4. Конец поисков (2/2)

— Но Сяо Цянь же… может быть там, — неуверенно сказал Ли Юнь и махнул рукой в направлении клана, принимая последнюю попытку вразумить старшего брата и обманывая самого себя.

Янь Чжэнмин слабо улыбнулся.

— Если его обучение закончится через четыре года, ему должно быть не больше четырнадцати. Даже если Сяо Цянь переродился, а болезнь посчитала его тем же человеком, что был с нами, ему должно быть сорок пять лет. Его там нет.

Ли Юнь понимал это, но не хотел так быстро лишать себя и других надежды; но теперь, когда все было озвучено, оставалось только признать, что нет смысла ни ждать, ни проникать на территорию клана. Однако его все равно очень огорчало желание Янь Чжэнмина сдаться. Из всех них он всегда настойчивее всего шел к цели, но если даже у него нет сил продолжать, что с ними будет?

Лужа, наблюдая за их разговором, беззвучно плакала: слезы сами по себе текли из глаз, а она словно и не замечала их. Услышав спокойный, лишенный надежды голос старшего брата, она тихо подошла к нему и обняла за руку, изо всех сил вцепившись в рукав.

— Мы сделаем все возможное, чтобы ты не пожалел о времени, которое тебе осталось.

Янь Чжэнмин несильно взъерошил ей волосы — жест, к которому он прибегал довольно редко, но которым показывал, что благодарен ей. Лужа уже не была ребенком, чтобы трепать ее по голове, но все равно никогда не возражала.

С того дня поиски прекратились. Янь Чжэнмин продолжал принимать яд и сдерживать развитие болезни, но больше по привычке, чем желая продлить себе жизнь. Или, может, ради брата с сестрой — он никогда не говорил о том, зачем на самом деле продолжал себя мучить. Со временем цветы начали покрывать не только запястья, но и все руки и даже перешли на грудь, однако самое страшное — они начали прорастать в легких, на что указывали голубые лепестки, выкашливаемые вместе с кровью.

Даже на пороге смерти Янь Чжэнмин не сидел без дела, ожидая конца, а как будто решил заняться всем тем, чем в силу разных обстоятельств не занимался до этого. В маленьком саду, что находился возле дома, в котором они остановились — в том же Сычуане, — он посадил цветы и вишню, за которыми впоследствии ухаживал, сколько мог. Взял в привычку каждое утро заплетать Лужу и даже не возражал, когда она просила украсить прическу необычными украшениями или выказывала желание заплести его. Хотя бы раз в неделю звал Ли Юня выпить вино и поговорить обо всем на свете, словно вдруг обнаружив, что тот являлся неплохим собеседником. Научился готовить незамысловатые блюда и мог днями не выходить с кухни, советуясь с Чжэши насчет ингредиентов и способах готовки. Словом, делал все, о чем ранее не мог даже помыслить, и сначала встревожил остальных своими порывами к познанию нового, но очень скоро все привыкли.

Однако цветы, яд и почти закончившаяся духовная энергия вкупе истощили, поэтому ближе к пятидесяти годам с «воскрешения» Чэн Цяня Янь Чжэнмин уже почти не выходил из своей комнаты, редко пускал к себе кого-то и еще реже — разговаривал с ними. Не потому что не хотел, а потому что каждый раз, когда он пытался заговорить, все заканчивалось приступами кашля с лепестками и кровью. Собственное состояние его удручало, а потому он не особо позволял другим видеть его таким.

А однажды, когда Ли Юнь собирался передать ему яд вместе с противоядием — он все же нашел способ сделать влияние яда на организм менее опасным, возобновив эксперименты после завершения поисков, — он увидел только пустую постель.

— Старший брат? — неосознанно позвал он, но никто не мог ему ответить. Тогда он поставил оба бутылька на небольшой столик, предчувствуя неладное — ком в горле, подрагивающие пальцы, — и увидел свернутый лист. Он долго смотрел на него, не решаясь взять — шум в ушах, пустота в голове, — но в конце концов поднял и развернул. Еще не начав читать, но успев заметить, что письмо адресовано ему — сбитое дыхание, расплывающийся от слез мир, — он отступил на несколько шагов спиной вперед, пока не уперся ногами в кровать, и сел. Начал читать, от волнения пропуская иероглифы.

