Minami Terano「South」 (1/2)

Саус был то ли разочарован, то ли просто устал.

— У тебя пальцы слишком короткие. — И на это можно было бы вполне обидеться, если бы не привычка Минами называть все своими именами.

«Это просто ты отвратный учитель», — если бы не инстинкт самосохранения, ты бы выпалила это без раздумий. И хотя Терано не был ни разу замечен в насилии по отношению к тебе, его суровый вид так и говорил держать рот лишний раз на замке.

— Наверное, я просто не создана для пианино. — Ты развернулась на банкетке, с напускным унылым видом рассматривая его сложенные на груди руки. — Что скажешь?

— То, что ты права. Давай лучше закончим.

Это, вообще-то, изначально и было его идеей — научить тебя игре на клавишных, однако ты никогда не питала особой страсти к музыке, как твой парень. Просто из-за большой любви решила порадовать его псевдожеланием подружиться с его любимым инструментом. Но с каждым разом это оказывалось все скучнее, чем предполагалось ранее, — уроки походили на настоящие, а труда, вкладываемого в игру, нужно было много. А своим неумением доводить Терано до кондиции убийцы не хотелось — пришлось капитулировать под флагом необучаемой.

— Я тебя не обидела?

На его лице не дрогнуло ни одной мышцы. Он казался таким же, как и прежде: не заинтересованным ни в чем. И это было хорошим знаком, наверное.

— Нет.

— Я рада.

Терано обреченно вздохнул и встал ровно, перестав опираться о хлипкий подоконник. Ты тоже подскочила: то ли по инерции, то ли руководимая чем-то невразумительным. Он подошел к пианино, как бы невзначай обходя тебя, и со всей аккуратностью закрыл клавиши крышкой, убирая ноты. И молчание стало, честно говоря, неловким.

Не выдержав, ты прильнула к нему сзади, чувствуя, как сердце бьется слишком быстро. Сауса в домашнем обличье нельзя было сравнить с котенком, и что было у него на уме — тайна, поэтому пришла идея принять беспроигрышную тактику: немножко разостлаться перед ним. Совсем чуть-чуть.

— Давай займемся чем-нибудь другим.

И правда что, ведь занятий, по твоему мнению, интереснее игры на пианино есть множество — от пресловутого катания на байке по ночному Токио до игры в сёги.

— Что угодно, Виваче, — он сказал негромко и обернулся, сверкая золотистыми глазами.

Его бразильский акцент был сродни афродизиаку, потому что звучал он крайне интересно и… чутка возбуждающе, если уж честно признаться. Но все же его перепады настроения ставили в тупик: только пару минут назад он выглядел скучающим, а сейчас очень даже заинтересованным в твоих последующих действиях.

— Ну. — Он перехватил твои руки. — Почему ты остановилась?

Это… сложный вопрос. Иногда тебе приходилось скрупулезно следить за его настроением, чтобы уловить всю суть: а вдруг он сегодня будет хмурее тучи? Тогда стоит отложить приставания на потом. Тебе казалось, что для тебя вся его сущность чуть ли не на лице написана, но порой этот тезис оказывался неверным. И тогда ты просто оставляла его в покое.

Сегодня же он казался в хорошем расположении духа. Поэтому…

— Просто, — не найдя, что сказать, ты просто пожала плечами.

Саус прижал тебя к себе, и ты бы поклялась, что прочувствовала всю тяжесть его конечностей у себя между лопаток и на талии, куда прикасались его руки. Он положил свою голову тебе на макушку, немного ослабляя хватку, потому что чувствовал, что перебарщивал. Но не со зла, конечно.

— Наклонись, — почти выбравшись из его хватки, ты шепнула.

Он наклонился, и ты, долго не думая, положила руку ему на загривок, в быстром темпе привлекая к себе и целуя. Незнамо зачем. Захотелось. Такие эмоциональные скачки, видимо, были присущи не только ему, а сразу вам обоим.

И Минами это пришлось по душе — он ответил. Он целовал тебя вульгарно, но при этом дискомфорта не ощущалось — и все это благодаря обыкновению даже не играть роль сабмиссива, а по-настоящему быть им. Иначе не получается.

Его руки зафиксировались на твоей талии, сжимая ее, словно игрушку, — хочется стиснуть ладони, но нельзя. Она сломается. И все сейчас пойдет как по накатанной: по традиции все будет грубо, без некого учета твоего желания и множества других вторичных факторов. Но-о… все еще не менее возбуждающе.

Развернувшись, ты оперлась о крышку пианино, и в голове проскочила шальная мысль о том, что Саус сейчас совсем не заботился о безопасности своего инструмента. И напоминать ему об этом ты не стала. Обветренные губы до сих пор хранили влагу его собственных, и ты прошлась по нижней губе языком, будто подтверждая эту гипотезу.

Руки слегка сжались, когда Саус задрал твою футболку к лопаткам, проходясь по уже теперь голой пояснице. Она от неожиданности прогнулась, и живот прижался к крышке, неприятно сдавливая внутренние органы. Но он тут же убрал руки, переводя их к ягодицам и щекоча нежную кожу фалангами. Его кисти были жутко теплыми — ты чувствовала каждый градус, исходящий от них.

Легко постукивая пальцами по коже, он пробирался к сборке ткани между ног с желанием наконец дотронуться до не менее горячего лона. Он поступал тщательно, словно точно знал о том, как все сделать наверняка: одно поглаживание здесь, один щипок там — и ты растаяла.

Саус потянулся к резинке и дернул ее, распуская негустой пучок на голове. Волосы разошлись по всему темени — и жаль, что ты этого не видела. Ему отчего-то распускать волосы не нравилось, а тебе его своеобразная прическа жуть как нравилась.

Он продолжал гладить тебя сквозь нижнее белье, добиваясь той отдачи, которую он хотел и увидеть, и услышать. Когда Минами придвигался, ты чертовски ясно чувствовала, как по рукам и ногам расползалось что-то непонятное. Мурашки, видимо.