Часть 55. Персональные выводы (1/2)
Уроки окончились. Эльвира Марковна не спешила идти домой, желая посидеть там, где она точно сможет побыть одна, и растерянно смотрела в окно.
Мысль о том, что она, возможно, пытается отомстить за Владимира, шокировала и пугала. Если раньше женщина была уверена, что она улучшает жизнь рабочих, что-то делает ради светлой памяти своего отца, пытаясь как-то устранить то, что так его огорчало в свое время, то теперь Эльвира Марковна все больше и больше склонялась к тому, что она просто пошла дорогой невестки и начала мстить за сына.
«Да как же это так? — подумала женщина. — Разве бы я могла? Сказал бы кто это раньше…»
Однако факты упрямо твердили обратное: все началось именно после смерти Владимира и если в сердцах написанные строки вместо прошения об увольнении о том, что сын не зря положил жизнь на борьбу с тиранией еще можно было списать на нервное потрясение, то последующие поступки можно было расценивать исключительно как месть за сына.
«Сколько других за крамолу била, а сама…» — пронеслось в голове Эльвиры Марковны.
На душе стало еще тяжелее. Женщина посидела еще минут пятнадцать, смотря то в стену, то в окно, после чего Эльвира Марковна пошла домой — в гимназии больше было нечего делать.
Константин Алексеевич сразу увидел, в каком состоянии пришла супруга.
— Эльвира, что произошло? — спросил мужчина.
— Все просто, Константин, — вздохнула Эльвира Марковна. — Как я только что поняла, все, что я делала: рабочие, благотворительный класс, стачки, мануфактура — все это было местью за Владимира. Не попыткой улучшить жизнь других, не действия памяти моего тятеньки, а месть за сына, который погиб во цвете лет.
— Эльвира… — Константин Алексеевич растерялся. — Но ведь какая разница, что тобой двигало? Благотворительные классы, мануфактура, столовая для рабочих — это все делает жизнь других лучше. Зачем вникать в такие дебри?
— А это все к тому, Константин, что раз все так началось, кто знает, что я дальше решу? — спросила женщина. — Может, в один прекрасный день и нитроглицерин в руки возьму…
— Эльвира, да ты что, — Константин Алексеевич удивился. — Зачем делать странные выводы? Ты хочешь помогать другим — помогай. А какие мотивы тобой движут — дело второе.
— Может, и второе, — вздохнула Эльвира Марковна.
Однако успокоиться никак не получалось. На следующий день Эльвира Марковна пошла к Зое, чтобы немного поговорить.
— Зоя, деточка, скажи мне откровенно: зачем тебе эта гимназия и мануфактура? — спросила женщина. — Ты за Володю хочешь отомстить?
— Матушка, конечно, я бы хотела отомстить за Володю, — ответила Зоя. — Я бы с радостью продолжила его дело. Но кто виноват в том, что я не понимаю, как это сделать? Не всем быть умными, не всем учиться на одни пятерки. Так и не всем суждено понимать, как можно свергнуть царя и ликвидировать монархию как явление. Ну не понимаю я этого, матушка, как ни пыталась это сделать! Поэтому что мне остается? Создавать благоприятную почву для тех, кто сможет этот сделать. Пусть девочки знакомятся с крамолой в гимназии, не боясь, что попадут в жандармерию. Кто-то из них сможет заняться нужным делом и добиться результата — я буду счастлива. Никто не сможет — я хотя бы попыталась помочь другим. Рисковать собой я не хочу. Да, и боюсь, и страшно, и понимаю, что вряд ли что-то смогу сделать. А к чему вы спрашиваете меня, матушка?
— Вчера поймала себя на мысли, что все, что я делаю — это не желание помочь людям, а мечта отомстить за Володю, — сказала Эльвира Марковна.
— Мстить за Володю надо с умом, — произнесла Зоя. — Отправят вас в ссылку — никому легче не станет. И толку от этого не будет.
— Да понятно все это, Зоя, — вздохнула женщина.
После разговора с Зоей стало немного легче, однако потребность высказаться никак не отпускала. Недолго думая, женщина пошла к Елене Игнатьевне.
— Эльвира Марковна, рада вас видеть, — произнесла Елена Игнатьевна. — Рассказывайте, что нового. Как дети-внуки, как супруг, как Зоя?
— Все хорошо, Елена Игнатьевна, — ответила Эльвира Марковна. — Одни растут потихоньку, другие просто радуют.
— Как гимназия? — спросила Елена Игнатьевна. — С такими-то ученицами… Больше та барышня никого убить не желала?
— Никого, — произнесла Эльвира Марковна. — Скажу честно: я не думала, что она исправится. Но… Не сглазить бы, как говорится, но даже с учителями не ругается.
— Потому что понимает, что начальница ее отчислит, — ответила Елена Игнатьевна. — Что же, это и к лучшему.
— А хотите хохму одну расскажу? — спросила Эльвира Марковна. — Моя Зоенька начала руки распускать. Одну гимназистку побила. Ей показалось, что она ее покойного супруга оскорбила. Пришлось напомнить юной начальнице, что так делать нельзя, показалось — это не аргумент.