Ли Юнь,

Прошло сто лет с тех пор, как Чэн Цянь умер, а Хань Юань пропал. Пятьдесят лет с тех пор, как Чэн Цянь снова оказался жив. Пять лет с тех пор, как мы перестали их искать. Наверное, ты все еще разочарован по мне за это решение, но я не жалею о нем. Было приятно впервые за сотню лет остановиться и немного пожить в свое удовольствие, не гоняясь за какой-то целью. Мне даже показалось, что я наконец вернулся домой. Дом без Цэн Цяня, Хань Юаня, Хань Мучуня и не на горе Фуяо — оказалось, такое тоже возможно. Я всегда думал, что дом можно обрести только если собрать всех на горе Фуяо, но теперь я понимаю, что это не так. Мы путешествовали вместе — ты, я, Хань Тань, Чжэши — так долго, что нас вполне можно считать семьей, а потому мне достаточно вас, чтобы назвать какое-то место домом. И потому очень тяжело говорить о том, что мне придется вас оставить.

Дальше вам придется справляться самим. Как бы я не дорожил вами, мое время на исходе, и более откладывать смерть невозможно. Вам не обязательно видеть мой труп, я правда не хотел бы этого, а потому не нужно искать меня. Это моя предсмертная просьба — вы же выполните ее, верно?

С той минуты, как ты нашел письмо, вы вольны делать все, что заблагорассудится. Можете остаться и жить обычной жизнью, а можете возобновить поиски Чэн Цяня и Хань Юаня. Наверное, я бы хотел, чтобы вы их нашли, но не мне вас судить, если вы не захотите. Считайте, что теперь я поддерживаю каждое ваше решение, по какому вопросу оно ни было бы принято. Однако если вы все же когда-нибудь найдете третьего и четвертого братьев, хотя бы случайно, — ударьте их за меня. Почему эти придурки не могли объявиться раньше?

Вместе с письмом оставляю печать клана — тебе, и нефритовый браслет — Хань Тань. Чжэши пришлось менять его три раза, потому что все, что он приносил, никуда не годилось, а сам я пойти и выбрать уже не мог. Однако этот должен ей понравиться — пусть будет хоть что-то, что сможет напомнить обо мне. Что до печати… Делай с ней что хочешь. Можешь попытаться вернуть гору и восстановить клан, а можешь оставить все как есть. В живых осталось не так уж много людей, которые еще помнят о нем — никто не будет грустить, если он так и забудется.

Это все, что я хотел сказать. Уверен, вам не нужны советы и напутствия — вы уже достаточно самостоятельные и наверняка справитесь без старшего брата. Просто надеюсь, что мой уход не слишком сильно ударит по вам. То, что меня не будет рядом, не означает, что ваша жизнь тоже закончилась. Проживите ее так, чтобы мне не стало стыдно за вас, если бы я вдруг увидел.

Ли Юнь выбежал во двор, едва дочитав письмо. Он испуганно озирался по сторонам, пытаясь сообразить, куда пошел старший брат, чтобы догнать его, но кто его поймет? Да и в какую сторону не беги — может быть уже поздно. По письму не было понятно, когда он ушел — это могло произойти как час назад, так и вчера.

Лужа, привлеченная шумом, с которым Ли Юнь выбежал на улицу, вышла из дома за ним. Она недоуменно смотрела ему в спину, спрашивая:

— Что случилось?

Он обернулся, но не смог выдавить ни слова — только смотрел на нее нерешительно, теребя в руках письмо. Лужа поняла все по его виду. Она еще надеялась, что догадки ошибочны, когда забирала письмо из чужих рук, и выглядела отрешенно, начиная его читать, но к концу слезы хлынули из глаз.

— Я не верю, что он мог уйти, — выдавила она, задыхаясь от рыданий. — Я не успела с ним попрощаться.

Ли Юнь продолжал смотреть на нее, как будто не осознавая, что она плачет, и не пытался ее успокоить или показать, что чувствует то же, что и она.

— Почему ты молчишь? — спросила она у него. — Неужели тебе не грустно, что старшего брата больше нет?

