи, чтобы сказать лично. Почему-то уже в тот момент в груди что-то обеспокоенно кольнуло.

Нил взял трубку.

— Аманда? — спросил он.

— Нейт, — прозвучало простое, но такое болезненное слово. Голос Аманды был хриплый и впервые столь серьёзный.

Нил сам не понял, как сердце забилось быстрее, а что-то похожее на тревогу стало громыхать в груди.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Да, мне нужна твоя помощь.

Настроение резко сменилось с радости на серьёзность и хладнокровие. — Хорошо, где ты сейчас?

— Я скину тебе адрес.

— Хорошо. Постараюсь приехать быстрее.

Нил сбросил и зашёл в сообщения. Аманда уже прислала адрес, этаж и номер, в котором она находится. Это оказался отель, о существовании котором Натаниэль даже не знал до этого момента, но он находится хотя бы в этом городе. Уже хорошо. Не так далеко от университета, можно доехать на автобусе или взять такси. Правда такси долго ждать.

— Что случилось? — спросил Жан, явно встревоженный.

— Понятия не имею, но явно не фургон с бесплатным мороженным приехал.

— Это с Амандой? Можно с тобой? Вдруг помощь в чём-то понадобиться?

Нил накинул сумку на плечо и смотрел в интернете нужный автобус и на какой остановке через сколько должен приехать. Как оказалось, до этого отеля вообще нет автобусов. Чёрт. Придётся брать попутку или идти пешком.

Нил махнул Жану рукой и быстрым шагом направился в сторону выхода из парка. — Хорошо, иди.

Жан взял свои вещи и догнал Нила. Что бы не произошло, Аманде нужна помощь. И это первый раз, когда Нил готов ей её предоставить без слов и уговоров.

***</p>

Серый потолок и мокрые от слёз глаза. Больше Аманда ничего не видела. А, нет. Ещё она чувствовала дикую боль в плечах, ногах, в боку и на шее. Грубо говоря, почти везде. Она не знала, сколько точно на её теле синяков и не сломано ли что-то. Но ей было как-то всё равно. Спустя время она поняла, что её глаза высохли и в них нет больше слёз. Губы пересохшие и покусанные. Руки не дрожат, как это было первые минуты после происшествия.

Лёжа на кровати звездой и слыша тихое тиканье часов, Мэн вспоминала раз за разом один момент и не могла понять, что она сделала не так. А потом резко сжала эти мысли и со всей злостью растоптала у себя в голове. Она каждый раз вспоминала лицо матери, как та винила себя в синяках на своём теле, говорила, что разозлила отца, этого сукина сына и подонка. Мэн представляла, как душит его своими же руками, разбивает его лицо об асфальт и ломает дорогую машину, в которую он вбухал целое состояние, топором. Ещё, и ещё, и ещё, и ещё. Подавись своей кровью, сука.

В дверь постучали.

Мэн встала с кровати, скрепа зубами от боли и ломоте в теле, и подошла к двери. Всё это время в её номере были занавешены шторы поэтому когда дверь открылась, и из коридора полился свет, Мэн поморщилась. В двери стояли Натаниэль и Жан. Мэн никак не отреагировала на неожиданный приход Жана. Она не сказала привет, не улыбнулась. Мэн освободила проход, и парни вошли.

«Интересно, а девушка за ресепшеном посчитала её шлюхой, когда в её номер зашли уже по счёту трое мужчин?» — подумала про себя Мэн.

— Извините, — прошептала Аманда, но Мэн не извинилась бы. Почему даже в такой ситуации, когда одна оказалась не права, то всё равно не разрешает Мэн взять свои обороты?

— Ты хромаешь, — заметил Жан. Он сказал это спокойно, будто это столь обычное явление.

— Я не знаю, сломаны ли кости. — Аманда посмотрела на парней своим пустым взглядом. — Не хочу ехать в больницу. Поможете?

Нейт только кивнул и включил свет, а Жан усадил девушку на кровать, проигнорировав, как Аманда сморщилась.

— Есть аптечка? — спросил Жан.

Аманда кивнула. — В ванной, рядом с раковиной лежит.

Нейт пошёл в ванную и через секунду вышел, держа в руке аптечку.

Аманда не раздевалась, только оголяла места, которые, по её воспоминаниям, были ранены. Рёбра, некоторые места на бёдрах, шея, ноги, предплечья. На боку оказался огромный синяк, но перелома не было, как сказал Жан, когда обрабатывал все раны.

Нейт в это время стоял в углу комнаты, прижавшись плечом к стене и сложив руки на груди.

— Кто? — спросил он, когда в момент осмотра ног глаза Аманды сильно покраснели от новых слёз.

— Генри, — слово эхом разошлось по комнате. И Жан, остановив свою задачу, посмотрел на девушку снизу вверх. — Ты, к сожалению, был прав, Нейт. Не всегда отношения через интернет — хорошая идея.

— Почему? Я тебе противен?

— Нет, Генри, Нет. Просто я не хочу этого, не знаю, почему. Но я не могу с тобой это сделать.

— Ты сука, Аманда.

— Я же ничего...

