Часть 69. Подача искового заявления (1/2)
Несмотря на то, что Машуньке хотелось прямо сейчас бежать и подавать иск в суд, женщина решила ограничиться пока что первой версией искового заявления. Однако едва были написаны первые строки, Машунька с некоторым ужасом подумала:
«А если Филатов после всего этого, желая отомстить, Глашку заберет?»
Женщина остановилась и отложила перо.
«А почему он должен Глашку забрать? — спросила саму себя Машунька. — Нет, не из беспредельной наглости, этого у него не занимать. Почему он должен решить, что дочь должна жить с ним? Да, после развода дети остаются у отца, но здесь же не развод… Здесь просто признание по суду. И в Уложении же сказано, что до́лжно оплачивать жизнь ребенка и матери. Потому что если забрать ребенка к себе, то с какого перепуга нужно будет матери что-то платить?»
Казалось, волнение немного улеглось. Однако практически сразу же женщина подумала:
«А если он Глашке решит жизнь испортить? Подозреваемой ее сделает. Еще до того, как это дело до суда дойдет? Не сразу же иск в производство попадает…»
— Иск попадает к судье и судья или принимает его, или не принимает, — тихо сказала сама себе Машунька. — А если что-то случится после того, как иск попадет к судье, это станет достоянием общественности.
Женщина встала, прошлась по комнате и подумала:
«Да тебе, Мария, судьба сама шанс дает, сует его в руки! Отомстить жандарму законными методами, его же салом по мусалам! Нет, боится она! Да, речь о Глашке идет, страшно, жалко, а где уверенность, что завтра эту же самую Глашку в полицейском участке и вправду не отхлестают за что-нибудь? Особенно надуманное! А будет сословие — даже пугать подобным не станут».
Успокоившись, Машунька села за стол и дописала заявление.
Рождественские каникулы проходили с размахом. Машунька сводила дочь на ярмарку, на балаганное представление, несколько раз на каток и на ледовые горки. Пару раз женщина сходила сама в гости и не раз отпускала дочь то к подруге, то к друзьям.
Глаша неплохо провела время что с Анечкой, что с парнями.
— Чем дело с Игнатом кончилось? — спросила Глаша Никиту.
— Мандарины отобрали, в участке продержали до поздней ночи, а потом выгнали на все четыре стороны, — ответил молодой человек.
— Платить Игнат не стал? — удивилась Глаша.
— А ему не предлагали, — сказал Никита. — Его больше тюрьмой пугали, а потом просто отпустили.
Больше Никита не предпринимал попыток обнять Глашу или поцеловать, что еще больше убедило девушку в том, что она просто надумала себе лишнее, сравнив Никиту с собой и своим поведением относительно Анечки.
«Я тогда от избытка чувств лобызаться полезла, а Никита просто хотел как братик поступить, это уже я невесть чего напридумывала», — решила Глаша.
На самом деле Никита очень боялся спугнуть Глашу своей неуместной настойчивостью, поэтому, не увидев какой-то взаимности, просто решил вести себя как ни в чем не бывало, тем более, что пока что увидеться с Глашей удавалось только в присутствии других людей. Молодой человек пришел к выводу, что не стоит торопить события и нужно дать Глаше какое-то время на осмысление всего.
Первый учебный день после каникул проходил неплохо: Глаша посидела на уроках, поболтала на двух переменах с Анечкой и пошла домой тоже с ней. Попрощавшись с подругой, к которой до сих пор оставались какие-то возвышенные чувства, похожие на институтское обожание, девушка вернулась домой.
— Глашенька, — практически с порога сказала Машунька, чем немало удивила дочь.
«Что произошло?» — подумала девушка.
— Глашенька, я завтра подаю в суд исковое заявление, — начала Машунька. — На процесс придется идти и тебе — надо же доказывать родство. Да, с лица воды не пить, но это уж совсем наглядное доказательство. Ну и, конечно, в суде нужно будет вести себя пристойно, а то, как говорится, за оскорбление суда тоже можно в тюрьму отправиться…
— Конечно, мама, — ответила Глаша. — Раз надо, значит, схожу.
— Вот и замечательно, — улыбнулась Машунька. — Глаша, это будет куда лучше, чем ты пыталась убить этого человека.
На следующий день Машунька пошла в суд.
— Исковое заявление, — протянула женщина.
— Вы ведь понимаете, Мария Николаевна, что вас виновной признают, — уточнил секретарь.
— Отца ребенка тоже виновным признают, — ответила Машунька.
— Так… Это же у вас уже не младенец! — удивление секретаря было немалым. — Вы же жили столько лет… По-видимому, не голодали. Зачем же нужно ворошить прошлое сейчас?
— Моя дочь должна выходить замуж дворянкой, должна иметь то сословие, которое ей положено по справедливости, в рамках которого она воспитывалась, — начала Машунька. — Кроме того, поведение отца аморально. Он подстроил для дочери ситуацию, в которой полиция не просто ее забрала в участок, и еще горячих выписали. Практически ни за что. Пока отец вел себя, будто у него нет дочери, я, осознавая всю греховность, молчала. А теперь просто молчать не могу — не могу смотреть, как губят судьбу моей дочери!
Женщина остановилась и добавила:
— Да и, если уж на то пошло, решение, достоин ли иск рассмотрения, принимает судья. А я просто высказываю свое отношение к обстоятельствам по делу.