И стоило ему услышать это — словно пазл в голове сложился, и он осознал, что Янь Чжэнмин больше не вернется. Как будто до этого отрицал данный факт, а стоило ему прозвучать, и отрицать стало невозможно. Ноги перестали держать, и он упал на колени, смотря уже не на Лужу, а куда-то мимо нее — проблеск понимания лишь на миг мелькнул во взгляде, уже в следующую секунду заблестевшем от подступающей влаги. Младшая сестра тут же бросилась к нему, садясь напротив, и обняла, начиная плакать еще сильнее, как если бы не похожая, но по-своему выражающая печаль реакция Ли Юня побудила ее не ограничиваться себя в проявлении эмоций. Как если бы проявлять их стало легче, видя, что не ей одной так больно.

С того вечера их стало трое. Осколки клана Фуяо, которые, казалось, уже невозможно соединить во что-то цельное.

Несколько недель прошли как в тумане — попытки смириться с утратой, понять, что делать дальше, но преимущественно — воспоминания о днях, которые, казалось, были совсем недавно, но которые от настоящего отделялись целой смертью. Не было никого, кто смог бы облегчить им боль и повести в новое будущее, и в итоге каждый справлялся по отдельности как мог, теряя счет времени. Так могло бы продолжаться и дальше, если бы Ли Юнь не решил, что это пора заканчивать.

— Мы отправляемся в долину Минмин, — сказал он, собрав всех в одной комнате.

— Зачем? — спросила Лужа, теребя в руках нефритовый браслет и не поднимая взгляда.

— Там недавно видели темных заклинателей.

Лужа оставила браслет, изумленно посмотрев на второго брата.

— Ты хочешь снова начать искать Чэн Цяня и Хань Юаня?

— Я хочу продолжить то, что начал, но не смог закончить старший брат, — поправил он, хотя Лужа все верно сказала.

Девушка снова опустила растерянный взгляд и долго думала над его словами, прежде чем признаться:

— Я не хочу никого искать, если он не сможет их увидеть.

— Он бы хотел, чтобы мы их нашли, даже без него.

— Тогда что мы им скажем, когда найдем?

— Правду.

Больше никто не возражал: и Лужа, и Чжэши понимали, что действительно пора было начинать что-то делать и прекратить загнивать дома, а Ли Юнь предложил один из самых привычных вариантов. В конце концов, последние сто лет они только и делали, что путешествовали и кого-то искали.

Долина Минмин не была слишком далеко, поэтому дорога до нее заняла всего несколько дней. Сложнее всего было оставить дом, в котором было так много напоминаний о Янь Чжэнмине — как будто предать его и память о нем. Но то, что их жизни не заканчивались вместе с его, было правдой, и нужно было двигаться дальше.

В долине царила суматоха: младшие адепты беспорядочно бегали туда-сюда, слушаясь приказов непомерных размеров человека в центре, и, судя по всему, кого-то искали. «Найдите и верните его» донеслось даже на едва вступивших на территорию долины путников. Решив, что приказы раздает ни кто иной, как владыка Минмин, все трое направились к нему, потому что если кто-то и знает о темных заклинателях, то это именно он.

Пока они сокращали расстояние между ними, пришлось лицезреть картину, как владыка долины яростно отчитывал адептов, все еще не нашедших некого «несносного ребенка», но резко прервался и отвлекся на собственное отражение в окне, начиная поправлять прическу. Ли Юнь не смог сдержать смешка, тихо сказав:

— Это похоже на то, как вел себя Янь Чжэнмин.

Лужа пришла в ужас. Она наконец начала понимать, что он имел в виду, говоря, что после смерти старшего брата станет таким же, как Ши Цин<span class="footnote" id="fn_32866636_1"></span>.

— Приветствую владыку долины, — поклонился Ли Юнь, смотря на мужчину в отражении. — До нас дошли слухи, что здесь видели темных заклинателей. Правда ли это?

— Темные заклинатели — последнее, что меня беспокоит в данный момент, — вздохнул толстяк.

— И что же тогда вас беспокоит?

— Сбежавший сын. Хорошо, если он увязался за старейшиной Чэном, но если отправился куда-то в одиночестве… далеко ему не уйти. Сколько раз он уже порывался сбежать…

— Постойте, кто такой… старейшина Чэн? — насторожился Ли Юнь. Лужа с Чжэши тоже прислушались к разговору.

