1. Вопросы (1/2)

В комнате было темно, только слабый свет Луны, проникающий через открытое окно, да маленькая свеча освещали стены и мебель. Янь Чжэнмин сидел за столом, сосредоточенно рассматривая выпуклые линии на запястьях — проводил по ним пальцем, давил, пытался посмотреть под разными углами, но все равно не мог определить их природу и происхождение. Одним утром они просто появились, еле заметные, и глава клана был слишком занят, чтобы придать им значение, но сейчас они стали как будто бы больше, и Янь Чжэнмин забеспокоился.

Они не двигались и не доставляли неприятных ощущений, а внешне походили на реку: более толстая линия — сама река, а отходящие от нее то по правую, то по левую сторону тонкие линии — притоки. Таких «рек» было несколько на каждую руку, они переплетались между собой и как будто растворялись друг в друге: там, где должно было произойти их слияние, одна вдруг словно бы уходила под другую, и ее очертания терялись, но через несколько миллиметров она снова появлялась, как будто бы и не было никакой преграды.

Янь Чжэнмин не знал, что это и угрожает ли оно его жизни, но сердце тревожно сжималось, а руки подрагивали. Чем бы эти линии ни были, они не могли появиться без причины, но если что и волновало сильнее их происхождения, так это способ избавиться от них — честно говоря, выглядели они отвратительно, и главе было тошно видеть нечто подобное на своих же запястьях.

Он оторвался от созерцания выпуклостей, поднялся и подошел к тумбочке возле кровати, откуда достал небольшой нож, которым обычно открывает письма. Рассудив, что если источник проблемы не видно снаружи, то его точно можно будет понять изнутри, он вернулся на прежнее место и сделал неглубокий надрез возле наиболее длинной линии. Запястье тут же онемело от боли, а кровь хлынула из раны, стекая по руке на стол, однако Янь Чжэнмин только закусил губу и задержал дыхание, прежде чем поддеть кончиком ножа нечто в руке и потянуть на себя. Предмет чуть изогнулся, показываясь наружу, но не стал растягиваться, и вся выросшая под кожей конструкция пришла в движение.

Почувствовав сразу все линии с их ответвлениями, Янь Чжэнмин резко выдохнул и выронил нож, однако та часть, которую он успел достать, не вернулась обратно под кожу, и он, немного поколебавшись, дотронулся до нее кончиком пальца, пытаясь стереть кровь. Разглядев зеленый цвет, он наконец понял, чем это может быть, но все еще не был уверен до конца. Стоило увеличить разрез и вытащить больше, но едва он взялся за нож, как в дверь постучали, и от неожиданности Янь Чжэнмин снова выронил его.

— Молодой господин, требуется ли Вам что-нибудь еще, или я могу быть свободен? — раздался приглушенный голос Чжэши. Он каждый день в одно и то же время задавал этот вопрос, прежде чем отправиться спать, и главе уже пора было привыкнуть, а не пугаться, но внезапное предположение, касаемое того, чем могли оказаться выпуклости на руках, заставили его позабыть обо всем, и о появлении младшего адепта в том числе.

— Позови Ли Юня, а потом можешь отдыхать, — ответил он спустя несколько секунд, придав голосу будничное звучание, как будто прямо сейчас он не режет собственные запястья.

По шороху за дверью стало ясно, что Чжэши удалился, и Янь Чжэнмин решил ничего не делать, пока не придет второй брат. Тот мог знать больше, а потому было бы кстати, если бы он тоже осмотрел его руки.

Ли Юнь постучал в дверь, но дожидаться ответа не стал, просто вошел, с порога начиная:

— Ты бы еще ночью меня позва… — он резко замолчал, увидев залитый кровью стол. — Что ты делаешь? — его голос, до этого громкий и уверенный, вдруг снизился до шепота, а испуганный взгляд метался по столу и Янь Чжэнмину. Ли Юнь пытался понять, что происходит, но видел только отдельные факты, которые никак не хотели связывать воедино.

— Посмотри; как думаешь, что это? — Вместо ответа Янь Чжэнмин протянул ему порезанную руку, придерживая ее здоровой, чтобы кровь не заляпал пол и одежду.

От того, как спокойно говорил старший брат, Ли Юню стало ещё больше не по себе. Он уже слышал этот тон несколько раз, когда Янь Чжэнмин забывал, что Чэн Цянь мертв, и начинал говорить так, словно тот просто вышел прогуляться и вернётся через полчаса. Но полчаса проходило, а следом и два часа, и один день, и к главе наконец приходило осознание, что сколько бы он не ждал, никто не придет.