Жан продолжал мазать синяки и некоторые места даже перебинтовывать. В комнате стояла тишина, прерываемая только тиканьем настенных часов.

— По началу всё было хорошо. Мы делились нашей жизнью, рассказами... — медленно и тихо начала Аманда после долгой тишины. — ... до начала ночи. Он начал ко мне лезть в интимном плане. Я ему отказала, поняв, что мне это не нравится. Он согласился, но на следующий день, днём, опять попытался это со мной сделать. Я вновь отказала, и он... — Аманда перевела дыхание и посмотрела в пустую стену, не желая встречаться с глазами друзей. — ... начал душить меня, обзывал, попытался снять одежду, чтобы избить меня голую. А потом наплюнул на меня, сказав, что тело моё — отвратительно, и что избивать его — не принесёт никакого удовольствия. После он ушёл.

— Полиция...? — тихо спросил Жан.

Мэн пожала плечами, показывая своё равнодушие к самой этой ситуации, как делала это раньше при страшных обстоятельствах. — А зачем? Человеку, что уже сегодня собирается улететь в совершенно другую страну, это не помешает. Тем более не думаю, что полиции будет не всё равно на такую, как я. Они и раньше не особо волновались насчёт подобных вещей.

Жан сел рядом с Амандой на кровать. В его глазах читалось сочувствие, и впервые Мэн действительно была рада ему. Она никогда не видела его в глазах у матери или отца. В глазах Рене было понимание, оно согревало душу, будто девушка как никогда знала, какого было Мэн. У неё никогда не было друзей или знакомых, что могли вот так, всё бросить и прийти к ней, только потому, что она попросила о помощи. От этих мыслей и огромного тепла благодарности, что распространилось в её груди, она заплакала. Жан положил её голову себе на плечо и стал поглаживать по волосам в успокаивающем жесте.

Нейт подошёл к заплаканной девушке, сел перед ней на корточки и взял её дрожащие руки в свои. Аманда удивлённо уставилась на это доверие. Она не знала, что произошло в жизни Нейта, но понимала, как тяжело ему сейчас даётся такой, вроде бы для всех простой, жест.

— Я не интересуюсь твоей жизнью, не пишу тебе, не спрашиваю. И я, возможно, даже смог бы что-то изменить, если бы интересовался. Вряд ли я стану это делать чаще, также я не смогу стать для тебя каким-то спасением, не смогу повернуть время вспять и помочь тебе обойти стороной эту боль. Но хочу, чтобы ты знала: я не равнодушен к тебе как к человеку. За такое короткое время ты стала единственной из всех людей этого университета, кто действительно попытался понять меня. Заинтересовалась мной. Причём сколько я бы тебя не игнорировал, ты всё равно находила усилия вновь заговорить со мной. Я благодарен тебе как человеку, что действительно попытался понять. И я готов пообещать тебе, что этот урод не останется безнаказанным. Я сделаю всё, что есть в моих силах для этого.

— Нейт... — Аманда хотела сказать, что он не обязан это всё делать, и ей абсолютно всё равно на молчание с его стороны. Она рада, что ему просто приятна её компания. Но не успела Аманда произнести что-то, кроме имени, как парень обнял её.

Девушка удивлённо распахнула свои карие глаза. Рыжие локоны упали на её плечи и коснулись щеки. Аманда смогла ощутить его приятный запах дезодоранта и шампуня. Смогла почувствовать насколько сильны его руки и тепло его тело. Аманда сквозь слёзы улыбнулась и обняла парня в ответ.

Мэн никогда не забудет этот день, доверие, что с такой лёгкостью подарил ей Нейт и новое имя, которое ей разрешили использовать. Нил.

***</p>

Он раздвигает мне ноги и проводит мокрым и горячим языком по внутренней стороне бедра. От его холодных рук, что успокаивающе гладят моё бедро, по телу проходит холод и дрожь. Голос фальшиво мягко звучит над ухом, оставляя после своих слов след от горячего дыхания. Он что-то говорит, но я стараюсь не слушать.

Закрой глаза, всё быстро закончится.

И он закрывает. Думай о другом. Звезда раз, два, три, четыре... Звёздное небо. Мама. Её улыбка, её светло-карие глаза, сигарета от фирмы Хабана в руках. Это были её любимые сигареты, с содержанием настоящего табака, а не подделка с дешёвого рынка, созданного для людей нищей должности, — как говорила она. Она рассказывала, что брат посадил её на эти сигары ещё в году 1963. Абрам любил её рассказы. Любил смотреть на крепко заваренный кофе в её тонкий и сильных руках по утрам. На тёмно-русые волосы, заплетённые в две косы, что доставали ниже её пояса, и белая рубашка с синей французской юбкой.

Нет. Не думай о матери. Воспоминания о ней всегда возвращаются к крикам, и ты это знаешь.

Жан. Чёрные волосы, серые и добрые глаза. Цифра четыре на щеке и руки, что никогда не посмеют тебя тронуть, если ты не разрешишь. Совместные прогулки по парку, смешные моменты, вечеринка с Лисами.

Резкий толчок. Больно. Натаниэль дёргает наручниками вниз. Опять больно.

Два. Три. Четыре.