Часть 29. Расследование (2/2)

— Пойдем прямо сейчас на мануфактуру, — сказала Зоя. — Поговорим со всеми. Должны были видеть все, должны! Хоть кто-то, да видел что-то. Это полиция, верно, не занималась ничем, может, заплатили им, чтобы ничего не делали. Сама же понимаешь, обидно будет: Геллер до сих пор на свободе за свои благородные порывы, а его бы в тюрьму отправили.

Намек на фабриканта был более чем понятен. Услышав, что голоса затихли, Машунька скорее пошла к Глаше, чтобы никто ее не застал за подслушиванием.

Машунька пришла домой и открыла дверь.

— Аглая, — вздохнула женщина. — Признайся как на духу. Тогда постараюсь тебя простить. Иначе я прямо сейчас тебя выдеру за вранье родной матери, которая и так прощает тебе слишком многое.

— Так ты же тогда за поступки точно так же выдерешь… — Глаша начала плакать. — Разницы-то никакой…

Девушка вытерла слезы и начала рассказывать.

— Что за часы? — спросила Машунька.

— Обычные, в сумочке лежат, — соврала Глаша — рассекречивать тайник не хотелось.

Девушка сбегала к себе в комнату, достала часы, спешно спрятала ящичек под подушку и пришла к матери.

— За часы продаться… — вздохнула Машунька. — Глашка! Может, заявить в полицию, что тебе такое предложили? Ты же не смогла.

— На меня все и свалят, — ответила Глаша.

Зоя вместе с Асей пришли на мануфактуру.

— Сейчас всех опросим, кто-то что-то должен был видеть, — произнесла Зоя.

Однако расспросы практически не давали результата. Лишь один человек задумчиво сказал:

— Зоя Михайловна, видел я одну барышню. Сперва подумал, что беспризорница, но платье было очень даже приличное. Потом решил, что это просто какая-нибудь ученица решила покурить у склада. Прогнал ее.

— А почему же полиции ни слова не сказали? — спросила Зоя.

— Не хотел брать грех на душу — а вдруг бы они эту барышню сделали крайней? — ответил мужчина. — Не думаю, что она могла склад поджечь — когда я ее выгнал, она слишком напугалась, побежала и больше не возвращалась. Пожар был позже.

— Опознать сможете? — произнесла Зоя. — А пока что описать.

— Пальтишко серое, гладкое, видно, что не самое дешевое, — начал рабочий. — Платок на голове белый.

Ася уже опознала в этом описании Глашу: в белом платке никто другой из ее класса не ходил.

— Юбки из-под пальто не было видно, — продолжил мужчина.

«Глашка это», — подумала Ася.

Молодая женщина знала, что Машунька ругает дочь за испачканный подол и заставляет отстирывать самостоятельно, поэтому Глаша обычно подвязывала или даже подкалывала юбку, чтобы она была выше уровня пальто.

— Лицо видели? — спросила Зоя.

— Нет, чего не видел, того не видел, — произнес рабочий.

Зоя поблагодарила рабочего, порасспрашивала остальных, а потом сказала Асе:

— А теперь, Агнесса, пойдемте к той, которую впору исключать с волчьим билетом.

— Все-таки, исключаешь? — спросила Ася.

— Посмотрим, — ответила Зоя.

Машунька услышала стук в дверь и подошла, чтобы открыть. Глаша, услышав, что к ним кто-то пришел, испуганно отошла от двери, но побоялась подойти и к окну, чтобы не быть замеченной с улицы.

— Мария, открывай, начальница хочет с Глашкой поговорить, — произнесла Ася.

Машунька безрадостно открыла дверь.

— Мария Николаевна, позовите мадемуазель, — сказала Зоя.

Машунька глубоко вздохнула и пошла к дочери:

— Глаша, выйди.

Глаша прекрасно слышала голос начальницы и, поняв, что все кончено, представила свое ближайшее будущее: разговор с начальницей, арест, суд, тюрьма, мытье полов в кабаке подальше от дома, где никто не слышал о ее позоре… Девушка покачнулась, схватила мать за руку и упала на пол.

— Глашка, твою мать! — воскликнула Машунька. — Ты не институтка, чтобы в обмороках валяться!

Ася мгновенно подбежала к Глаше. Девушка лежала без чувств на полу.

— Глаша! — достаточно громко позвала Ася и потормошила гимназистку за руки. — Глаша, вставать!

Глаша пришла в себя и попыталась встать. В голове до сих пор было мутно, поэтому девушка так и осталась сидеть на полу.

— Мадам, мне мадам не поверит, но, может быть, хоть вы поверите, — расплакалась Глаша. — Я ничего не поджигала. Я бы не смогла это сделать, не смогла!

— Успокойтесь и попейте теплого чаю с булочкой, — ответила Ася и вышла в коридор.

Молодая женщина подошла к Зое и сказала:

— Я хоть и жандармская жена, но разговаривать с человеком в таком состоянии не буду. А вы, Зоя Михайловна, если совсем не имеете совести, можете идти. Доведите бедную девочку до удара в столь юном возрасте, может, довольны будете. По ней видно, что уже все, кто только мог, поиздевался над ней. Вы взяли самое худшее от своей свекрови, и Геллер бы сейчас не стала с бедной девочкой разговаривать.

— А я не настолько бездушная скотина, как вы, Агнесса, могли подумать, — ответила Зоя. — И доводить до удара уж тем более никого не желаю. Значит, пусть полиция дальше ищет виновных.

Начальница поправила платок, застегнула пальто и сказала:

— Вы уж, Мария Николаевна, извините, что так получилось, кто знал, что все именно так будет.