— Старший брат… — Ли Юнь сглотнул, но не сдвинулся с места, а Янь Чжэнмин продолжал смотреть на него своими персиковыми глазами, в которых не было ни намека на злость, но по которым сразу становилось ясно — не понимает, почему второй брат медлит.

Немного поборов страх, Ли Юнь все же приблизился и опустился на колени перед главой клана, сразу беря протянутую руку в свои. Внимание тут же привлекли выпуклые линии и зелёный предмет, торчащий из все ещё кровоточащей раны.

— Стебель?.. — вслух удивился он.

— Тебе тоже кажется, что это он? — Янь Чжэнмин опустил взгляд на запястье. — Они появились совсем недавно, но я сначала не обратил внимания, а сегодня решил выяснить, что это.

— Почему ты сразу не позвал меня?! — Ли Юнь резко поднял голову и повысил голос, но Янь Чжэнмин никак не отреагировал на этот выпад, только покачав головой и погрузившись в мысли.

Поняв, что ответа не дождется, Ли Юнь задал другой вопрос:

— Ты же знаешь, из-за чего у тебя под кожей вдруг начали расти цветы?

Как он и ожидал, взгляд Янь Чжэнмина стал более осознанным, стоило ему услышать это, но он все равно не спешил отвечать, как будто сам боялся ответа. Ли Юню казалось, что время остановилось, и молчание, длившееся несколько секунд, растянулось на несколько мучительных часов, за время которых он не дышал, не моргал, не двигался и предпочел бы не существовать.

— Может ли он быть жив? — все же ответил Янь Чжэнмин вопросом на вопрос, и во взгляде — трепетная надежда, ещё не омраченная осознанием тяжёлой реальности.

Ли Юнь был в ужасе.

Каждый раз, когда старший брат смотрел на него так, он чувствовал, как сердце разрывается на миллионы кусочков без возможности соединиться снова, и хотел плакать. Хотел разрыдаться, умоляя Янь Чжэнмина принять правду о том, что Чэн Цяня больше нет и не будет, что мертвые к жизни не возвращаются. Но вот уже прошло примерно пятьдесят лет — Ли Юнь даже не помнил конкретное число, — а у главы все ещё случаются периоды отрицания случившегося, и именно ему, Ли Юню, приходится иметь с этим дело.

— Ты думаешь, что я схожу с ума, но с моим умом все в порядке, я говорю совершенно осознанно, — пояснил Янь Чжэнмин, видя, как блестят глаза второго брата в свете свечи, а губы подрагивают, но не могут вымолвить ни слова. — Болезнь, при которой цветы цветут на теле — ханахаки, и в этом я осведомлен не хуже твоего. Однако причина болезни — невзаимные чувства, а я за всю свою жизнь не любил никого, кроме Сяо Цяня. Но чувства к мертвецам не считаются.

К концу речи его и без того тихий голос перешёл в шепот, прекрасно различимый в тишине. Ли Юнь жалел, что не был глухим, потому что не хотел слышать объяснения и понимать, что они логичны.

— Пятьдесят лет прошло, Янь Чжэнмин, — попытался возразить он так же шепотом. — Хочешь сказать, что все это время Сяо Цянь был мертв, а на днях воскрес?

— Именно это и хочу сказать, — подтвердил первый брат с лёгкой улыбкой.

— Ты совсем обезумел, — заключил Ли Юнь, но чуть погодя добавил: — Страшно то, что я, кажется, обезумел тоже, потому что хочу верить в твои слова.

— Давай найдем Сяо Цяня и вернём его домой.

И после этих слов, сказанных с такой нежной уверенностью в том, что у них все получится, Ли Юнь не выдержал — разрыдался. Разрыдался от всех тех эмоций, которые испытал за этот короткий разговор, от надежды, которая поселилась в его душе и не хотела исчезать, несмотря на крики разума о том, что возвращение мертвых к жизни все ещё невозможно, и зарости Янь Чжэнмин хоть с головы до пят цветами — Чэн Цяня это не вернёт.

Янь Чжэнмин стирал чужие слезы все с тем же видом умиротворенности, как будто уже получил неопровержимое доказательство тому, что его Сяо Цянь жив, а большего ему для спокойствия и не надо было. Ли Юнь только теперь вспомнил, что запястье старшего брата все ещё порезано, и пока он сам льет слезы, Янь Чжэнмин льет кровь, а потому он постарался быстрее взять себя в руки и пойти за лечебной мазью и бинтами.