Услышав вопрос, владыка долины просиял, словно сразу позабыл о сыне.

— Великий человек! Нет, будущий небожитель! Он так рано умер, но душа его смогла войти в камень сосредоточения, и он восстановил тело на дне ледяного озера. Старейшина пережил семь Небесных Бедствий! Я присматривал за ним в течение сорока девяти лет, и только сегодня он ушел. Честно говоря, такая утрата…

— Куда он пошел? — севшим голосом перебил Ли Юнь. Может ли это быть?..

— Да кто его знает. Свободный человек волен идти куда захочет. Впрочем, не исключено, что он отправился в свой клан, вернув воспоминания.

— Благодарю! — сказал Ли Юнь, бегло поклонившись, и, только мельком взглянув на Лужу и Чжэши, направился в сторону, где некогда располагалась гора Фуяо. Вдруг он остановился, еще раз обратившись к владыке: — Как давно он ушел?

— Не больше часу назад.

Услышанное заставило ускориться.

— Это может быть третий брат? — спросила Лужа взволнованно, когда они зашли в лес, плотно прилегающий к долине.

— Не исключено…

Стоило ему это сказать, как Лужа расправила крылья, взмыв в воздух. Обладая нечеловеческим зрением, она могла видеть на тысячи ли вперед, а потому быстро заприметила две удаляющиеся фигуры. Ли Юнь даже не успел сказать ей, чтобы она взяла его с собой, как она улетела к ним.

То были Чэн Цянь и Нянь Дада. Они остановились, когда перед ними упал огненный шар, превратившийся в молодую девушку; Чэн Цянь не задумываясь направил на нее меч, но не атаковал первым, а Нянь Дада спрятался за его спиной и только испуганно смотрел на Лужу. Она же не сводила встревоженного взгляда с Чэн Цяня, пока не решилась тихо позвать:

— Третий брат?..

На лице Чэн Цяня мелькнуло понимание, и он, чуть погодя, опустил меч, но не ответил. В его воспоминаниях младшая сестра выглядела иначе, но чем больше он ее рассматривал, тем больше сходств находил. И все равно было нелегко принять правду, что она так сильно выросла.

Лужа всегда была уверена, что расплачется, когда увидит его спустя сто лет, но глаза были сухими, а размеренный стук сердца отдавался в ушах. Не было радости долгожданной встречи, только подступающая паника, которой она не могла дать объяснения.

— Где, — осторожно начала она, — ты был столько времени?

— В пещере возле долины Минмин, — коротко ответил он, стараясь подавить зарождающееся чувство неправильности происходящего.

— Мы тебя искали, — Лужа вымученно улыбнулась, и, смотря на эту улыбку, Чэн Цянь не смог вымолвить ни слова.

Через время он все же спросил, заметив несоответствие:

— Вы знали, что я жив?

Даже натянутая улыбка стерлась с лица Лужи, придав ей вид глубокой печали. Но только она открыла рот, чтобы ответить, как позади раздался крик:

— Хань Тань!

Все присутствующие сразу посмотрели в ту сторону и увидели Ли Юня, пытающегося отдышаться после долгого бега за девушкой и идущего к ней на заплетающихся ногах. Он не выглядел злым, только измученным, но Лужа все равно напряглась, зная, что просто так он ее по имени не называет. Чжэши с ним не было: не то отстал по дороге, не то предпочел остаться в долине.

Он резко остановился, увидев, кто стоит рядом с Лужей, и несколько долгих секунд смотрел на Чэн Цяня со смесью страха и волнения, пока не сорвался с места, побежав в другом направлении так, словно у него открылось второе дыхание.

— Куда ты?! — крикнула Лужа ему в след, но Ли Юнь и не думал отвечать.

Чэн Цянь хотел спросить, что стало со вторым братом за время, что они не виделись, но так и не решился, посчитав, что грубо задаваться такое, сто лет проведя отдельно от братьев с сестрой. Также его волновал вопрос, где глава клана; раз уж состоялась какая-никакая встреча с Ли Юнем и Лужей, то он тоже должен быть где-то рядом, разве нет?

— Хань Тань, — неуверенно позвал он ее, и Лужа вздрогнула, переводя взгляд с леса, где скрылся Ли Юнь, на него. — Где старший брат?

