Часть 13. Первый опыт (1/2)
Эльвира Марковна даже не могла подумать, что Зоя сможет отчислить кого-нибудь из учениц. И хоть аргументировка «за дерзость начальнице» была вполне правдоподобной, душа хотела узнать подробности этой истории.
На обратном пути от Машуньки женщина пришла в гимназию.
— Зоя, а за что отчислена Гусельникова? — спросила Эльвира Марковна.
— По документу — за дерзость учителю, классной даме, начальнице, — ответила Зоя. — На самом деле — потому что не вижу смысла держать на учебе ту, которая учиться не хочет. Просто за дерзость я бы ее линейкой отлупила и ограничилась бы этим.
— Учиться не хочет… — чуть задумчиво повторила Эльвира Марковна. — Да, соглашусь. Учиться не хочет, иначе бы на осень не осталась. А что-то еще произошло?
— Да мадемуазель прямо заявила, что не хочет учиться, а желает работать на мануфактуре за двадцать пять рублей, — сказала Зоя. — Что же, скатертью дорога.
— Была уже на мануфактуре, — чуть усмехнулась Эльвира Марковна. — Не приняли — не представляет, что делать там надо.
Зоя ничего не ответила, а потом зачем-то начала пересказывать все то, что произошло вчера.
— Сегодня не лучше было, — ответила Эльвира Марковна и начала рассказ.
Зоя внимательно выслушала свекровь.
— Так что, матушка, вы думаете-то? — спросила молодая женщина. — Придет мать просить взять Глашу обратно — брать? Явно же охотку себе сбила.
— Кто отчислял, пусть тот и решает, — ответила Эльвира Марковна. — Хотя, раз ты говоришь, что не за дерзость отчисляла, а потому что решила не держать никого насильно — можешь и взять обратно. С другой стороны, можно вот эту сегодняшнюю аморальщину припомнить.
— Матушка, аморальщиной пусть министерские и мариинские гимназии занимаются, мое дело — просто сделать так, чтобы девочки могли учиться, — сказала Зоя. — Я и за беременность никого бы отчислять не стала. Не мое дело.
— Тогда возвращай, может, поумнеет, — произнесла женщина.
Машунька пришла в гимназию в этот же день — после утреннего случая надеяться уже было не на что. Женщина планировала на всякий случай попросить оставить дочь на учебе, а потом забрать документы.
— Машунька, — обратилась к ней Ася, увидевшая знакомое лицо в коридоре. — Если ты к начальнице, то не сейчас бы. Они там с Геллер вдвоем, еще твои педагогические таланты обсуждать начнут.
— Аська, я не понимаю, что Геллер-старшая делала на мануфактуре и почему тот мастер ее позвал? — спросила Машунька.
— Потому что мануфактура в долях у Геллер-старшей и Зойки, — ответила Ася. — А что там с мастером? Глашка устраиваться на работу ходила?
— Ходила, — вздохнула Машунька.
Узнав от Машуньки о похождениях Глаши, Ася задумчиво сказала:
— В министерскую бы обратно точно не взяли. Да что там говорить, в министерскую и сейчас не возьмут. Вот придешь ты туда, а Завьялова или директриса тебе сразу с порога: «Откуда, значит, дочь исключили? Из той гимназии, где собрались самые благонадежные женщины округи? А кто, значит, у нее была классная дама? Агнесса? И что, Агнесса тоже не в восторге от поведения вашей дочери? Нет, Мария Николаевна, с таким послужным списком вашу Глашу можно только в тюрьму забирать, идите отсюда к чертовой матери и не приходите больше никогда».
— Аська, будь человеком, напиши Глашке хорошую характеристику, — попросила Машунька. — Тогда я буду все валить на начальницу, мол, уперлась и все, не хочет прощать за мелкий грех.
— Если выгонят — напишу, — согласилась Ася. — Машунька, ты подожди, пока Геллер выйдет из кабинета, а потом иди к Зойке. Или, даже не знаю, иди, пока Геллер там. Повтори пару раз про то, что не на фабрику же Глашке идти — может, Геллер что-то свое вспомнит и тоже будет Зойку убеждать оставить Глашку.
Машунька тяжело вздохнула и пошла в кабинет начальницы.
— Зоя Михайловна, — начала Машунька. — Аглая все поняла, осознала все свои ошибки. Больше такое не повторится. Я прошу вернуть дочь на учебу.
— Как можно говорить об этом с уверенностью? — ответила Зоя. — Никак.
— Во-первых, я смогла объяснить дочери, что ей для жизни этих двадцати пяти рублей в месяц будет мало, она должна получить хоть какое-то образование, чтобы зарабатывать более пристойную сумму, во-вторых, не о фабрике же она будет сидеть и мечтать? — продолжила Машунька. — Да и мне что делать? На фабрику я ее не смогу отправить, другую работу для нее тоже не вижу. А в министерскую гимназию ее никто не возьмет. Вы уж простите меня за откровенность, но ту, которую отчислили из частной гимназии, вообще вряд ли куда-то смогут взять. Понятно же, что из частных просто так не отчисляют.
— Так мадемуазель и на самом деле не просто так была отчислена, — сказала Зоя.
— Хорошо, Зоя Михайловна, тогда я прошу вас выдать мне все документы Глаши и написать для нее хоть какую-то более-менее пристойную характеристику, — вздохнула Машунька.