Пока он бегал в свою комнату, Янь Чжэнмин не сдвинулся с места, и Ли Юнь по возвращении нашел его в том же положении, что и оставил. Он больше не плакал, только шмыгал иногда, но это не мешало ему смывать кровь смоченной в теплой воде тряпкой, наносить мазь и завязывать рану бинтом. Вместе с тем он пытался получше рассмотреть стебли, виднеющиеся под кожей, но не смел прикоснуться к ним, если того не требовала обработка пореза. Наверняка неприятно, когда внутри двигается целая растительная система, а потому лишний раз не стоило намеренно приводить ее в движение.

Закончив с обработкой, он ушел в свою комнату, но за всю ночь не смог сомкнуть и глаза, постоянно думая о том, как так вышло, что старший брат заболел ханахаки. Самое логичное объяснение, которое дал ему сам глава, Ли Юнь уперто игнорировал, пытаясь додуматься до чего-нибудь ещё. Была ли какая-нибудь другая болезнь с такими же симптомами? Мог ли быть другой человек, в которого Янь Чжэнмин был неосознанно влюблен? Но самое главное, был ли способ спасти его, помимо взаимных чувств? Ведь не так важно, откуда взялась болезнь, если нет способа ее излечить.

Утром, с первыми лучами солнца, Янь Чжэнмин без стука ворвался к нему в комнату. По его виду было ясно, что он тоже так и не смог поспать, однако и слишком уставшим не выглядел.

— Мы начнем с того острова, на котором оставили его, — сказал он, и Ли Юнь, все ещё лежащий в постели и кутающийся в одеяло, непонимающе уставился на него. Когда же он, спустя полминуты, осознал услышанное, то вяло возразил:

— Мы начнем с того, что найдем больше информации о болезни. Нужно понять, сколько у нас есть времени на поиски.

Янь Чжэнмин удивился, словно не задумывался об этом.

— Я могу не успеть встретиться с ним? — прямо спросил он, и Ли Юнь понял, что не был готов к этому вопросу. Он резко сел.

— Сложно сказать… Я не знаю, сколько времени нужно болезни, чтобы убить человека, потому что никогда не сталкивался с ней.

— Но такой шанс есть, верно? — не унимался Янь Чжэнмин.

— Я… правда не знаю…

Глава клана кивнул и ушел так же внезапно, как и пришел. Ли Юнь был сбит с толку; поведение старшего брата все ещё отличалось от нормального, а понять ход его мыслей было выше его возможностей.

Он немного помедлил, обдумывая, что делать теперь, и в конце концов пошел за Янь Чжэнмином в его комнату. Тот снова сидел за столом и снимал бинты, но отвлекся, когда в двери показался Ли Юнь, и озадаченно посмотрел на него.

— Что тебе ещё? — звучало так, словно это не он несколько минут назад сам приходил к нему.

— Рана уже зажила? — спросил Ли Юнь немного неловко, как будто и сам не знал, зачем пришел.

Янь Чжэнмин молча продолжил снимать бинты, и вскоре открылась чистая, без единого шрама кожа. Чего и стоило ожидать от заклинателя — любые раны на нем заживали чуть ли не мгновенно; Ли Юнь мог даже не тратить материалы на обработку и перевязку, если бы старший брат в тот момент был менее растерян и мог позаботиться о себе сам.

— Придется пойти на рынок и поискать там книги о ханахаки, — сказал Ли Юнь несколько минут спустя.

— Отправимся, как только позавтракаешь.

— А как же ты?

— Я не хочу есть.

— Тогда пойдем, — Ли Юнь пожал плечами. — Я пока на еду смотреть точно не смогу.

Янь Чжэнмин поднял на него недоверчивый взгляд, но все же кивнул, и они вместе покинули комнату.

Лужа уже сидела за столом и игралась с палочками для еды, пока Чжэши готовил завтрак, и сразу заметила спустившихся братьев. Она радостно помахала им и удивилась, когда оба не сели рядом, а пошли дальше к выходу.

— Куда вы?

— На рынок, — ответил Ли Юнь, надеясь, что у нее больше не возникнет вопросов, однако Хань Тань тут же задала следующий:

— В такую рань?

На этот раз второй брат не знал, что сказать, чтобы не вызвать беспокойства, и тогда в разговор вступил Янь Чжэнмин:

— Я недавно получил письмо от торговца ювелирными изделиями, в котором тот предлагал несколько вещей с необычными эффектами, однако я не могу сам определить, насколько они действенны. Ли Юнь лучше разбирается в подобном, — он не сказал ничего конкретного, но Лужа не заметила поверхностности его рассказа и поверила. Чжэши, вникающий в разговор, но не участвующий в нем, удивился, поскольку в последние дни не приносил писем, а глава клана никогда не читает то, что получил напрямую от адресанта, однако виду не подал.