Девушка непонимающе хлопнула глазами. Что она должна была сказать? Правда расстроит Чэн Цяня, а ложь быстро раскроется. Она бы предпочла, чтобы Ли Юнь вернулся и сам сказал то, что посчитает нужным, но в то же время он уже говорил, что нужно рассказать правду. Только Лужа не думала, что раскрывать ее придется так скоро. До этого им не хватило пятидесяти лет, а теперь, стоило выйти из дома, как третий брат нашелся за пару дней. Были ли это удача? У Лужи язык не поворачивался назвать так произошедшее.

— Я расскажу, что с ним стало, — спокойно кивнула она, подавляя дрожь в голосе. — Все начало примерно пятьдесят лет назад, когда на запястьях старшего брата начали расти цветы…

***

Ли Юнь вернулся только через несколько часов, потрепанный и несчастный. Стоило увидеть Чэн Цяня, и первым его порывом стало отыскать Янь Чжэнмина, чтобы тот тоже посмотрел на него. Но прошло больше двух недель с нахождения письма, и даже если он все еще жив, что само по себе маловероятно, найти его не представлялось возможным. В конце концов Ли Юню пришлось вернуться назад ни с чем. Только развороченные воспоминания, на несколько дней затихшие, снова пульсировали в голове, и чем ближе он подходил к месту, где оставил Лужу, тем сложнее было перебирать ногами. Возвращаться не хотелось.

Предлагая возобновить поиски, он не верил, что Чэн Цянь или Хань Юань найдутся, а теперь третий брат был здесь и с этим нужно было что-то делать. С этим нужно было как-то жить, а Ли Юнь еще даже не смирился с прошлыми потрясениями. Мир, в котором не было Янь Чжэнмина, но был Чэн Цянь, казался ненастоящим, и сознание Ли Юня уперто отторгало его. Это неправильно. И в какой момент все стало настолько плохо?..

Лужа успела рассказать Чэн Цяню обо всем, что произошло за эти сто лет, и в итоге он даже не посмотрел на Ли Юня, когда тот подошел. У него не было ни единого шанса увернуться от пощечины, прилетевшей от второго брата.

— Почему ты не мог появиться немного раньше? — спросил он надрывающимся голосом.

Чэн Цянь не стал бы противиться удару, даже если бы увидел чужое намерение ударить его.

Наверное, он заслужил.

Определенно, заслужил.

Даже если ничего не помнил и не мог повлиять на происходящее, он был причастен к случившемуся.

В конце концов, ему было достаточно не умирать, чтобы все остались живы, и направленный на него гнев Ли Юня теперь был более чем понятен.

— Третий брат не виноват, — с трудом от подступающих слез выговорила Лужа, прерывая мысленный поток самобичевания Чэн Цяня. Она также успела услышать его историю, доказывающую невиновность, и сократила ее до четырех простых слов, желая донести и до Ли Юня.

— Я знаю, — тихо подтвердил он, а слезы продолжали безудержным потоком катиться по щекам.

Очень хотелось верить, что хоть кто-нибудь виноват, чтобы можно ненавидеть его и уравновешивать боль мыслями о возмездии, но вместе с тем ненавидеть было некого. Смерть Янь Чжэнмина — результат череды событий, на которые нельзя было повлиять; решений, в определенное время казавшихся лучшими; знаний, полученных слишком поздно; и случайностей. Из того и складывается жизнь. Из того и складывается смерть.

Можно винить себя, судьбу, Чэн Цяня, никого — итог останется прежним. Янь Чжэнмин не оживет. Так стоит ли тогда тратить силы на ненависть?

Можно ли жить дальше, как ни в чем не бывало?

На эти вопросы еще предстояло найти ответы — каждому свои. Но что было едино для всех, так это то, что жизнь не стояла на месте, а их встреча состоялась не просто так. Вместе им нужно было заново научиться жить.

Через полчаса Ли Юнь успокоился и по-новому посмотрел на Чэн Цяня, как будто успел переосмыслить все и сделать для себя какие-то выводы, известные ему одному. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла слабой и уставшей, но все равно искренней. Наконец, он нашел в себе силы сказать:

— С возвращением.

Им еще предстоял долгий путь.